Обыкновенные «чуда». Объективные рейтинги или субъективные спекуляции?

Мир охватила жажда рейтингования. Возможен даже диагноз «рейтингомания». ТВ, посеявшее смуту в своих попытках вычисления лидерства отдельных программ и телеканалов, очевидно, заразило каким-то вирусом и иные сферы? В последнее время, кажется, все только то и делают, что подсчитывают «чудеса» — как целого мира, так и отдельных географических ареалов (в частности). Украина тоже не осталась в стороне, и у нас, естественно, также обозначилась своя великолепная семерка «главных национальных чудес». Поэтому неплохо бы вернуться к истокам вопроса…

А что бы сказали древние?

Семь чудес света… Это понятие многие воспринимают почти как синоним Вечности. Но при этом не каждый готов мгновенно перечислить те самые шедевры, которые еще со времен расцвета древнегреческой цивилизации вошли в классический список, ставший в наши времена почти мифическим. Ибо почти за два тысячелетия, прошедшие с того времени, когда во втором веке нашей эры греческий писатель Антипатр составил первичный перечень чудес света, практически все они, за исключением египетских пирамид, были разрушены, а то и вовсе исчезли с лица земли.

Нельзя сказать, что у нас не было представления об этих достопримечательностях Древнего мира, ограниченного ойкуменой Средиземноморья и Междуречья. Сохранились описания, превращавшие их в легенду для последующих поколений, а также уцелели отдельные фрагменты, подтверждающие достоверность восторгов современников. С доступностью поездок в Турцию, Грецию и Египет и для наших соотечественников названия древних шедевров также перестали быть цитатами из учебников по истории Древнего мира. Поэтому лауреаты первичного тура — храм Артемиды Эфесской, Галикарнаcский мавзолей и Колосс Родосский в Малой Азии, Форосский маяк в Александрии, статуя Зевса Олимпийского из греческой Олимпии и вавилонские висячие сады Семирамиды — порознь или кучно всплывают в нашей памяти как пики айсберга, символизирующего начальные витки раскручивания спирали развития европейской культуры.

Хотя с самого начала над этим перечнем висели два взаимоисключающих фактора. С одной стороны, с каждой эпохой и с расширением европейской, а затем мировой цивилизации становилось очевидным, что составленный реестр явно недостаточен. Это признавали сами греки. Ведь в него не вошел даже их основной шедевр — афинский Акрополь. Что уж говорить о достижениях архитектуры Древнего Рима, в частности о Колизее. Позже к Семи чудесам стали причислять Александрийскую библиотеку, храм Соломона в Иерусалиме и Святой Софии в Константинополе.

Катаклизмы, связанные с гибелью античного мира, образовали тысячелетний провал в исторической памяти — и о чудесах на время забыли. А вспомнив, канонизировали первоначальный вариант, стараясь появление нового архитектурного или скульптурного шедевра величать Восьмым чудом света, косвенно посягая на незыблемость числа «семь».

Сакральное очарование семерки

Оказалось, весьма заманчиво создать себе новых кумиров, но в рамках прежнего античного сценария. Ведь магия семерки вошла в культуру многих стран и народов. Можно вспомнить Семь мудрецов Эллады. А также и то, что Древний Рим возник на семи холмах. Это настолько воспринималось как указующий перст провидения, что и другие города старались обыграть число в ландшафтных легендах. Христиане веруют в семь смертных грехов и семь таинств, а мусульмане обожествляют Седьмое небо — место высшего просветления. Что уж говорить о семи днях недели, семи небесных сферах, тех же семи эмблемах Будды и даже семи пядях во лбу.

К тому же число «семь» — результат складывания двух других магических чисел — «тройки» и «четверки». Первое олицетворяло основной жизненный треугольник — отца, мать и ребенка, а также небо. Второе ассоциировалось со сторонами света и временами года. Таким образом, «семь» — это сум­ма культовых чисел небес и земной твердыни, воспринимавшееся как обобщенный символ гармонии мира. Поэтому, как ни хотелось расширить перечень номинантов на чудо света, всегда сдерживающим началом была неприкосновенность волшебной семерки.

Обожествление ее сказалось и на ментальности современного человека. И когда по инициативе исследователя и путешественника швейцарца Бернарда Вебера в 2001 году был создан фонд по определению новых чудес света — теперь уже не только Древнего мира, но и с охватом всех мировых достопримечательностей, — сакральную цифру «7» решено было оставить неизменной. Однако способ выбора «New 7 Wonders Foundation» предложил вполне современный — интернет-голосование.

Поскольку в последнее время в связи с процессами глобализации по всему миру возрос интерес к общечеловеческим ценностям и памятникам культуры минувших веков, причем не только европейской, объявленный международный конкурс вызвал весьма ощутимый резонанс. И в четвертьфинал по итогам интернетовского голосования вошли 122 претендента, а к началу 2006 года, когда стали известны полуфиналисты, их осталось всего 21, вернее, 20 + 1, поскольку пирамидам Гизы и здесь удалось подтвердить выданный им тысячелетия назад сертификат вечности.

