НЕУДЕРЖИМОСТЬ И СПОКОЙСТВИЕ КИСТИ

Произведения киевской художницы Любови Миненко (акварели, живопись, аппликации из ткани) украшают галереи многих стран мира — Великобритании, США, Ирана, Германии, Австрии, Канады, Хорватии. Что касается частных коллекций, то пани Люба уже потеряла счет странам, куда разъехались ее холсты. За последние десять лет у Л.Миненко прошла 21 персональная выставка. Художница не входит в ни одну из «модных» художественных тусовок и известна как «абсолютно независимая художница с несокрушимым характером», всю жизнь работавшая обособленно. Недавно Любовь Миненко отметила свое 50-летие. Имеет талантливого мужа, двух взрослых дочерей и девятилетнюю внучку.

Несмотря на грандиозные творческие достижения, огромный опыт, невероятную трудоспособность и международное признание, Любовь Миненко до недавнего времени не была даже членом Союза художников Украины. Так сложилось, что, имея все основания быть в рядах этого влиятельного сообщества «цеховой солидарности» художников, начиная с академического образования — окончила Киевский художественный институт еще в 1976 году, — Любовь Миненко стала членом СХУ только в 2000 году. Почему? Видимо, потому, что не вписывалась в затертые трафареты, была слишком самобытной и независимой, к тому же, всегда имела стройную, непривычную к поклонам фигуру.

Любовь Миненко родом из Канева. Окончив среднюю школу, приехала в столицу поступать в художественный институт, понятия не имея о головокружительных конкурсах и массе условностей. С собой привезла лишь толстую папку с работами и несокрушимое желание рисовать. Но у нее даже документы не приняли, посоветовали идти в художественную школу, а через шесть лет, имея соответствующий документ, попытаться поступать. Все надежды мгновенно раскололись на мелкие частички. А еще было очень стыдно перед директором школы Иваном Ивановичем Сорокопудом, который первый заметил художественную одаренность девушки и всегда верил в нее. Возвращаться домой невозможно, убеждал юношеский максимализм. Наша художница едва доплелась до Львовской площади, где, усевшись прямо на асфальт, проплакала несколько часов. Рядом лежала папка, из которой выглядывали рисунки. Один из прохожих, известный в то время архитектор, без слов все понял и отвел девушку к своей приятельнице-художнице, жившей неподалеку. Любе предложили остаться, а в обмен на уроки рисования помогать по хозяйству.

Так началась киевская жизнь. Впрочем, помощница как-то очень быстро превратилась в служанку, ее дни состояли из сплошной беготни и суеты, спать укладывалась далеко за полночь. За три месяца такой жизни до рисования дело так ни разу и не дошло. Решение пришло само собой: бежать куда глаза глядят. Девушка оставляет «гостеприимный дом» и устраивается на работу натурщицей в тот же желанный вуз. Это была единственная в то время натурщица, не позволявшая рисовать себя обнаженной, — именно на таких условиях нанималась на работу. Сняла квартиру и начала самостоятельно изучать живопись и рисунок, нелегально, на «птичьих правах» посещая престижную художественную студию. Работала очень много, часто спала лишь по два часа в сутки. Через два года упорная «нелегалка» успешно сдает вступительные институтские экзамены. Но!.. Снова не все как надо: девушке припомнили, что у нее все еще нет документа о соответствующей подготовке. И здесь — внимание! — на сцене появляется фигура самой Татьяны Яблонской, которая настаивает, чтобы Люба была зачислена вне каких-либо правил.

Колючий независимый характер Любови причинял ей массу мелких неприятностей во время учебы в институте. У нее всегда был свой взгляд, своя философия и манера письма, и она никогда не позволяла преподавателям себя «подправлять», за что получала красноречивые прозвища: «дикарка», «котовский», «кармелюк». Со столичными студентами отношения также складывались неоднозначно — кому же понравится такая обособленность, самодостаточность и неукротимость. Впрочем, эти же особенности характера подарили пани Любе настоящую дружбу с такими незаурядными личностями, как И.Гончар, архитектор Довженко, М.Стороженко.

Окончив институт, Любовь Миненко два года работала художником сцены в Хмельницком драматическом театре. Семейные обстоятельства вынудили ее вернуться в Киев. И здесь начались настоящие испытания. Требовалось воспитывать двух дочерей, вести хозяйство. Кстати, небольшой каменный домик, в котором до сих пор живет вся немалая семья художницы, она строила собственными руками.

Ее творческая судьба складывалась непросто. Зарплата педагога (целых 90 руб!) обеспечивала не жизнь, а прозябание. Нечего и говорить, что краски, мольберты и подрамники можно было купить, лишь отказывая себе в чем-то более необходимом. Впрочем, что для художника может быть более необходимым, чем возможность творить?.. И вот наконец в 1979 году — первый, но очень сложный заказ (от которого отказывались даже опытные монументалисты): большая монументальная чеканка площадью в девять квадратных метров.

