ОГНЕМЕЧЕМАНИЯ

В феврале нынешнего года в Польше состоялась долгожданная премьера самого дорогого и, возможно, самого амбициозного фильма в истории этой страны - киноэпопеи «Огнем и мечом», снятой режиссером Ежи Гоффманом по одноименной повести Генриха Сенкевича. Картина триумфально прошла по польским экранам, превысив все кассовые рекорды. Популярность и общественный резонанс ленты оказались такими, что местная пресса заговорила об охватившей Польшу «огнемечемании». Собрав в кинозалах едва ли не все сознательное население в отечестве, фильм столь же успешно начал мировую карьеру: Франция, США, Австралия… Этой осенью в рамках фестиваля «Молодость» ожидается премьера и в Киеве. Думаю, не худо бы воспользоваться таким удобным и, главное, показательным случаем для того, чтобы выяснить «рецептуру» подобного ошеломительного успеха, грянувшего совсем рядом с нашим кинопустырем. Авось сгодится. Не век же длится упадку отечественного кино. Да и заглянуть в зеркало чужих достижений не мешает.

Расчетливая одержимость

«Множество людей считало меня маньяком, когда я, отнюдь не шутя, твердил, что вскоре непременно сниму «Огнем и мечом», - пишет сегодня Е.Гоффман. - И вот настало время, когда я увидел, что исполняется мой сон, обретают жизнь мои любимые сенкевические герои». Поскольку идеологическая цензура, ханжески апеллируя к постулату «пролетарского интернационализма», не дала в свое время Гоффману начать экранизацию трилогии Сенкевича с начала, режиссер стартовал к своей цели с конца. Последовательно перенес на экран ее третью и вторую части - «Пан Володыевский» (1969) и «Потоп» (1974), заслужив за последний фильм номинацию на «Оскара». Наконец, изменившаяся политическая ситуация 90-х сделала возможной работу над «Огнем и мечом». Всего создание полной киноверсии трилогии потребовало от режиссера 31 год его жизни, что на шесть лет больше, чем охватывает этот эпический сюжет.

Итак, творческая одержимость и упорство стоят у колыбели нынешнего триумфа киномастера. Причем в стремлении превратить собственную «огнемечеманию» в достояние максимального числа соотечественников Гоффман опирался не только на то обстоятельство, что Г.Сенкевич - один из самых «живых» и наиболее читаемых отечественных классиков, но и на хорошо продуманную кампанию по созданию общественной атмосферы ожидания выдающегося события, коему надлежит случиться. То же влекло и спонсоров к долевому финансированию очень дорогого проекта. В 1992 году для этой цели создается Фонд поддержки польского киноискусства. С 1993-го проходят в масс-медиа конкурсы-плебисциты по обсуждению наилучших кандидатур исполнителей главных ролей. Солидные спонсоры посыпались, как переспелые яблоки. Впервые в истории польской кинематографии появился не спонсор, а инвестор - Кредит-Банк ПБИ СА, твердо рассчитывающий на прибыль от своей материальной доверчивости «одержимому» киномастеру. Как ныне уже ясно, финансисты не прогадали.

…Однако очнемся от завораживающего зрелища ненаших достижений и вернемся в родные края. Честно говоря, я не способен назвать ни одного отечественного литературного произведения, способного в киноверсии привести за собой в кинозалы уже «завербованную им ранее широкую публику». Одержимости и таланта нашим режиссерам, пожалуй, хватает, но упорство и деловитость стоит позаимствовать у Гоффмана. Ведь уже давненько целая плеяда украинских киномэтров толкует о грандиозных замыслах фильмов о Тарасе Бульбе, Иисусе Христе, Агасфере, Несторе Махно, Мазепе, Богдане Хмельницком и т. д., а воз и ныне там. Без всяких гарантий финансовой и художественной отдачи они годами выклянчивают у нищего государства многомиллионные бюджеты, сетуют на плохие законы, стыдят державу, взывают к национальной идее и гордости, патриотизму и прочим резонам, никогда не лежавшим у истоков умного и успешного кино. Наша сохраняющаяся идеологическая зашоренность и ее соотношение с польской «огнемечеманией» - особая тема.

