О цене буквализма и домысла

Сойдутся ли Запад и Восток вопреки пророчеству Р.Киплинга? Речь идет не о планетарном противостоянии, знаком которого в начале новой эры стала дата 11 сентября да еще пустырь на месте нью-йоркских близнецов-небоскребов. Также не о Галичине и Донбассе, которые никак не договорятся, на каком языке нужно приветствовать друг друга в одной стране, если эта страна для ее граждан родная, имеет свое название, свою правду, воплощенную в законах, и свои государственные символы, среди которых и сам язык. Кстати, оба масштаба — глобальный и местный — связаны общим полем взаимодействия человеческих усилий, а обе коллизии и драмы олицетворяют одни и те же мировоззренческие полюсы. Однако увидеть фундаментальные различия мышления можно и на примере недоразумений между востоком и западом Европы, где 840-миллионное население, если верить его представителям, стремится жить под крышей одного общего дома. Этот новый дом должен бы стоять на крепком фундаменте прав и свобод, но возведение его оказывается процессом непростым, противоречивым и мучительным, в особенности на территориях, где «до основанья» постарались разрушить все, что только можно. Ведь и сама Европа разноцветная и в этом видит незаурядные свои преимущества, которые предпочитает и впредь лелеять. Поэтому в ее лозунге «единство разнообразия» на всем ее просторе, во всех столицах от Лиссабона до Москвы звучит немало непохожих ударений.

Мы же, украинцы, вроде хотим, чтобы у нас было все, как у людей. И при этом изрядно удивляем мир, поскольку все равно все делаем по-своему. Нет, у нас все же многое не так, как у людей. Надвигается, например, рекорд — третья «ратификация» известной языковой Хартии. Как известно, первую ратификацию, состоявшуюся 24 декабря 1999 года, отменил Конституционный суд. Вторую 15 мая 2003 года провели в Верховной Раде снова кавалерийским наскоком, без надлежащего перевода Хартии, не вчитываясь даже в превратное толкование-фальшивку, — да так бездумно и неграмотно, что исполнительная власть за голову схватилась: что делать с этим шедевром безответственности и глупости? Европейские соседи и функционеры Совета Европы посмеиваются над нами, но весьма сочувственно: дают шанс и время исправиться. Потому Минюст, чтобы сохранить достоинство нашей страны, обратился к экспертам с просьбой дать заключение о том, какой вид имеет второй закон о ратификации на фоне аутентичного текста Хартии. А заодно и сопоставить с оригиналом Хартии проект третьего закона — об изменениях (или «ремонте») предыдущего. В частности вопросы были заданы следующие:

— Правильно ли выполнен перевод названия Хартии и ее статьи 1 с английского языка?

— Отвечают ли предмет Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» и предмет проекта альтернативного Закона Украины «О внесении изменений в Закон Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» предмету Хартии?

— Какие языки должны стать предметом Закона Украины «О внесении изменений...»?

Вопросы — неотложные. Но и непростые. Поскольку Хартия защищает малораспространенные языки от наступления более сильных, их вытесняющих, а при этом ее уже используют с противоположной целью — чтобы нивелировать и уничтожить языковое разнообразие. По Хартии сегодня в Украине русский язык можно трактовать только как угрозу — и не только языковому разнообразию, но и украинской государственности. Естественно, культурные союзы этноменьшинств и сознательные украинцы протестуют против искажения смысла Хартии. Однако большинство граждан ни сном ни духом не ведают, что Верховная Рада дважды ратифицировала подделку, подсунутую с чьей-то подачи горе-переводчикам. Потому правда может показаться кому-то громом среди ясного неба.

В этой статье представлены некоторые принципиальные позиции Экспертного заключения о соответствии Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» от 15 мая 2003 года № 802-IV и проекта альтернативного Закона Украины «О внесении изменений в Закон Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств», который является частью экспертной работы над Хартией, уже несколько лет в профессиональном кругу обсуждаемой нашими юристами и языковедами.

Согласно статье 23 этой Хартии, аутентичными, то есть имеющими одинаковую юридическую силу, являются два текста Хартии — англоязычный и франкоязычный: European Charter for Regional or Minority Languages и Charte europeenne de langues regionales ou minoritaire. Так или иначе, оба текста оставляют вне сомнения то, что с точки зрения критериев перевода и правоведческих нужд они согласованны, функционально равнозначны и равноценны.

Этого, к сожалению, нельзя сказать об официальном (ратифицированном) украинском переводе Хартии, содержащем многочисленные ошибки и искажения. В целом он не является правдивым, адекватным и аутентичным английскому и французскому источникам, принятым и используемым Советом Европы. В частности название Хартии и другие ключевые понятия в украинском переводе искажены. Причем видно: украинский переводчик пользовался русским переводом, не получившим в самой России статуса официального, поскольку не был там ратифицирован (и вряд ли будет: по логике Хартии чем меньше распространен язык, тем больше ему уделяется внимания).

