ПОЛЬСКИЕ ДОКУМЕНТЫ — УКРАИНСКИЕ САНТИМЕНТЫ

Уникальное в своем роде событие состоялось 15—17 ноября в Доме кино. Варшавская студия документальных и игровых фильмов привезла и показала в Киеве шестичасовую (!) программу своих лучших картин за последние
50 (!) лет. В подборку вошли преимущественно лауреаты национальных и международных кинофестивалей — в Кракове, Шецине, Оберхаузене, Мангейме, Канне, Венеции, Мехико, Сан-Франциско, Эдинбурге… далее везде. Такой вот получился полувековой отчет за соответствующий юбилейный промежуток собственного существования. Весомость происходящему придавало присутствие на показе генерального директора студии Влодзимежа Нидерхауза, директора студии Ежи Шенборна и кинодокументалиста-практика, шефа отдела культуры Общества польско-украинских связей Францишека Горека. А весь сей необычный проект осуществил Польский институт в Киеве. Волну самых разнообразных чувств вызвали и фильмы, и увенчавший просмотры польско-украинский «круглый стол» «Эпоха и кинодокумент». Вот беглая стенограмма преобладающих эмоций.

Симпатии

«Кожа Истории шелушится с ее лица в виде кинопленки», — афористически полагал Андре Базен, видевший в документальном кино средство «мумификации» реальности. Польская документалистика 1946—1990 г.г. оказалась именно такой серией весьма аутентичных «слепков-в-движении», снятых с общественных процессов в Польше во второй половине ХХ века. От пункта «зеро», с чем сравнима послевоенная разруха («Варшавская сюита» Тадеуша Макарчиньского, 1946), сквозь годы и годы подпольной мощи христианского самосознания («Сувенир из Кальварии» Ежи Гофмана, 1958), казенного энтузиазма («Я строил город» Богдана Кошиньского, 1972) и закулисной гнусности военного режима ( «Разговор» Кшиштофа Лянга, 1982) до зарождения революции по имени «Солидарность» («Рождение солидарности» Богдана Кошиньского, 1981) и окончательного торжества польского свободолюбия («Из жизни памятников» Тадеуша Палки, 1990). Кинодокументы свидетельствуют: полякам в этой жизни никто ничего не дал даром. Они все желанное отвоевывали. В связи с этим — мое первое наблюдение общего порядка: тамошние кинопублицисты гораздо раньше, чем тутошние, советские, стали говорить правду в лицо существующей Системе. Уже в 1955 г. наш хороший знакомый Ежи Гофман в публицистическом этюде «Внимание, хулиганы!» прервал поток ура-патриотической хроники идеологически бестактным указанием на послевоенную волну преступности (помните, «Пан, купите кирпич!»). Так начиналась польская «черная серия» социально-критического кино, которая к нам пришла только…через 30 лет, в горбачевские времена, и то — под презрительной кликухой «чернуха». За «очернительством» у нас традиционно так и не различили первых симптомов свободомыслия. Впрочем, и до сих пор совковый благополучизм нам дороже всего («не все так погано»).

Лучшие польские документалисты, как и наши, не раз полемически противопоставляли армии организованных строителей социализма мастера-индивидуума («Мастер Никифор» Яна Ломницкого, 1956; «Столяр» Войчеха Вишневского, 1976) и в «простом рабочем» прозорливо могли заметить затаенный талант («Музыканты» Кажимежа Карабаша, 1960). Но этого у нас, думаю, не было: они весьма трезво оценивали нравственный потенциал подъяремного затурканного работяги. Так, в фильме «Источник» Тадеуша Яворского (1962) мы видим некое село, годами пьющее воду из лесного родника, что в четырех километрах от домов. Нескончаемы вереницы несчастных женщин, истязаемых коромыслами с полными ведрами. И вот Бог сжалился — в самом центре села забил источник чистых вод. Только не радость, а горе принес этот дар небес. Вековой шкурный рефлекс селянина обратил благодать в наказание: раздоры, драки и даже смертоубийства охватили округу…В общем, не стоит возводить в культ никого, а особенно же тех, «кто был ничем».

