Наталия Половинка. Корень и крона

В конце сентября - начале октября во Львове проходит IV международный театральный фестиваль Традиции "Древо", которым занимается Наталья Половинка, актриса, певица, педагог, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко.

О корне и кроне украинской песни, о театральных поисках и личных драмах - беседа с госпожой Половинкой.

Прежде чем нажать record в своем диктофоне (в львовской кофейне на площади Рынок, где мы и назначили встречу), вспоминаю ее особый вклад в репертуарную и художественную составляющую Львовского театра имени Леся Курбаса, Ивано-Франковского театра имени Ивана Франко. Во многих спектаклях этих театров именно Наталья Половинка была не только актрисой, но и музыкальным (песенным) режиссером. Собственно, их душой и голосом. Кинозрители, несомненно, помнят ее глубокий философский образ в украинском фильме "Братья. Последняя исповедь" (правда, жаль, что таких достойных кинопроектов как этот кинематограф больше и не предлагал известной актрисе).

Еще восемь лет назад Наталья создала художественно-исследовательский центр - Львовский муниципальный театр "Слово и голос", в котором продолжает свои поиски песни, поиски самой себя. И каждый раз в таких поисках доказывает, что украинское пение - особое усилие "перехода через пропасть", а также сущее исцеление песней нашего больного мира.

Между прочим, нет в ее песенных поисках строгих пределов и жестких границ, потому что ее интересуют и духовные напевы, и народные песни, и классический романс, и псалмы. Она является исполнительницей импровизационной и классической музыки.

И вот что еще важно мне подчеркнуть. Бывают интервью, когда есть желание провоцировать собеседника, вытягивать из него события, факты, откровения. А бывают своеобразные "интервью-медитации", как это, когда готов до утра слушать собеседницу и плыть вслед за ней по песенной реке жизни то ли к новому берегу, то ли на самое дно.

- Наталья, а собственно, когда выросло это ваше первое "Древо", то есть фестиваль, объединяющий довольно разных людей с определенным общим духовным знаменателем?

- Первое "Древо" появилось в 2015-м, в День Соборности. Война, в воздухе огромное напряжение. И ощущение - я должна что-то сделать… Что-то существенное. Ведь от каждого человека этот мир зависит - и "один в поле - воин".

Из этого возник мотив первого фестиваля "Древо" - "зерно". И тогда трое - Назар Романюк, Юлия Тарасович и я (Театральный центр "Слово и голос") - договорились: явить зерно своей культуры в золотой оправе. То, что не уважаем, забыли, напомнить себе и человеку рядом: смотри, ЭТО мое имя, мое лицо! Это зерно, из которого росту, - живое, здоровое, "воно знову оживає і сміється знову!".

И мы пригласили мастеров, которые оберегают такое зерно своей жизнью и песнями. Это Учителя наши - Надежда Никитовна Роздабара и Нина Петровна Рева - народный ансамбль "Древо" из Крячковки на Полтавщине.

И были молодые актеры, которых учила на песнях. И к ним мы позвали хранителей духовных напевов - ансамбль Tempvs Fvgit из Корсики, Франция.

Можно себе представить, сколько "невозможного" перешли: тоже некая "война"…

И это свершилось - уникальное действо в Львовской опере, заполненной снизу доверху, на сцене стояли рядом царицы, молодые актеры и воины. И тишина в большом пространстве стояла такая… Каждый смотрел в себя и познавал себя.

Такое Дерево - как говорит Стус: "…посередині - стовбур літ, а обабоки крона…".

Nastya Telikova Photography/facebook

- Но все же вернемся на Полтавщину, в Крячковку, где вы и встретили тех волшебных бабушек и сразу влюбились в их голоса, в песенные орнаменты, которые они в любое время творили своим пением.

- Вообще генеалогия фестивального "Древа" для меня началась именно с одноименной народной группы "Древо". Это народный ансамбль из села Крячковка на Полтавщине. Мои дорогие учителя, все поющие люди Украины, едут именно к ним. Они поют и не устают учить, чистить заиленные источники нашей жизни.