Украинское название Хартии стало предметом сокрушительной критики со стороны юристов, дипломатов и филологов (в частности в названных ниже трудах), поэтому здесь выскажем лишь общие соображения с точки зрения переводчика-практика.

Золотое правило специальности переводчика следующее: название произведения или документа нужно переводить только после анализа и перевода всего текста. Еще один принцип: правдивый перевод — не слепая копия и не крик попугая-имитатора. «Щоб перекласти — треба зрозуміти, — ось перший і головний закон перекладу» (О. Кундзич). А для этого крайне необходимо знать карту 225 языков Европы и реальное состояние и измерения каждого, особенно в Украине. Авторы Хартии в отчетной записке (Explanatory Report) настаивают на том, чтобы их термины конкретизировал «дух Хартии». И объясняют (п. 11), что Хартия защищает именно языки, а не языковые меньшинства. По существу, этим языки поставлены в один ряд с реликтами природы, памятниками культуры и другими вселенскими ценностями, требующими человеческой опеки и защиты. Не забывайте, что основная цель Хартии — сохранить в Европе языковое разнообразие. Ведь исчезновение даже наименее распространенного языка обедняет все человечество.

Другое дело, что это разнообразие — не субъект права. А Красная книга — не кодекс. Наш Основной Закон традиционно не признает и не защищает ни языки как самоценности, ни языковые меньшинства сами по себе. Права имеют не языки, а люди. Правосубъектом выступают коренные народы и национальные меньшинства, но не языковые группы людей, которых у нас по 2—4 на каждый этнос. Об этом здесь можно было бы и не упоминать, если бы не ошибки перевода Хартии и не терминология обоих ранее принятых законов о ее ратификации, которые только подчеркивают разительное отличие понятий и обычаев на западе и востоке Европы.

Если исходить именно из духа Хартии, ее нужно называть так: «Європейська хартія загрожених мов». Или «Хартія захисту місцевих рідкісних мов Європи», «Хартія збереження мовного розмаїття Європи», «Європейська хартія малопоширених місцевих мов». Название — это только название, знак целого. Предлагают также другие определения для языков. В частности «языки меньшинств». И вовсе малопонятный варваризм — «миноритарные». Однако оба они двузначные, то есть их можно истолковать так, будто в Хартии речь идет о языках этноязыковых (национальных) меньшинств, чего на самом деле там вовсе нет. Это расхождение — существенный момент, поскольку, как увидим дальше, провоцирует правовой конфликт.

Определяющей для оценки качества перевода является его прагматика, иначе говоря — функция, которую нельзя приписать тексту Хартии распоряжением или договоренностью. Тот факт, что Хартией некоторые начали прикрывать русификацию Украины, это ярко подтверждает. В наших обстоятельствах надо обязательно учитывать то, что этот документ писался не только для узкого круга юристов, но и для широких масс. А также учесть украинскую культуру толкования и языковое сознание социума. Последнее, к величайшему сожалению, неустойчиво и эфемерно, поэтому в неологизмах-заимствованиях воспринимает лишь внешнюю (звуковую) форму и мелкое содержание, что делает его весьма удобным для всяческих манипуляций. Буквальный перевод названия Хартии опасен, поскольку неминуемо будет истолкован двусмысленно и использован для разжигания политических и межнациональных страстей. Не стоит надеяться и на «разъяснительную работу»: ее могут проводить и непримиримые оппоненты. Название Хартии не может быть загадкой или полузагадкой. Оно должно быть абсолютно прозрачным и понятным всем.

Таким должен быть перевод и всей Хартии. Приведенная статья 1 ее на украинский переведена неточно и недоходчиво. Неточным является ключевой термин, вынесенный в название Хартии, потому не могло быть точным и само объяснение термина. Переводчик связывает слова механически, не думая. Надо полагать, утверждение «термін... не включає діалекти» все же означает, что термин не распространяется на диалекты. Аdoption означает не «здійснення», а «прийняття» или «схвалення». Promotional measures — это не «заохочувальні заходи», а «заходи для (зі) сприяння», т.е. мероприятия, направленные на поддержку и т.п. «Нетериторіальні мови» — темный буквализм, который еще нужно как-то перевести. Не в космосе же функционируют эти «неземные» языки! Очевидно, это языки, 1) не имеющие своего ареала, 2) не закрепившиеся за определенной территорией, 3) не связанные с каким-либо участком наземного пространства, 4) не определенные территориальными границами, 5) не соотносящиеся с определенной местностью, 6) не привязанные к конкретной местности, 7) не характерные для определенной территории и тому подобное. Слова «найбільш поширені» (то есть самые распространенные) — неосмотрительная дописка, опасная отсебятина. В оригинале на такое определение, способное повлечь за собой правовые последствия, и намека нет. А ведь это языки-сироты — бездомные диаспоряне без ареала господства, но все же характерные для Европы, поскольку у них когда-то были или есть в пределах континента родные просторы и они с ними все же ассоциируются!

