ПАСТОРАЛИ, ЭЛЕГИИ…

Голоси неславетних поетів, -

Кіммерійців, шумерів і хетів

У вкраїнському слові звучать

Д.Кремінь

Что стоит за любовью известного украинского поэта Дмитрия Кремня к историческому прошлому родного причерноморского края, античной культуре, древней Ольвии?

Последняя книга поэта «Пектораль» (1998) пронизана историческими мотивами. Ее циклы стихотворений «Скіфське золото», «Літанії літ», «Третій Янгол» так круто замешаны на исторических реалиях, что одни только названия произведений много могут сказать исследователю. Сложный ассоциативный мир поэта хранит множество примет ольвийского Причерноморья, событий тысячелетней давности, они тесно сопряжены с событиями XX века, новейших десятилетий; в книге естественно живут боги Эллады и прокуратор древней Иудеи Понтий Пилат, корифеи национального искусства Иван Миколайчук и Сергей Бондарчук, римский поэт Овидий, старая Малороссия и свободолюбивые Этерии, ведущие борьбу против османского ига, новый Калигула, въезжающий в Сенат...

В 1983 году одесское издательство «Маяк», представляя ранний сборник стихов Д.Кремня («Танок вогню»), характеризовало поэта из Николаева как выразителя чувств молодого современника - «рабочего новостройки, хлебороба южной степи, осознающего свою ответственность за судьбу Родины, за мир на всей планете».

Однако уже тогда, в начале 80-х, лирический герой произведений Д.Кремня жил не впечатлениями новостройки, а категориями исторического, национального самосознания. Уже тогда автор «Пекторалі» искал аргументы для романтического самоутверждения, извлекал духовные, нравственные законы в осознании прошлого и настоящего, мерил свою жизнь особыми ценностями: томиком стихов Аполлинера, рисунком птицы на гобелене, звучащей «струной Паганіні», воспоминанием о скифской пекторали. Это были те изначальные элементы бытия, которые сохраняли для поэтического двойника Кремня спасительное ощущение цельности, красоты жизни, незыблемости ее нравственных основ. Именно такой взгляд на мир, совмещающий убеждение в цельности его и единстве, исповедывали древние греки. Поэт черпает в философии античности живые импульсы для творчества, гармоничный мир классической культуры оказывается для него в противостоянии с гротескной действительностью.

«Пектораль» - самая биографичная книга Дмитрия Кремня. В нее властно ворвались историческое прошлое и личная память, они определили жанровую структуру, поэтику, стали сквозным образом, пронизывающим книгу от первой до последней страницы. Ее герой спасается прошлым.

«Я в століттях живу», - признается поэт. - Відчуваю: і я молодію» («Дорога на Ольвию»). Прошлое содержит огромный опыт для познания всякой жизни, оно - средство для художественного обобщения, искусство поэта стирает исторические границы, а не устанавливает их. Вот как он пишет о прошлом в стихотворении «Минуле не кляни...»:

Минуле не кляни. Немудро це і вбого.

Ми в Храмі-на-крові молились - я і ти.

Минуле вічний мрець, хапатиме живого

Через літа й віки, і спалені мости.

Лирический герой Д.Кремня помнит уроки далекого и близкого прошлого. Его тревожит «засипана снігом» людская память:

Так нас минуле тривожить.

Із дитячих лобів прозирає тавро,

І непам'ять гірка нашу душу батожить.

Очутившись в одиночестве посреди степи, он ощущает себя вселенским злодеем, которого должна постигнуть кара («Вежа»). На него укоризненно смотрит из травы и смеется конский череп: современники вслед за своими предками-манкуртами «взяли на хліви» ольвийские храмы. Герой поэта терзается за судьбу новых гениев, превращенных в лагерную пыль, Курбаса, Плужника, Мейерхольда («Тріумфальний марш»). Он не исключает из прошлого знания о трагических сторонах человеческого бытия. Но, если можно так выразиться, поэт не приходит к трагедийному знанию, а исходит из него. Он ценит его очищающую и возвышающую силу - катарсис, как сказали бы древние. Минул «імперський вік», сегодня другое меню, но в том далеком прошлом, в голубой дымке веков всегда плыли корабли, рождались летние зори и в лунном одеянии являлся образ любимой. Что же нас спасет от беспамятства? Взор поэта обращен к жизни:

А що врятує?

Що врятує?

Молюсь тобі до забуття,

Тебе не згадуючи всує,

Свята поезіє життя.

Следует заметить, что герой лирики Д.Кремня увереннее себя чувствует в прошлом, нежели в настоящем. Любимые поэтом просодии, пасторали и элегии звучат отнюдь не элегически, а сурово и беспощадно.

Не требуется большой проницательности, чтобы указать на еще одно родовое качество художественного слова поэта: оно иронично по отношению к сегодняшнему дню. Не является ли ирония, многозначность «Пекторалі» симптомом нравственного и эстетического «заболевания», которому подвержена вся современная отечественная литература? Возможно, члены цеха поэтов утратили мужество утверждать добро, которым обладали их предшественники? И где та грань, за которой иронизирующий должен остановиться, чтобы не оказаться вовлеченным в бесконечный разрушающий процесс отрицания?

К счастью, само искусство содержит в себе спасительные начала. Ирония поэта всегда предполагает идеал, отличающийся от действительности. Когда мы понимаем скрытый смысл иронических строк, между нами и автором как бы устанавливаются отношения сотрудничества, равно необходимые для обоих. Опираясь на «соучастие» читателя, поэт черпает уверенность в оправданности своих художественных поисков. Мы же, поняв иронию, включаемся в тайный круг его единомышленников, «посвящаемся в авгуры». Еще в начале 80-х лирический герой Дмитрия Кремня задавал вопрос:

А наші фото, врешті, наші вірші

Хоч на яких розкопках віднайдуть?

Спустя десятилетие, все тот же герой с другой, уверенной интонацией говорит нам:

Не окроплю минулого слізьми.

Минає все - минаються аврали...

За сто століть зустрінемось і ми

На золотій, на скіфській пекторалі!