Обыденное зло

Режиссер Руперт Гулд поставил в лондонском Almeida Theatre "Ричарда III" В.Шекспира с Рейфом Файнсом в роли злодея. Благодаря неостывающей миссионерской деятельности Британского совета во всех странах мира этот новый спектакль увидели и мы - здесь и сейчас - на большом киноэкране: с хорошим звуком и крупными планами двух выдающихся артистов.

Источником вдохновения для режиссера Руперта Гулда (он же руководитель Almeida Theatre) в связи с трагедией от Великого барда послужила - неглубокая могила. В районе автомобильной парковки в городе Лестере. В 2012-м в ходе раскопок здесь нашли человеческие останки. И впоследствии эксперты-генетики ошарашили: образцы ДНК, извлеченные из найденных костей, подводят к шокирующему результату - в неглубокой могиле в 1485-м был захоронен 32-летний король Ричард III!

Не мудрствуя, Руперт Гулд и начинает свой спектакль на небольшой сцене Almeida Theatre - прямо в могиле. Фантомы-следопыты копают-копают - и выкопать не могут. Потом - вдруг! - старые кости, древний череп… И вечный неугомонный дух Ричарда ІІІ, выпорхнувший из неглубокой могилы, заполняет своими зловещими флюидами пространство театра как раз в годовщину памяти Вильяма Шекспира.

Руперт Гулд, как режиссер современно мыслящий и, несомненно, отслеживающий премьерные сценические произведения шекспирианы (в частности, сильный спектакль немца Томаса Остермайера), кажется, изначально ничем и никем не собирается "удивлять" свою публику.

"Его" публика - скорее консервативная, прилежная. Жаждущая, в первую очередь, слова (!) Великого Барда. Поэтому режиссеру и нет резона шокировать целевую аудиторию образцами сверхрадикального, визионерского или, наоборот, гиперархаичного театра.

Его спектакль на основе "Ричарда ІІІ" - "театр текста", "театр качественного актерства".

И, кажется, именно за этим и пришли добрые зрители в лондонский зал.

Их реакции на переливы шекспировского текста - изумительны. Трагическое иногда провоцирует искренний смех: так задумано. В комическом порою заложена трагическая мина замедленного действия: и она взорвется.

Руперт Гулд не отвергает, не "пробрасывает" и дерзко не переосмысляет основу основ, то есть шекспировский текст, а наоборот - берет его в свои союзники. А уж так, как могут и умеют хорошие британские актеры придать этому Тексту разумную непафосность, современную осмысленность… Поди еще поищи на иных сценах подобный уровень достойной театральной игры.

Как раз постоянно этому и удивляешься (со своего берега) - "их" способности, пропуская текст Шекспира через себя, делать его и злободневным, и острым, очень точным и не предполагающим, Боже упаси, напрасного крика или выпученных глаз.

Руперт Гулд, собственно говоря, и оформляет на лондонской сцене историю о страшном злодее - как историю о некоем современном политике. Для которого рабочий кабинет - как могила (склеп). И, соответственно, на кладбище и нужно говорить как можно тише. Не впадая в пафос, не терзая дурными голосами живую шекспировских монологов-диалогов.

Так и происходит. Рейф Файнс, едва появившись в сумерках кабинета-могилы (могилу только разрыли), даже не говорит, а, скорее, что-то шепчет себе под нос. Как-то так буднично проходит обыденная жизнь обычного политика (впоследствии злодея), в рабочих планах которого - того убрать, себя короновать, с той переспать.

Обычные дела, одним словом.

Дальнейший ход сценических событий, когда трупы пойдут косяком, уравновешенный Руперд Гулд тоже не обставляет пафосными сценическими приемами (в стиле "форте"). Здесь многое через "пиано". Тишина кабинета-могилы, обыденность политических авантюр. В центре которых - сутулый, прихрамывающий, внешне симпатичный человек - король Ричард III. Даже если он насилует какую-нибудь жертву королевских кровей, то в этом не грубость подонка, а заурядная неизбежность политической конъюнктуры. Так надо для дела.