Отвечает ли предмет Закона Украины 2003 г. «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» аутентичным оригиналам Хартии? Однозначно и категорически — нет, поскольку Закон повторяет ошибочную терминологию украинского перевода, пусть даже она и напоминает отдаленно ключевые понятия Конституции Украины. Ни в самой Хартии, ни в нашей Конституции нет «региональных языков или языков меньшинств». Непонятно также, что такое «язык меньшинства». Для 86 тыс. из 104 тыс. евреев в Украине родной язык — не «еврейский», а русский. Для 102 тыс. из 140 тыс. поляков — не польский, а украинский...

Кроме того, противоречит духу Хартии уравниловка относительно языков. Закон от 2003 г. не различает языков сильных, являющихся государственными у соседей, и языков более слабых, но характерных для Украины, которым угрожает исчезновение. В одном перечне оказались языки, один из которых вытесняет другие, а именно русский — белорусский и гагаузский. О некоторых языках, находящихся под угрозой исчезновения (караимский, крымчацкий, ромский), в Законе вообще забыли, что так же противоречит Хартии. Законодатели ориентировались не на дух и предписания Хартии, а на то, что скажут государства-соседи: из 13 перечисленных в п. 2 закона о языках 11 — государственные (кроме гагаузского и крымскотатарского). В пользу такого предположения свидетельствует и тот факт, что румынский язык разделен по политическому измерению на два (с оглядкой на Румынию и Молдову). В сущности, один язык назван дважды. И наоборот, в списке назван «еврейский» язык, без уточнения, иврит это или идиш. Что касается греческого, то нужно еще догадываться, новый это или древний, и выбирать между литературным самой Греции и здешним румейским диалектом. Как видим, языковедческая терминология закона вопиюще антинаучная.

В проекте альтернативного Закона «О внесении изменений...» список уточнен и расширен до 16 языков. Из них негосударственных — восемь: гагаузский, идиш, караимский, крымскотатарский, крымчацкий, ромский, румейский (собственно, диалект новогреческого), урумский. Кроме того, к языкам применен дифференцированный подход с учетом потребности в защите. Наконец, четыре языка (караимский, крымчацкий, румейский, урумский) названы такими, что «находятся в Украине под угрозой вымирания». Стоит прибавить сюда белорусский, являющийся живой историей украинской древности. Несомненно, проект закона следует считать важным концептуальным сдвигом, приближающимся к компенсации за ущемленные права. А вместе с тем и заметным шагом вперед в языковой политике.

Правда, проект закона не сопровожден новым переводом Хартии, который был бы адекватным и полноценным, а потому в проекте Хартия названа по-старому, и здесь проект не совпадает с предметом Хартии. Поэтому в такой редакции проект нового закона неприемлем.

Что касается языков, которые должны стать предметом нового закона, то бросается в глаза следующее: проект «охранной грамоты» включает в разряд «загрожених» колониальный язык, который имеет международный статус, был орудием порабощения Украины при царизме и СССР и таковым до сих пор остается в информационном, духовно-культурном, демографически-ассимиляционном, экономическом и политическом измерениях. Это внешнее давление, известное в профессиональной литературе как языковая агрессия, переносится внутрь страны и становится фактором языкового раскола нации вопреки обязанности государства содействовать, как сказано в статье 11 Конституции Украины, «консолидации и развитию украинской нации». Бесспорно, содействовать — и с помощью языка гражданства, чему всячески препятствуют (именно потому, что одна из функций языка — объединение общества в нацию и обеспечение суверенитета государства). В таком случае не следует грешить против элементарной логики: в тот же список языков, находящихся под угрозой, должен быть занесен также украинский этноязык, ведь его насильственно вытеснили из многих регионов Украины, где он и сейчас подвергается бесчеловечным притеснениям и где ему угрожает полное исчезновение. Наконец, во втором предложении 10-й статьи Конституции украинский язык выступает не только как государственный (такого уточнения в формулировке нет), но и как язык этноса, который тоже имеет право на защиту... хоть бы и от прихотей собственного государства. Также сама Хартия пунктом 1 статьи 3 предоставляет защиту государственному языку, если последний применяется в недостаточном и ненадлежащем объеме (в действующем толковании: «менее широко используется на всей его территории или части территории»).