И одну из их песен, кстати, делегировали даже на европейский фольклорный конкурс в Прагу. Песня получила Гран-при. Хотя услышали они об этом по радио, потом "где-то было в газете". Мало их интересует и финансовая составляющая, какие-то награды. Просто живут в песне и держат собой мир. Чтобы была жизнь, чтобы был мир в человеке - и делают это просто, как хлеб пекут.

Время летит - именно таких бабушек остается все меньше.

И они спешат передать тот особый способ пения, которое очень-очень отличается от того, что мы привыкли слышать. Среди таких женщин - бабушка Анна, которую я еще застала…

- А в чем именно специфика их бабского пения, которое очень отличается от того, что слышим постоянно и везде?

- Если коротко, то они "не кричат" - проговаривают. Как-то, помню, бабка Анна, когда ехала в Польшу через Львов (а я их и провожала на поезд), буквально выпрыгнула из трамвая, подбежала ко мне: "Я тебе хочу сказать что-то очень важное! Чтобы никто не слышал! Потому что они если и услышат, то все равно не будут так делать. Так вот - не кричи в песне! Пой так, как в церкви поют".

Она сказала и убежала! И это были ее последние ко мне слова.

Я несколько лет подряд не могла приехать к ним на Полтавщину. А она ждала. Не дождалась. Умерла, Царство небесное...

Потом так учила и ее ученица, уже тоже покойная Анна Якимовна Попко - великий Мастер. Потому что тот "крик" - это советская школа унифицированного "народного голоса". Она и до сих пор тяжелым штампом лежит на живой беззащитной песне, которая из уст каждой бабушки дышит иначе, уникально говорит, хотя несет то самое вечное содержание - "как жить".

- Вы сами находите, или они сами находятся - те учительницы, наставницы, советчицы? Ведь здесь, очевидно, разные ветви одного древа все же тянутся одна к другой?

- Вообще, если говорить об учителях и наставниках, то это может быть отдельная и большая тема. И я, например, часто вспоминаю книгу Гурджиева "Встречи с замечательными людьми", где он детально рассказывает о каждом из своих учителей, а также о том, чему они его научили.

Так вот мои учителя - отдельные большие повести.

Имею такой дар от Бога - везет на великих учителей. Когда-то сыграю о них всех спектакль, расскажу.

Это прежде всего моя родная бабуля Ганя, которой уже нет, она немножко не дожила до своих 90 лет. И через пару месяцев, почти на эту же дату, я уже родила свою Ганусю.

У бабули была такая же тяжелая жизнь, как у всех вдов той войны, которые пережили два голода, сами поднимали пятерых детей. Но она была счастливым человеком - радостной! Все время улыбалась, юморила, вокруг нее все хохотали.

Глаза мои и щечки мои - это все от бабушки по линии мамы.

И папина мама - великая учительница, замечательная женщина. Вот как те две бабушки соберутся, так "дзьобик у дзьобик" - никак не могут наговориться, и все хохочут, и поют.

Вообще у нас все поют!

- То есть?

- У меня в роду все пели. Как соберемся на праздник какой-нибудь, то даже мама говорила: "Ой, ну какой хор еще нужен!".

Я убеждена, что украинцы поют - все. Может кто-то думает, что он не поет. Так то он еще не знает себя, ведь у нас весь народ певучий, уж такое его качество.

Однажды я была на одном острове итальянском, и оказалось, что там все пишут стихи. Ну просто все! Вот только родится, что-то поймет - и уже пишет стихи. И остров тот оберегает святой Михаил - вероятно, это Его дар.

Так же и у нас, в Украине, есть тот непостижимый дар - молвить-вымаливать самые важные вещи в песне. Так народ мой бережет сердце свое живым, песня не поется из черствого, заскорузлого сердца. А способность сердца любить, когда льется через край, - это и есть сама песня.

- Много лет подряд проживая в лоне украинской песни, возможно, вы думали это все как-то систематизировать, может быть, даже разложить на определенные полочки -это песенное направление оттуда идет, а то - отсюда, а вот такое-то - вообще неизвестно как появилось?

- Я не фольклорист, чтобы систематизировать и анализировать исторически и географически. Хотя может когда-то и упрекала себя: ну почему же не выискиваю все те народные песни, те капли росы, которые кое-где еще остались на листве?

Вообще-то я сознательно начала работать над песнями, когда большинство из них были уже найдены и записаны.