Великодушие - привилегия победителей

В Украине фильм Е.Гоффмана тоже ожидается с большой, но особого рода заинтересованностью. Еще два года тому назад, когда пронесся слух о планах режиссера взяться за «Огнем и мечом», у нас стали раздаваться голоса протеста, дескать, экранизация одиозного, «антиукраинского» произведения способна оскорбить наши национальные чувства, ухудшить межгосударственные отношения и прочее. Мне достоверно известно, что тогда зондаж принципиальной допустимости постановки проходил даже на уровне государственно-дипломатических каналов. Слава Богу, вторично Гоффману не запретили касаться повести. Не та эпоха на дворе. Однако в стройную конструкцию будущего тотального успеха своей картины киноавтор внес некоторую смягчающую национальные контрасты округленность и отвлеченность коллизий и характеристик. Кстати, именно поэтому ключевые украинские роли он доверил украинским актерам. Об этом намерении несколько смикшировать исторические контраверсии, уйти в романтическую любовную историю, как бы более бесстрастно, чем Сенкевич, подать оценочно «своих» и «чужих» Ежи Гоффман говорил на встрече с киевскими интеллектуалами, которая прошла в рамках фестиваля «Стожары-97». Автор этих строк, который и был инициатором той дискуссии, помнится, внутренне огорчился такой легкой готовности мастера идти на компромиссы. Что это, если не новая, так сказать, дипломатическая версия внутренней самоцензуры? Между тем, у Гоффмана были поводы для такой сговорчивости, что видно по выступлению профессора Киево-Могилянской академии протоиерея Юрия Мыцика (цитирую по магнитной записи): «Сенкевич написал явно антиукраинский роман. Зачем вы говорите, что это не так? Почитайте внимательно. Кривонос показан там как Басаврюк, казаки рвут ребенка на части при Корсуне, они знают только, что пьют, режут, упиваются кровью, этим жиром, текущим от трупов… Вы говорите красивые слова, но материал сам определится, и выйдет фильм, который ничего хорошего не принесет. Фильм опасно делать. И о Богдане Хмельницком. Если б польскому актеру предложили сняться в фильме о подавлении эсэсовцами варшавского восстания, неужели уважающий себя польский актер сказал бы: «Я буду в этом фильме играть!» Да ни в жизнь! Польша его б линчевала на другой же день! А у нас - пожалуйста!» Возражать почтенному священнослужителю новой формации нет смысла, но быть готовым к продолжению националистических нападок на фильм у нас в Украине по вышеизложенной партитуре аргументов стоит.

«Польский взгляд» на феномен «огнемечемании» я решил выяснить у директора Польского института в Киеве Петра Козакевича. Он подробно охарактеризовал уже упомянутые составляющие: авторитет и популярность в обществе интереса к той переломной исторической эпохе… А я все ждал, когда г-н Козакевич упомянет фактор «удовлетворения патриотических ожиданий польского общества», или нечто в этом роде. Не дождавшись, сам спросил об этом. Ведь есть явное противоречие между любовью поляков к литературному оригиналу Г.Сенкевича и «дипломатической», щадящей украинские национально-патриотические сантименты правкой классика Е.Гоффманом. Почему это не сказалось на успехе ленты в Польше? «Видите ли, - ответил г-н Козакевич, - когда Сенкевич столетие назад писал свою повесть, как он выразился, «для укрепления сердец», Польша пребывала в политически униженном положении. Он хотел показать, что было время, когда мы побеждали, и такое возможно в будущем. Он создавал не историческое произведение, а художественный миф. Сегодняшняя Польша не нуждается в подобном самоутверждении. Мы победили. Мы состоялись как суверенное европейское государство и на пути к общей Европе, к нормальной жизни. Нет нужды еще раз доказывать, что мы можем побеждать - вся нынешняя жизнь Польши свидетельствует об этом. Теперь, с исторической дистанции мы можем с большим пониманием отнестись к точке зрения и интересам других. И это, думаю, самое важное и наиболее современное в подходе Гоффмана к сюжету Сенкевича. Мы должны дать и другой стороне возможность предъявить нам свои мифы. Все это означало бы, что мы вместе вышли за пределы непосредственных эмоциональных реакций на историю, за пределы нашего репрессированного и травмированного национального сознания».