Конституционно русский язык определен в статусе языка национального меньшинства, а соответствующий Закон о национальных меньшинствах предоставляет и другие надлежащие украинским русским широкие национальные права. Это означает, что русифицированные украинцы или белорусы Украины (а в Беларуси, учтите, русский язык — второй государственный) не имеют таких прав относительно русского языка, какие имеют в Украине этнические русские. Русский язык не подпадает под определение по Хартии «загроженої мови». Также в Украине этот язык не является «традиционно употребляемым», чего требует статья 1. Но действие Хартии (см. преамбулу) распространяется на русский язык как такой, который угрожает другим.

Хартия и Конституция в этом отношении никем не согласовывались, поэтому вопрос «Какие языки должны стать предметом Закона...» поставлен некорректно. Он только вызывает вопрос: какие языки имеете в виду? Языки этнические и тем самым сами эти этносы (национальности)? Языки языковых групп (и сами эти группы — хотя бы и русинов, суржикоязычных или эсперантистов)? Языки как таковые, имеющие тенденцию к исчезновению, соотнесенные (или нет — как в Хартии) с определенной местностью, — безотносительно к национальностям и никаким другим социальным параметрам? Следует уточнить, что же будем применять: Хартию или Конституцию? Если Конституцию — а иного выбора она нам сама не позволяет, — тогда прекратим любые разговоры о Хартии. И о ремонте Закона 2003 г., который, в сущности, извратил Хартию и подлежит немедленной отмене вместе с ратификацией.

Вынужден предостеречь от непродуманных действий как эксперт, дающий второе заключение относительно Хартии. Первое, официально опубликованное от Института украинского языка НАН Украины (см. «Урок украинского», 2003, № 3, стр. 54), ставило под сомнение саму необходимость спешно ратифицировать Хартию (и в этом автор не ошибся), но по требованию профильного комитета Верховной Рады (точнее, по просьбе поставленных в сложное положение людей, но лучше — по недомыслию эксперта) разъясняло суть Хартии строго в терминах Конституции. Как показали дальнейшие события, таким способом интерпретации ее автор лишь приобщился к углублению проблемы, о чем теперь искренне сожалеет.

Хартия и Конституция суть образцы разных понятийных и терминологических систем, а потому не могут быть истолкованы одна через другую без потерь содержания. Если верить семиотике, их коллизия может дать лишь что-то третье — не компромисс, а новое качество. Конституция оперирует понятиями украинской нации, национальных меньшинств и коренных народов, которые являются основополагающими для определения языков, тогда как Хартия, наоборот, не связывает языки, находящиеся под угрозой, с этнической принадлежностью прямо, поскольку рассматривает их как самоценности в языковом разнообразии, сохранение которого является ее предметом и целью. Между крайностями, говорил Г.Гейне, лежит не истина, а проблема. А значит, не стоит искать простые решения: третья ратификация может оказаться не последней...

Для наглядности приводим параллельные тексты статьи 1 Хартии — англоязычный и «действующий» украиноязычный. Тексты на французском и других языках можно найти на сайте Совета Европы http://coe.int/lang.

Article 1 — Definitions

For the purpose of this Charter:

a) «regional or minority languages» means languages that are:

i) traditionally used within a given territory of a State by nationals of the State who form a group numerically smaller than the rest of the State’s population; and

ii) different from the official language(s) of the State;

it does not include either dialects of the official languages(s) of the State or the languages of migrants;

b) «territory in which the regional or minority language is used» means the geographical area in which the said language is the mode of expression of a number of people justifying the adoption of the various protective and promotional measures provided for in this Charter;

c) «non-territorial languages» means languages used by nationals of the State which differ from the language or languages used by the rest of the State’s population but which, although traditionally used within the territory of the State, cannot be identified with a particular area thereof.

Стаття 1. Визначення

Для цілей цієї Хартії:

а) термін «регіональні мови або мови меншин» означає мови, які:

і) традиційно використовуються в межах певної території держави громадянами цієї держави, котрі становлять групу, що за своєю чисельністю менша, ніж решта населення держави; та

іі) відрізняються від офіційної мови (мов) цієї держави;

він не включає діалекти офіційної мови (мов) держави або мови мігрантів;

б) термін «територія, на якій використовується регіональна мова або мова меншини» означає географічну місцевість, де така мова є засобом спілкування певної кількості осіб, і виправдовує здійснення різних охоронних та заохочувальних заходів, передбачених у цій Хартії;

с) термін «нетериторіальні мови» означає мови, якими користуються громадяни держави і які відрізняються від мови (мов), що використовується рештою населення держави, але які, незважаючи на їхнє традиційне використання в межах території держави, не можуть вважатися найбільш поширеними в межах конкретної місцевості цієї держави.