О ЧЕМ ПОВЕДАЛИ УКРАИНСКИЕ ФИЛЬМЫ

Если речь заходит об украинском кинематографе, звучат неизменные стенания об упадке, исчезновении, забвении. И, понятно, они не беспочвенны. В каком состоянии находится украинское кино, судите сами: кинопроизводство фактически прекращено, жизнь на киностудиях замерла, многие из работавших там разбежались, украинских фильмов, выпущенных в предыдущие годы, днем с огнем не найти ни в прокате, ни на телеэкране. Государство фактически уклоняется от поддержки кино (за последние два года предусмотренные бюджетом 5 миллионов гривен кинопроизводство не получило, соответственно - найденные ценой огромных усилий инвесторы вынуждены отказываться вкладывать деньги в кино). Рыночные механизмы еще не включились. Прибыли кино не дает - да и откуда, если прокат парализованный? Телевидение забрало из кинозалов зрителя (нигде в мире не показывают по телевидению такое количество фильмов, как у нас), а содействовать созданию отечественных фильмов не желает - да и никто его к этому не принуждает. И продолжает наш зритель смотреть дешевую американскую халтуру, а государство на эту экспансию некачественного импорта на телеэкране просто закрывает глаза. И наконец, наиболее печальный вывод: все это устоялось и такое состояние воспринимается как что-то само собой разумеющееся.

П ричины равнодушия к

отечественному «ки-

нопродукту» и готовность поглощать некачественный его заменитель трудно даже определить: то ли это тотальный паралич, то ли быстро устоявшаяся привычка, то ли инерция подчинения чьему бы то ни было диктату. Не будем сейчас на этом подробно останавливаться - это в компетенции специалистов по социальной психологии.

Стоит ли удивляться, что происходящих в украинском кино событий никто не замечает. Ни на телевидении, ни в обществе, ни в государственных институциях. Спросите любого встречного на улице, что он знает об украинском кино, и услышите: «Нет у нас кино!» А критики, живущие в Украине, так крепко уверовали в эту истину, что прошлым летом на Московском международном кинофестивале чуть было не произошел конфуз. Фестивальная публика с энтузиазмом восприняла украинские фильмы, среди которых - «Седьмой маршрут», «Юденкрайз» и другие, и на обсуждениях заявила об их своеобразии. Наши же критики ринулись было переубеждать московских: «Ну что вы, ведь у нас нет кино! Неужели вы об этом не знаете?» Единственное, что им помешало, - привычка слушаться старшего брата…

Нестареющая мудрость: нет пророка в своем отечестве. Жаль, ибо кому же содействовать формированию кинематографической ситуации, вместе с тем и самим обретая вес в обществе, как не критикам. Но увы…

Впрочем, работая в редакции журнала «Кино-Театр», убедилась, что есть у нас и почитатели нашего кино, которые стремятся не допустить, чтобы оно погибло от невнимания к нему отечественных кинокритиков. Хуже другое - сами кинематографисты недостаточно активно создают себе имидж. Предлагай они плодотворные творческие идеи, общественно значимые сценарии, действуй в режиме не пораженческом, а наступательном, могли бы добиться большего к себе внимания. Но, к сожалению, не хватает внутреннего потенциала для самоорганизации, не хватает энергии для действий. Есть только упования на то, что кто-то должен сделать - организовать, помочь… В этой ситуации как не приветствовать единичные инициативы - актерский кинофестиваль «Стожары» (хотя очень трудно определить, какова польза от него украинским актерам), фестиваль студенческих фильмов «Открытая ночь», где, в отличие от «Молодости», почти полностью переключившейся на зарубежное кино, показывают фильмы украинских студентов, удивляя самих себя - ведь снимаем же!