Безоговорочно принимая эту мысль г-на Козакевича, снимаю свои затаенные упреки в компромиссности Гоффману. Действительно, пока отечественные эрзац-патриоты будут продолжать сводить счеты с «врагами» Украины в прошлом, в этом будет предательски сквозить отсутствие у нас побед в настоящем. И наоборот.

И огнем, и мечом

и... «мылом»

О фильме Гоффмана после его октябрьской премьеры в Украине, уверен, еще много будут писать и говорить. Кстати, к его показу приурочена специальная конференция историков и культурологов, посвященная тому клубку проблем, который разворошила картина. Будут и подробные анализы этого масштабного кинополотна. Поэтому поделюсь лишь своими первыми беглыми впечатлениями.

Хотя симпатии авторов в сюжете, естественно, ощутимо распределены в пользу соотечественников-поляков, нарекать на оскорбительность и унизительность репрезентации украинских персонажей вряд ли возможно. Гоффман довел драматургический баланс симпатичных и отталкивающих черт с обеих сторон чуть ли не до симметрического схематизма. Грозди повешенных ляхов на стенах казацких укреплений - тела казненных казаков на польских стенах. Пьяный разгул тех, то же - у этих. Вопреки Сенкевичу, Гоффман не стал живописать трагизм разгрома казаков под Берестечком, а нашего легендарного героя Богуна предпочел оставить в финале живым. Правда, казачество подано как более грубое, диковатое и стихийное сообщество. Даже в бой они идут под грохот гигантских барабанов, тогда как польские рыцари - под чистый зов трубы. Однако еще неизвестно, что оказалось на экране колоритнее и интереснее - естественность козаков или рафинированность шляхты. Во всяком случае избыток прекрасных украинских песен в картине явно должен символизировать искренность и открытую эмоциональность украинцев. Мне показалось, что отлично справились со своими ролями наши исполнители. Богдан Ступка создал, пожалуй, единственный в фильме объемный образ. Его Хмельницкий и лукавый, и мужественный, и хитрый политик, изобретательный военачальник. Неожиданно драматичной предстала Руслана Писанка в роли демонической знахарки Горпыны. Российский молодой актер и, видимо, восходящая звезда Александр Домогаров сыграл Богуна тоже в каком-то инфернальном ключе. Впрочем, и Даниель Ольбрыхский просто купается в пластической татарщине своего Тугай-Бея.

Картина изобилует эффектными постановочными сценами, чарующими ландшафтами и грандиозными батальными эпизодами. Примечательно, что некоторые из последних, как кажется, вдохновлены шедеврами советского кино. Например, одна из живописных атак козаков (Кривонос с саблей через плечо и с люлькой в зубах) уж больно смахивает на классическую «психическую» атаку из «Чапаева». А разгром польской конницы под Желтыми Водами (всадники, скользя по мокрой глине, массово обрушиваются в грязь) смотрится чуть ли не парафразом «ледового побоища» из «Александра Невского». Как и обещал режиссер, в фильме акцентированы преимущественно любовно-романтические, приключенческие и юмористические мотивы. Но вот чего нет так нет это психологической разработки характеров. Мне показалось, что Гоффман экранизировал скорее свои детские и юношеские впечатления от «Огнем и мечом». И с той былой своей непосредственностью приглашает зрителей окунуться именно в любовно-авантюрные перипетии фабулы и ничего более. Да и стиль ленты весьма традиционен, как в «Потопе» и «Пане Володыевском». В общем дитя «огнемечемании», как мне показалось, находится в заметном родстве с эстетикой «мыльной оперы». Может быть, именно так - с «мылом» - почти неизвестное у нас и почти культовое для наших ближайших соседей произведение Сенкевича легче войдет в украинскую культуру и уляжется в нашем национально экзальтированном «менталитете»?