Материала много. Но когда начала над ним работать, столкнулась с другой проблемой - некому петь.

Те или иные песни записаны на разных носителях, тексты и ноты напечатаны в книгах, фольклорные коллективы копируют манеру пения, делают из нее некий музей.

Это важно, но уже давно недостаточно. Как когда-то Леся Украинка поняла, что пора, и поспешила записывать, собирать песни, и сама устроила и профинансировала запись кобзарей, так и сейчас просто последнее время, чтобы живое течение пения подхватить, потому что из книг уже будет намного труднее.

Поэтому сейчас надо копировать, но пойти дальше копирования - вглубь, спрашивая саму песню, дойти до источника, из которого когда-то впервые кто-то эту песню и напел.

Это большая работа, но радость же здесь живет, когда сердце "оживає і сміється знову".

Шевченко именно это и говорил - "наша дума, наша пісня не вмре, не загине...".

Раньше я думала, что песенное сокровище передается только "из рук в руки". И это, вероятно, так. Но тебе человек передает, ты берешь мелодию, ритм, строй, тон, а затрагивает тебя, собственно, дух этой песни.

Конечно, дух хранится в форме. Это равно как гончары делают горшки: форма появляется от назначения, для чего именно этот кувшин. Для печи будет такой, а для молока - другой, для вина - совсем другой... Они словно передают определенный воздух, который должен храниться в том или ином горшке, согласно его назначению.

Итак, форма появляется - а для чего? И так было спокон веку. И самое важное в песне - ее духовная передача и послание. Вот что хранит, то и передает тебе. И трогает тебя именно то, "для чего", и тогда ты не устаешь спрашивать и открывать этот секрет, и, если повезет, песня заново в тебе родится в уже новой форме - и в ней ты узнаешь уже не только твой голос, но еще многих, кто эту песню нес тебе.

Театр позволяет это делать.

Первый, античный театр, родился как действо-богослужение, в таком театре разыгрывается жизнь, и все ради того, что в определенный момент в кого-то из актеров-танцовщиков-певцов "вселяется Бог", произносит высший смысл. Это и есть, собственно, высшая творческая точка бытия.

- В репертуаре театра "Слово и голос" есть спектакль "Свадьба", который любят разные фестивали. Заметно, что и вы его очень любите. Итак, как отбирали народные песни именно для "Свадьбы"?

- Свадьба - древнейший ритуал земли, доживший до наших дней. И это потому, что он хранит в себе самую важную тайну жизни - единение неба и земли.

С детства, свадьба - это целая жизнь, целый мир. Это же длится два-три дня, в очень строгой форме и последовательности действий, каждое действие воспевается-проговаривается... и взрывается третий день (если это уже последнего ребенка отдают, то - "складчина") невероятным карнавалом, когда все село переодевается, чудит, играет и хохочет, само же и является публикой. От строгого, внимательного порядка - до юмора и "нового хаоса", потому что жизнь после свадьбы начинается заново.

Собственно, и мой театр, наверное, заложен на этом.

Помню, как только люди заходят в дом, и - "гайда, дружки, співаймо". И самые старые бабки, подсмеиваясь над тем, что "які ми вже дружки", начинают. Они так весело начинали петь, что начинала реветь та свадьба, все умываются дождем слез, а они поют и словно одновременно радуются и плачут навзрыд. А для тебя маленькой разворачивается бездна!

А все вздрагивают от плача, потому что происходит что-то невероятное - единение земли с небом. И это все на твоих глазах - что-то большое и хорошее и одновременно неотвратимое. И в то же время ощущение неутешительности и неизвестности - что будет дальше?

- Итак, свадьба - ощущение неизвестности?

- Да, это бездна, которую должен перейти, до конца не осознавая, что ты стоишь перед этой бездной и даже не представляешь, что будет дальше.

- Так сколько же вам было лет, когда так впитали в себя те свадебные обряды, песни, причем их драматическое напряжение?

- Каждый год меня привозили с Буковины, где родители учительствовали, к бабушке в родной Ольгополь на Виннитчине. И уже с трех-пяти лет я была на свадьбах. Это был целостный поток сознания, подсознания. Слышу и теперь, как из того ритуала свадьбы рождается какая-то другая, особенная жизнь.