Но главным событием прошлого года стало то, что в Украине все-таки создано 7 игровых фильмов. И эти фильмы были замечены (опять же, за рубежом), о чем свидетельствует, например, участие «Приятеля покойника» В.Криштофовича в престижной программе Каннского и других кинофестивалей, участие фильма «Седьмой маршрут» М.Ильенко в семи международных кинофестивалях и смотрах (а сейчас его ждут в Роттердаме). «Принцесса на бобах» В.Новака стала наиболее покупаемой картиной на кинорынке в рамках Московского МФ.

Конечно, кое-что происходит в юридической и административной сферах. Имею в виду принятый недавно Верховной Радой Закон о кино, в котором заложена поддержка украинского кино, некоторые государственные документы о структурной перестройке в отрасли, в частности те, которые прекратят пиратство на видеорынке, поддержат развитие продюсерства, окажут содействие созданному киноархиву (Центр А.Довженко), ибо без этой инфраструктуры невозможно заниматься научным исследованием истории кино и планомерной популяризацией, в том числе за рубежом, лучших украинских фильмов.

О чем же поведали украинские фильмы 1997 года? Можно утверждать, что стали они зеркалом действительности. Правильным или искаженным - это другой вопрос. Но действительность властно ворвалась на экран, а режиссеры максимально приблизили к ней свои кинокамеры. Сама действительность принуждает их к этому, ибо проигнорировать изменения, которые происходят, невозможно. Переходный период. Перелом в сознании (общественном, индивидуальном). Отсутствие средств к существованию, работы, потеря надежд, поиски путей выживания. Таков диапазон моральных, духовных и материальных проблем, переживаемых отдельным человеком и обществом в целом. Это необходимо зафиксировать, осмыслить. Чтобы если не ответить на эти вечные вопросы - «почему?» и «что делать?», то хотя бы заявить о них.

Приятно, что украинские кинематографисты, переживая те же трудности, что и общество в целом, не потеряли профессионализма. Еще приятнее, что не потеряли юмора и оптимизма, а иногда даже какой-то легкомысленности, принуждая своих персонажей, например, очутиться на необитаемом острове, где вообще никаких средств к существованию нет, но, тем не менее, именно там эти люди наконец чувствуют себя счастливыми. Именно такой выход для современного человека, жизнь которого полна стрессов и неоправданной суеты, и предлагает А.Бенкендорф в кинокомедии «Хиппиниада, или Остров любви». Действительно, фильм этот мог бы стать остроумной киноутопией, если бы не затянутость предыстории откровенно туристическо-рекламного характера.

Герой «Седьмого маршрута» М.Ильенко - тоже своего рода хиппи, только киевского варианта, - что-то среднее между богемой и диссидентом. Он - поэт, который не реализовал себя, можно сказать, неудачник, вынужденный зарабатывать на жизнь трудом экскурсовода. Благодаря творческой фантазии, он и придумывает маршрут «жизни и творчества» несуществующего поэта. На этой игре фантазии и держится фильм, в котором предлагается не только взгляд на нашу жизнь глазами иностранцев, но и эффектные вкрапления визуального аналога абсурдистских стихов главного героя. Интересно отметить, что зрелый мастер М.Ильенко решительно обновил стилистику. Конечно, для его фильмов и раньше был характерен момент игры, но в этом случае он становится доминирующим. Фильм отличается неистребимым юмором, который режиссер - сознательно или нет - противопоставляет суетному абсурду нашей действительности. Режиссер смеется (без зла) и над своим героем-неудачником, и над нашей жизнью, которая в отдельных эпизодах выразительно узнаваемая. В отличие от А.Бенкендорфа с его средиземноморской натурой, М.Ильенко (исходя из имеющихся средств) сосредоточился на пейзажах Киева, но, вероятно, именно это и заинтересовало зарубежного зрителя.