Относительно небольшая сцена для большой шекспировской истории (в данном случае) предполагает внутренний масштаб постановки. Смысловое и идеологическое укрупнение исходит от режиссерского решения и актерских соло. Злодейства в шекспировском (и в современном) мире, по мысли режиссера, совершаются не на людных площадях и не через публичные сопли-вопли, а так, как здесь. В тревожной тиши кабинетов-гробниц. В шепоте, но не в крике. Устами своевольных, "тихих" политиков-душегубов.

Конечно, ближе к финалу в битве при Босворте некоторые не выдерживают и начинают экстатично кричать о победе. Но это частности. Поскольку лондонский "Ричард III" - все же отстраненная регистрация злодейств политика, одновременно классика и современника.

Когда-то Жана Кокто спросили, чтобы он в первую очередь вынес из горящего дома? Поэт ответил: "Огонь!"

Ричард, каким его играет Файнс, вынес бы из того же дома - пепел. Он все испепеляет. И "логика" его злодейских поступков в том, что логики вроде бы нет. Когда Ричарда играли Лоуренс Оливье или Энтони Шер, там "логику" диктовали характеры и физическая ущербность. Здесь - проще и сложнее: так устроен мир, давно и прочно, поэтому личность политика, его авантюризм и идиотизм, всегда провоцируют злодейство.

Бывает, например, абсолютное зло... А этот Ричард (Рейф Файнс), повторюсь, зло обыденное. Воспринимаемое как данность и неизбежность - всем многофигурным королевским семейством, когда-то затеявшим войну Алой и Белой роз.

Рейф Файнс, играющий Ричарда, актер искушенный, поэтому не выпячивает "эго" своего сложного героя, а иногда подчеркивает его сумрачное стеснение, некую клоунскую неловкость за содеянное.

Но после, обязательно, мелькнет на отрешенном лице Ричарда - оскал Волан-де-Морта. Зла абсолютного, согласно версии Джоан Роулинг.

Возможно, в определенный момент, простой зритель и искушенный критик догадаются, к чему подводит Руперт Гулд своим ровным и неавангардным спектаклем. Да к тому, что обыденное зло сидит, пожалуй, в каждом теперешнем "тихом" манипуляторе-инквизиторе, ибо такой политик - дьявол. Разрыли могилу, выпустили горе. И мир перевернулся не от взрыва, а от обыденного зла.

Глядя, как Рейф Файнс слегка пародийно хромает и тянет ногу, сразу вспоминаешь "Болтуна", сыгранного Кэвином Спейси в фильме Брайана Сингера "Подозрительные лица". Мораль той картины: "Величайший трюк дьявола состоит в том, чтобы убедить мир, будто он не существует!"

Как может, Рейф Файнс и предлагает свою вариацию на подобную тему, скрыто заданную режиссером. Его Ричард, как обыденное зло, - дьявол-трюкач и политик-фокусник, убедивший многих (да всю родню!), что иногда "так надо", что он совсем "не тот", что народу нужен "именно такой".

И этому народу он обольстительно машет кровавой рукой.

Лондонский политический спектакль Руперта Гулда демонстрирует не выдающийся, но крепкий средний уровень режиссуры, которая (в хорошем смысле) консервативна, но не мертва и не пустозвонна. С иронией английского джентльмена этот режиссер "позволяет" проникнуть в свой спектакль знакам и шлакам современности. Естественно, есть мобилки (куда без них?), есть современные костюмы. Великолепная Ванесса Редгрейв, лучшая подруга чеченских повстанцев, появляется в роли королевы Маргариты, будто бы только вернулась с поля боя - в комбинезоне камуфляжного типа. Ее сцены прекрасны: подлинный мастер-класс внутреннего диалога с шекспировским текстом, который большая актриса чувствует, проживает и тихо укрощает.

Продолжением русского следа в британском "Ричарде III" станет сцена с палачами, когда перед оружейным залпом они взорвут английскую благодать чистым русским: "Готовсь! Огонь!" (Понятно, и туда проникли).

Но актуальные картинки для Руперта Гулда- скорее отмазка. Поскольку внешняя актуализация - иногда только напыщенная иллюстрация. А вот Шекспир (его мир) - вневременной источник умственного и физического труда. Копать - не перекопать.