- Если о свадьбе, то, извините, кто ваш первый муж, и как вы воспринимали именно его - через довольно сложную призму песенного свадебного обряда?

- О таких, как Василий, тяжело говорить, потому что это - Человек. Простой, очень добрый, и руки работящие, тихие. Учитель мой.

Он и сегодня здесь - в моем сердце.

Это так Господь решил и подарил одновременно - учителя, брата, друга.

Это был очень-очень близкий человек, который знал меня больше, чем я. И который так умел слышать и любить человека рядом и саму жизнь…

Он Шевченко, Мыколайчука считал братьями, говорил: "Это - мои!".

Это был человек чрезвычайной оголенности сердца. Вообще таких людей нечасто встречаешь, это такие ангелы, живущие среди нас.

Один из таких ангелов, близкий мне человек Изабелла Млинаж, которая работала в центре Гротовского. Очень внимательно занималась людьми, гостями центра, всегда была для всех солнцем.

И вот когда ее недавно не стало, так для меня это был удар. В какой-то момент я пришла в себя от ее глаз - они возникли в моей памяти, и я поняла вдруг, что она никогда не была печальной. И я услышала, словно тихий и уважительный ее голос ко мне: "О, не журися за тіло…" - Лесины слова. Так, Иза - ангел, равно как и Василий, как и каждый из Небесной сотни.

Как Сенцов сейчас...

Такие люди посылаются нам на землю, чтобы мы понимали, как жить.

Изабеллы не стало 4 июня этого года. Моего Василия не стало 14 июня 1999-го…

- Ежи Гротовского, кстати, не стало 14 января 1999-го…

- Каждый, кто притрагивался к Гротовскому, тот словно сохранил в себе его. Я была в его центре в начале 90-х. И до сих пор слышу его руку в своем пути. И думаю иногда, что он святой. На тот момент, когда я его встретила в Италии, это был духовный старец.

- Гротовский, таким, каким вы его запомнили, был отшельником или?..

- Это был трезвомыслящий разумный человек с добрым юмором. Конечно, никакие черты раблезианства не отождествлялись с ним. Сдержанный, улыбающийся, острый взгляд. Его отличала чрезвычайная любовь к тому, что он делает, к тому, с кем он работает.

Поэтому его и не могут забыть и Гладий, и я, да и другие люди, встречавшиеся с ним.

Сейчас вот с подобной мерой любви работает с актерами в театре "Слово и голос" Валерий Бильченко - знаменитый украинский режиссер, который уже 20 лет живет в Берлине. Когда коснешься такой любви, которую давал Гротовский, которой сейчас делится Бильченко, то уже никогда не можешь этого забыть.

- Как думаете, Гротовский как человек был счастлив?

- Думаю, что да. Счастливый "мученик человека", как его назвал мой друг поэт Игорь Шевчук.

- Продолжительное время вы работали в Львовском Театре имени Леся Курбаса - еще и как режиссер музыкальных концепций некоторых спектаклей. Так же работали и в Ивано-Франковском театре над спектаклями по произведениям Марии Матиос, песни в которых людям разбивают сердца.

- Да, дорого мне сотрудничество с франковским театром, как и с Международным институтом имени Ежи Гротовского в Польше. Надеюсь, что оно будет продолжаться.

Что касается "Сладкой Даруси" по произведениям Марии Матиос, то 12 лет назад, когда мы начали работу в Франковске, в театре были еще не актеры, а студенты, курс режиссера Ростислава Держипильского.

Я приехала к ним, когда они были на первом курсе и не пели еще, а только так - "попискивали". И если я их чему-то научила, то это большое счастье.

Когда начали работать, когда они начали петь - и как петь - то я сама была поражена. И даже не потому, что "я их научила", а потому что только открылось то, что в них на самом деле есть и всегда было. Оно было заилено, закрыто и спрятано. И вот со временем оно в этих детях приоткрывается. Как и в Театральном центре "Слово и голос", в спектакле "Свадьба".

Шесть городских девушек, которым никто никогда этих свадебных не пел, и вдруг - бац! И вынырнул из них их правдивый тон, который тихо жил в них всегда, и здесь выглянул, явился. Это я и называю традицией.

Всегда мне было важно учить беречь украинские песни. И как можно больше людей научить эти песни петь.