Наконец, следующее наблюдение уже сугубо киноведческого свойства. Очевидно, неигровое кино было надежной базой подготовки классных режиссеров «польской школы» в игровой кинематографии. В документе стартовал, скажем, Анджей Мунк («Воскресное утро», 1955; «Прогулка по Старому Городу», 1958), именно здесь, очевидно, отрабатывая иронично-игровой стиль своей знаменитой «Эроики» (1958). Ежи Гофман в неигровых «Хулиганах» и «Кальварии» явно предвосхищал криминальную тематику своих игровых дебютов «Гангстеры и филантропы» (1962) и «Закон и кулак» (1964), а также — эпику массовых действ трилогии по Г.Сенкевичу. Документальное кинонаблюдение готовит художественное обобщение — это органично, и так было во всех ведущих кинематографиях мира. Но не в нашей. Украинское кино издавна ориентировалось на театральную традицию, и документ жил автономно, как бы по ту сторону некоего рубежа. Не здесь ли зарыта «собака» многих наших эстетических проблем и прискорбных «особенностей»?

Грусть

На завершавшей просмотры польско-украинской дискуссии на тему «Эпоха и кинодокумент» речь пошла о самых разных проблемах: как финансируется документалистика в обеих странах, где показывается неигровое кино, каковы его отношения с госвластью и ТВ, как готовятся молодые кадры документалистов. Гендиректор Варшавской студии г-н Нидерхауз поведал, как обстоят дела в Польше. Финансирование со стороны государства происходит следующим образом. Авторские проекты-заявки оценивает в открытом рассмотрении экспертная комиссия из пяти человек, которые определяются жребием из более обширного совета экспертов, куда входит около ста человек самых различных киноспециальностей. (Можно сравнить с нашей системой кулуарного и субъективно-волевого принятия подобных решений.) Причем финансирование обеспечивается только частично (не более 50%), недостающие средства нужно искать у спонсоров. Так в общем-то и у нас. Как и в наших краях, в Польше единственной формой проката неигрового кино является ТВ, а театральный показ, если не считать фестивалей, отсутствует полностью. Печальную тональность разговору задал г-н Шенборн: «Мы не случайно привезли в Киев фильмы, снятые до 1990 г. С этого времени студия перешла на выпуск только игровых лент. Кино в целом переживает кризис, а документальное — в особенности. Документалистику поглощает ТВ. И в смысле производства, и показа, и эстетически. Между тем приемы и язык теледокументалистики примитивнее: она менее заботится о тщательной проработке кадра, менее точна в деталях, зато более растянута, болтлива, однозначна в смыслах и предсказуема. Сегодня настоящему документалисту гораздо труднее выразить на экране мир, тем более вмешаться в него своим фильмом. Все чаще они бегут от внешнего мира к внутреннему, а тот далеко не всегда оказывается интересным для других». Тему продолжил известный отечественный режиссер неигрового кино и кинопедагог профессор Юрий Терещенко: «ТВ сделало то, что и должно было сделать. Истинной документалистики сейчас все меньше и меньше. А то, что снимается вне ТВ, представляет интерес для очень узкого круга людей». Независимый продюсер неигровых фильмов Светлана Зиновьева обратила внимание на культурологические последствия такой ситуации и тем вовсе сгустила эсхатологические сумерки: «Итак, похоже, что все здесь собравшиеся —маргиналы, которым интересно то, что уже никому не интересно.Что делать? Больше этим не заниматься? Но ведь на ТВ все снимается на видео, а лет через десять это размагнитится. Вот мы смотрели в польской хронике на лица варшавян 40-х и 50-х и глубоко понимали их время. Трагично, что наши потомки никогда не встретятся с нами лицом к лицу на экране и не поймут нас в такой же мере…»

Стыд

Конечно же, широкие массы «простых» кинозрителей не почтили сей фестиваль-семинар своим присутствием. Кроме одного-единственного, который специально (!) пришел на «круглый стол», чтобы поблагодарить польских гостей за показанную программу. В основном в зале наличествовали профессиональные кинематографисты, студенты и отдельные журналисты. При этом вовсе неудивительно, что в полном составе блистательно отсутствовал корпус украинской кинокритики в нем, по-моему, да и вообще особое кинолюбопытство к незнаемому давненько не наблюдается. А вот отсутствие приглашенных и принявших приглашение руководителей нескольких отечественных студий, выпускающих документальное кино, и отдельных видных режиссеров удивило. Воистину много званных, да мало избранных. А ведь большого и серьезного разговора о проблемах этой отрасли у нас в НСКУ не было с незапамятных времен. Были и выступали лишь те, в ком «ще не вмерло» живое чувство к кино как таковому. Болотным духом веяло от порожних мест, отведенных украинским коллегам нашими гостями…

Занавес