НЕ ПЕРЕПИСЫВАЙТЕ СТАРЫЕ БАСНИ НА НОВЫЙ ЛАД

В Доме кино состоялся очередной показ совместного украинско-российского проекта «Российское кино: премьеры в Киеве». На суд зрителя был представлен режиссерский дебют Григория Никулина «Не делайте бисквиты в плохом настроении».

«Не делайте биквиты в плохом настроении» — фильм-обманка. Мармеладная и приторная — в полном соответствии со своим кондитерским названием. Первый ложный ориентир прозвучал в словах режиссера, заявившего перед началом показа, что он — такой себе конкистадор, проторивший в современном российском кино новый путь: дескать, его дебют — первый фильм, посвященный внутреннему миру современника. Тому самому миру, который, по уверению Григория Никулина, доселе не волновал ни одного российского кинорежиссера. Оставим г-на Никулина в столь счастливом заблуждении — приводить примеры картин, рассказывающих об этом мире, причем более убедительно, нежели сие удалось «Бисквитам», в наши сегодняшние планы не входит.

Главная героиня, поэтесса Регина Морская (Эра Зиганшина), задуманная сценаристом Татьяной Москвиной как светлый и рефлексирующий рудимент шестидесятничества, не сумевший вписаться в нынешний бездуховный контекст, — образ, от которого тоже веет досадной фальшью. Перебивающаяся случайной работой, страдающая от безденежья, нашпигованная цитатами отборной литературной классики, беспомощная и тонко чувствующая интеллигентка Регина проводит свой день в поисках человека, который согласится дать ей в долг. Потому как у Регины отключили телефон за неуплату. Люди, с которыми сталкивается Морская в своем унылом путешествии по облупленному Петербургу, делятся на две классово антагонистические категории. Это либо такие же обветшалые интеллигенты с печатью несломленного достоинства на изможденных голодом лицах, либо бывшие романтичные соратники Регины по кухонным посиделкам 60-х, умудрившиеся обустроить себе благополучное настоящее. Первым поэтесса всячески сочувствует, у вторых просит денег. Благополучные соратники, конечно же, отказывают — «удачный» авторский прием, вскрывающий духовную деградацию ушлых экс-романтиков. Дотошно, как школьный учитель, вдалбливающий неискушенным восьмиклассникам мысли о социальных муках лишнего героя, проводит Никулин одну гениальную идею: нет в нашей насквозь прагматичной жизни места рефлексирующим интеллигентам — фанатикам Бродского, совести нации. И «лишняя» Регина, которой нечем заплатить за телефонные переговоры с Нью-Йорком, уже собралась наложить на себя руки, как вдруг на голову ей упал добрый жизнелюб-кондитер (Сергей Донцов). Он испек ей красивый торт, уплатил по ее счетам и даже вымыл ее квартиру, покрытую несколькими слоями грязи.

Идеалы шестидесятичества, эйфория ничем не подкрепленной свободы тут, конечно же, ни при чем. Регина Морская, которая на самом деле была Женей Капустиной, — это диагноз, не зависящий от времени. Его носитель — всякий, кто проводит молодость в удовлетворении ложных амбиций, а потом, спохватившись, понимает, что таланты, грезившиееся в глубинах собственной личности, на самом деле — иллюзия, обманка, которой сыт не будешь. И хлеб насущный, в период амбициозной молодости принимавшийся как символ мещанства, оказывается, надо уметь заработать. Но это простое понимание — не для высокодуховной сущности морских регин, а потому вырождаются они в обыкновенных потребителей, считающих, что все и вся им должны. «В молодости я чем только ни занималась: писала стихи, пела, танцевала. Искала в себе таланты. А потом оказалось, что молодость и была главным талантом. Опомнилась только после сорока — ни семьи, ни профессии», — исповедуется Регина перед добрым кондитером. В общем-то, это банальная история крыловской стрекозы, пропевшей лето красное и не снискавшей материального сочувствия у трудяги-муравья. Григорий Никулин переписал поучительный финал басни в удручающе оптимистической тональности: пойте, пляшите, рефлексируйте и делайте долги. Вам как совести нации это позволяется. А хлеб насущный вам всегда поднесет обделенный литературными познаниями трудяга.