Целый год тяжкого физического труда (считается, и совершенно справедливо, что подобные работы под силу только мужчинам), и панно предстало перед судом художественного совета, оценившего его очень высоко, признав за работой высшую категорию сложности. Чеканка украшала фасад Центрального городского загса, что на Красноармейской, в течение... трех дней (!). Напомню, что события происходили в 1980 году. Кому-то из райкомовских деятелей она показалась то ли безыдейной, то ли наоборот... Работа была демонтирована, несмотря на мольбы тогдашней директрисы этого учреждения. Естественно, о получении денег не могло быть и речи. Что же такого привиделось бдительному глазу чинуши в изображении фигур мужчины, женщины и ребенка — до сих пор остается загадкой.

После этой истории, а точнее — циничной расправы, художница слегла. Несколько месяцев она была прикована к постели. Поправилась лишь через несколько лет, но рисовать уже не хотелось, не было сил.

Но с начала 90-х художница переживает новый творческий расцвет.

Первая большая персональная выставка Любови Миненко состоялась в 1992 году в музее Т.Шевченко и вызвала немалый резонанс. Художница вспоминает, что в предвыставочный период ей работалось неистово — за 90 дней она создала более 40 (!) холстов. К своим работам пани Люба относится как к детям, ведь каждая из них — это частица того драгоценного осознания мира, что рождается по воле Божьей, иногда в радости, но чаще в муках.

Вот почему художница не позволяет небрежного отношения к своим творениям. Во время одной из выставок ни одна из работ нашей героини не продалась — случается и такое. Она не смогла оплатить сразу всю сумму аренды. И помещение, и расходы на транспортировку художница оплачивает из собственного кармана (наивно изумимся, вспомнив о членстве в СХУ). Ее работы были сняты со стен и «задержаны» в другом помещении «до уплаты долга». Не будем комментировать неблагородное поведение организаторов. Рассказывая об этом, несокрушимая пани Люба не может сдержать слез, но не потому, что ее оскорбили недоверием, а потому, что ее детища несколько часов лежали разбросанные на полу как попало, пока она моталась по городу в поисках денег.

Творческая продуктивность Любови Миненко не может не поражать. Художница убеждена, что начатое нельзя оставлять незавершенным, откладывать на потом — это, по ее мнению, пытки для той сущности, которая вам себя вверила. Поэтому, в среднем, один холст — это одни, иногда двое суток труда (сколько еще выдержишь без сна).

Открыв для себя технику аппликации на ткани, Любовь Миненко сумела создать такие неповторимые высокохудожественные холсты, что невольно стала основателем нового довольно популярного сейчас течения в национальном изобразительном искусстве. Первый же выполненный в этой технике цикл «Лісова пісня» принес художнице мировое признание. Пани Люба признается, что для своих работ безжалостно кромсает на кусочки любую, даже дорогую и нарядную одежду. Об этом уже хорошо знают ее дочери и прячут одежду от творческих порывов матери. Вообще, отношение Любови Миненко к одежде неоднозначно. По мнению художницы, есть вещи (и их очень мало), которые обеспечивают комфортное самоосознание, то есть поддерживают имидж, остальное — это просто потенциальный материал для картин.

Любопытно, что сама художница никогда заранее не знает, что именно будет рисовать, простите, творить. Просто, почувствовав знакомое бурление в душе, всматривается в холст, лист бумаги или долго разглядывает клочки ткани. Так появляются эти непостижимые сущности. Нужно лишь не лениться, быть внимательным, уметь их встретить и понять. Они тоже умеют быть благодарными.

Сейчас искусствоведы с удовольствием пишут о ее холстах витиеватые, насыщенные метафорами тексты, стремясь объяснить непостижимую сущность «ритмики линий» и «колористичной точности перевоплощений». Судьба этой женщины — большая книга, в которой сегодня мы перевернули всего несколько страниц. Открыв ее на другой странице, мы могли бы прочесть следующее: «Иногда нам кажется, что жизнь несправедлива к нам. Но это не так. Жизнь испытывает и дает шанс не предать себя. Если тебе это удается — судьба возвращает все сполна». И подпись: Любовь Миненко.

P. S. В небольшом доме, построенном пани Любой, места хватает всем. Здесь мирно уживаются большая семья, а также четыре собаки и роскошный черный кот. Одна из овчарок не имеет задних ног. Ее, окровавленную и полуживую (к тому же она вот-вот должна была ощениться), когда-то подобрали пани Люба с мужем у железнодорожных путей. Выходили и щенков выкормили. Собака оказалась замечательно умным и признательным созданием — всегда принимала участие в разрешении семейных проблем. Не позволяла в доме никаких ссор, а хозяйку взяла под особую опеку — никому не давала на нее даже голос повышать. Пани Люба утверждает, что с ней даже можно разговаривать. Не верите? Ваше дело. Я верю.