Таким образом, идея современной переаттестации выдающихся памятников цивилизации оказалась весьма заразительной, а магическое действие «семерки» проявилось и в том, что окончательный итог решено было подвести 07.07 2007 года.

Римейк чудес — сегодня

Поскольку голосование, на которое откликнулось более 90 миллионов жителей планеты, охватило весь земной шар, самым интересным в этой затее оказался сам процесс кастинга номинантов — широта выдвижения на старте и, особенно, критерии отбора на финише. Ведь, казалось, полуфинальный список, представленный для окончательного кастинга, в течение полутора лет находившийся под пристальным вниманием общественности всего мира, и так свел к минимуму участников конкурса от каждой страны. Напомним рейтинговую расфасовку шедевров перед финалом марафона. Из 21 претендента пальма первенства была отдана афинскому Акрополю, который в компании с римским Колизеем достойно представлял античность. Однако своей короной Вечности он заслонил ближайших конкурентов — Пизанскую падающую башню, венецианский Дворец дожей и даже соборы Святого Петра в Ватикане и Сан-Марко в Венеции, — тем самым послужив своеобразным шлагбаумом для бесспорных шедевров итальянского Возрождения, на века определивших развитие и стилистику европейской архитектуры и множество заимствований по всему миру вплоть до нашего времени. Несколько парадоксально эллинистические мотивы вышли на мировой подиум в одеждах вырубленной по канонам греческих ордеров Сокровищницы из иорданской Петры. Вряд ли кто-то сомневался в том, что честь Китая будет отстаивать грандиозная Великая стена. Символом же целого континента — Австралии — стало похожее на белоснежного лебедя здание Сиднейской оперы. Своими национальными достопримечательностями многовековой давности в списке были представлены Индия — знаменитым беломраморным Тадж-Махалом, а также Мексика — пирамидой в Чичен-ице. Идолы с острова Пасхи презентовали Чили, а храмы Ангкор-Ват и Тимбукту, соответственно, Камбоджа и Мали. Россия вошла в список олицетворением государственной власти — московским Кремлем, а Япония оказалась представленной шедевром национальной архитектуры — киотским дворцом Киёмицу. К этой череде достопримечательностей примыкал самый роскошный замок Европы Нойшванштайн, созданный для прихотей Людвига Баварского.

Несколько странная ситуация сложилась у Франции. Из архитектурных символов Парижа, включающих знаменитые Лувр, Версаль, Гранд-Опера и Сакре-Кер, в списке полуфинала голосования осталась только Эйфелева башня. Это может показаться несправедливым по отношению к подлинно историческим шедеврам, составляющим славу страны, на протяжении последних веков являющейся лидером европейской культуры. К слову, Великобритании еще больше не повезло — рейтинговая гильотина безжалостно лишила ее зданий парламента и Биг-Бена, оставив в утешение древний Стонхендж. Хотя, с другой стороны, верно и то, что самым лаконичным и модным символом Парижа, без сомнения, является это знакомое абсолютно каждому ажурное металлическое чудо. Кстати, ее автор, инженер Эйфель, имел отношение к созданию еще одного номинанта, вытеснившего своих конкурентов на звание символа страны, — нью-йоркской статуи Свободы, конструктивное решение которой было предложено гениальным французом. Любопытно, что и заявленное Бразилией чудо света — знаменитая статуя Христа Спасителя, возвышающаяся над Рио-де-Жанейро, — также была создана в Париже.

Таким образом, в представленных номинациях прослеживается временами скрытая, но ясная для профессионалов идея пересечения культурных традиций. Возможно, поэтому под вторым номером реестра значилась и свидетельница мавританского господства в Испании Альгамбра, символизирующая синтез западного и восточного течений в европейской культуре. Также весьма закономерным было появление в перечне стамбульской Айя-Софии, олицетворяющей христианское и мусульманское начала.

А ЮНЕСКО против!

Но все ли так просто, если священную цифру «7» оставить неизменной? Насколько оправдан подобный римейк античного сценария? Ведь тогда с самого начала очевидна неадекватность оценки реально существующих шедевров зодчества и скульптуры, накопленных за тысячелетия мировой цивилизацией. Их должно хватить не на одну, а на сотню семизначных обойм, заполненных достопримечательностями. Стоит ли развешивать ярлыки избранности и престижности там, где речь идет о красоте и величии человеческих деяний? Можно ли выразить эстетические ощущения в цифрах? И стоит ли в целом полезное начинание сводить к субъективному кастинговому шоу, позволяя несведущей толпе обсуждать то, что вправе оценивать только компетентное жюри?

Неудивительно, что против затеи ретивого швейцарца выступила такая солидная организация, как ЮНЕСКО. Она категорически отказалась признать правомерным проведение подобных рейтингов, считая их чистейшей воды спекуляциями на национальном престиже.