Еще один вариант оптимизма - в этом случае сказочного - предложил одесский режиссер Вилен Новак в фильме «Принцесса на бобах» (сценарий Марины Мареевой). В сказках, какие бы трудности ни испытывали герои, их всегда ждет хороший финал. Пережитое вознаграждается, Золушка становится принцессой, все счастливы. То же и у Новака. Все, что случилось с его героиней - уборщицей-посудомойкой по фамилии Шереметьева (фамилия для развития сюжета имеет существенное значение) - невероятно, и можно только удивляться, как удается быть естественным актерам Елене Сафоновой и Сергею Жигунову в этой ситуации. Конечно, надо отдать должное режиссеру, который умеет выбирать актеров, воссоздать достоверную среду, дать этой среде точное социальное измерение, создать необходимую атмосферу. А верите вы или нет в предложенный вариант сказки - это ваши проблемы, зритель. Во всяком случае, без сказок, в том числе и современных, жизнь стала бы пресной.

Но если кинематографическая форма у Вилена Новака достаточно прозрачная, то от прозрачности совсем отказался Михаил Беликов в фильме «Святое семейство», прибегнув к композиционной полифонии. В принципе, вывод фильма элементарный: нажитая преступным путем роскошь - это аморально и добра не принесет. Но для того чтобы эту истину утвердить, режиссеру понадобилось раздваивать своих героев, включая в ткань фильма сам съемочный процесс, смешивая карты и сбивая с толку зрителя. Конечно, назвать оптимистическим этот фильм нельзя, ведь даже арестованный и обреченный преступник все равно, пусть в образе своего двойника, продолжает безнаказанно делать свое черное дело. Несмотря на спорадические проявления непонятных благодеяний (поставленная свечка в церкви, купюры, подаренные нуждающемуся ученому) и, наконец, его влюбленность в девушку, случайно увиденную в церкви. Нет, не надейтесь, персонаж не изменится в лучшую сторону - девушка, оказывается, недалеко от него ушла, тоже способна пистолет выхватить…

Если в случае с Виленом Новаком удивляешься, как ему удается достичь естественности в неправдоподобных обстоятельствах, то другой одесский режиссер Кира Муратова впечатляет противоположным эффектом. В интонациях и действиях героев ее фильма «Три истории» столько нарочито фальшивого, неестественного, а вместе с тем ужас охватывает от реалистичности изображаемого. Хотя я, например, жалею о том, что Кира Муратова ушла в андерграунд. Ушла, вероятно, не только для того, чтобы своими обитателями подвала (или котельни) нарушать спокойствие сытых, и не только для того, чтобы щекотать нервы страшными картинами действительности, предлагая собирательный образ криминальной преступности. Вероятно, для нее, как художника своеобразного, больше значит работа над такой кинематографической формой, которая позволяет достичь необходимого эффекта в психологическом пространстве ее персонажей. И она этого достигает. Характерно, что психика представителей «дна», показанного в ее фильме, - это не патология, а норма. Но, отдавая должное убедительности формы, трудно принять «черный» цвет этого фильма - любимый цвет российских кинематографистов последние десять лет. Как долго еще будет варьировать Кира Муратова оттенки черного, трудно предугадать, но для эстетов от кино именно такое творчество является притягательным. Ведь сегодня мода на эстетизацию зла.

И, наконец, «Приятель покойника» Вячеслава Криштофовича. Теперь редко вспоминается заповедь «не убий». Нынче убить человека - будни. Даже профессия есть - киллеры. Именно будничность этого занятия и анализирует режиссер в этом фильме. Это не боевик, это скорее социально-психологическая драма, и режиссер, имея большой опыт именно в этом жанре, показал нашу действительность как художник-психолог. Его зеркало можно было бы назвать наиболее отчетливым, ибо в нем отразилось много деталей, моментов, лиц. Мы узнаем их и ужасаемся: нормальный интеллигент, оставшись без средств к существованию, так легко переступил эту заповедь, совершил убийство… Кто же он?

Жизнь подбрасывает эти вопросы еще и еще. Украинские кинематографисты думают над ними и побуждают думать нас, зрителей.