Действительно, вполне возможно предположить, что подобные акции нездоровым ажиотажем скорее могут повредить архитектурным памятникам, превратив их в объекты усиленной туристической эксплуатации, не позволяющей порой заботиться о должной сохранности.

Недоумение вызывает также реальное выпадение из обсуждавшихся списков достопримечательностей Восточной Европы, в частности наряду с украинскими отсутствуют архитектурные шедевры Польши, Чехии, Словакии, Болгарии, Румынии, стран Прибалтики и Скандинавии. Да и Россия, помимо Кремля, была представлена только петербургским Зимним дворцом. Правда, в Украине вдогонку срочно организовали свой собственный конкурс — что-то вроде скоропалительного соцсоревнования отечественных символов культуры ко Дню Независимости, среди которых победителей оказалось аж семь. Они общеизвестны. Это киевские София и Лавра, заповедные Херсонес, Хортица, Каменец-Подольский и Хотин. А также отметившая недавно свое двухсотлетие уманская Софиевка. Но стоит ли так уж превозносить проведение этого конкурса, который к тому же не гарантирует — в отличие от акций ЮНЕСКО — помощь в сохранности национальных достояний? Есть ли смысл в простом калькировании нашумевшей акции и сведении к дайджесту огромного списка номинантов от всех регионов Украины искать источники национального самоутверждения? Тем более что искусственное фокусирование внимания общественности на семих шедеврах зашоривает весьма актуальную для Украины проблему охраны всего комплекса памятников культуры вне их формального ранга, которая требует не подсчета очков, а реальной материальной помощи.

Спасение или эксплуатация?

Тем не менее и сторонники, и противники интернетовского дефиле мировых достопримечательностей с интересом ждали оглашения результатов, которое публично состоялось в форме помпезного шоу в Лиссабоне с демонстрацией на огромных экранах лауреатов голосования. Расклад был довольно равномерным по континентам, хотя многим он и показался случайным, особенно европейцам, привыкшим к особому статусу своей культуры. Действительно, ее величество королеву Европу презентовал только римский Колизей. Энтузиазм жителей латиноамериканских и азиатских стран кнопочным голосованием убрал из полуфинального списка целые континенты — Африку с ее египетскими пирамидами и Австралию со зданием Сиднейской оперы. Зато Азия оказалась представленной наиболее крупномасштабно в прямом и переносном смысле, ибо в числе победителей значатся не только величественная иорданская Петра и фантастический по красоте беломраморный Тадж-Махал, но и грандиозная китайская Великая стена. И как знать, не стало ли при подведении итогов решающим количество населения — немаловажный фактор для интернетовского голосования. Не исключено, именно он обеспечил победу и южноамериканским номинантам, в поддержку которых были организованы особенно бурные кампании. Поэтому оглашение в числе победителей возвышающегося над Рио-де-Жанейро на горе Корковаду огромного памятника Христу Спасителю было в Бразилии воспринято с поистине ажиотажным ликованием. А вот другому скульптурному шедевру — знаменитой статуе Свободы, являющейся символом Соединенных Штатов Америки, — так и не удалось выбиться в лидеры. Возможно, это связано с тем, что интерес к объявленному конкурсу и степень участия населения у развивающихся стран были гораздо выше, чем, скажем, у европейцев, не страдающих комплексами самоутверждения. Действительно, трудно представить себе итальянцев, которые бы с пеной у рта стали доказывать исключительную ценность для всемирной истории купола Санта-Мария дель Фьоре, или испанцев, пытающихся с кулаками, вернее компьютерными кнопками, утвердить преимущества шедевров Гауди перед гигантами Нового Света. Но в Латинской Америке отношение к конкурсу было совсем иным. Отсюда, возможно, и победа двух шедевров аборигенов Американского континента — древних майя и инков, представленных, соответственно, усеченной гигантской пирамидой Кукулькана в Чичен-Ице мексиканского штата Юкатан и роскошными руинами перуанского Мачу-Пикчу.

Кстати, на примере последнего как раз и можно проследить некоторые тенденции последствий проведения конкурса. Хотя даже в настоящее время этот высокогорный шедевр посещают ежедневно около трех тысяч иностранцев, ожидается настоящий бум туристического интереса, который, возможно, отнюдь не будет способствовать его сохранности, ибо власти прежде всего озабочены коммерческими аспектами выгоды от этой победы. Но вот будут ли они использованы для поддержания сохранности памятника, пока неясно.

О созданиях гениев принято говорить, что они бесценны. Хотелось бы сказать, вернее, поверить в то, что они еще могут быть бессмертны. Но они тленны, как и все сущее. И только наше сознание их мифологизирует, создавая легенды. Было бы печально, если бы этот конкурс, который по замыслу его организаторов должен был инициировать регистрацию национальных достояний с целью спасения их от разрушения, способствовал тому, что и теперешние «Семь чудес» повторили бы судьбу своих предшественников.