Теперь понимаю, что еще важнее - послужить, помочь открыть ту ОДНУ песню, которая звучит в человеке всю его жизнь. Как она начнет "пробиваться", проявляться, человек становится исцеленным, счастливым, становится словно тем первым человеком, который эту песню запел впервые. И тогда человек передаст это дальше, этот дар приоткрываться к жизни и к его Богом данной, здесь и уже существующей музыке.

- История рождения той или иной песни для вас имеет значение, когда ее исполняете, берете для спектакля?

- Истории рождения многих песен вообще трудно исследовать. И вообще это "матчасть", пусть уже простят меня фольклористы. На самом деле важно, при каких обстоятельствах родилась песня, какой колорит определенного края.

Но это уже прошлое.

А сейчас важно тебе открывать самому то человеческое, вечное содержание песни. С духовным напевом та же работа первооткрывателя. Ты, открывая, приходишь в тот самый момент, когда начали петь первые христиане, когда мелос мистерий был разлит в воздухе, а молитва родилась из тишины. И та тишина слилась с голосом и капнула человеку в самое сердце. Так и теперь.

​Когда духовные напевы пришли в Украину во времена принятия христианства, тогда то пение также несло с собой и тишину. И впитав мелодику этой земли, приобрело самобытность и к XVII веку стало украинским духовным напевом, который, хотя вышел из одного источника, но отличается от балканского, от грузинского.

И когда ты отчитываешь тот наш напев, то словно расслаиваешь икону! И видишь древнюю Иудею, древнюю Грецию... А в основе - тишина. Если нет тишины, то будет попса.

- Существует много вариантов песни "Летіла зозуля та й стала кувати", именно свадебной песни, которая вас так восхищает. Вот, собственно, что скажете об этом песенном образе и о самой песне?

- Эта песня действительно существует в разных вариантах. И песенный образ кукушки - сквозной образ многих песенных культур. Ведь это ритуальная птица, и она всегда связана с образом смерти и свадьбы.

А на самом деле образ смерти и образ свадьбы - это один ритуал, один венок напевов. И вот поэтому как раз и возникает та бездна во время свадебных песен, ибо есть предчувствие коренной перемены человека, женщины в частности. Когда ты умираешь как девушка, а уже рождаешься женщиной, принимая другую жизнь.

- А какие песни чаще всего пели в своем детстве?

- Разные. И эстрадные тоже. И народные, конечно. Те, что все пели, те пела и я - "Ой у полі дві тополі", "На городі верба рясна". Вместе с папой пели "Посіяла огірочки". Это песни, которые сопровождают меня всюду.

- А сегодня что поете за столом?

- Что-то, возможно, и новое добавилось. Но преимущественно те же, что и когда-то. Это самое большое счастье - петь с моим отцом! Мой отец, Ефим Иванович Колиснык поет так, что вокруг его будут петь все - столько в нем какой-то врожденной любви к жизни и радости!

Nastya Telikova Photography/facebook

- Во франковском спектакле "Она - Земля" по Стефанику - вы и героиня, и Слово, и Голос. Как складывались пазлы спектакля, который создавали как сорежиссер вместе с Держипильским?

- Стефаник для меня - чрезвычайная и большая тема. До этого подобного не было. То есть не было на сцене.

Возможно, я в него раньше не очень вчитывалась, не так глубоко заглядывала? А там все так тонко сплетено… Ты входишь в его жизнь и начинаешь его глазами смотреть на мир, на то, о чем он писал. И словно не его читаешь, а саму жизнь.

Для меня Стефаник - это определенная ипостась Антонена Арто. Когда раньше вчитывалась в Арто, меня также поражала огромная дистанция осознания - между уровнем мифа в человеке и простым уровнем будничной жизни.

Лишь единицы в мировой культуре могли такое соединить.

Стефаника разрывала пополам его огромная боль внутренняя, но все же он сумел соединить и высокий уровень мифа, и уровень обычной жизни. В простом языке, во внешней простоте отношений он усматривал какие-то глубинные духовные качества народа. Это все то, что просвечивает через заскорузлые руки его героев. То, что и мы видим, когда какая-то старенькая бабушка продает яблочки на базаре, а ты смотришь на нее и не можешь отойти. Этот его трагизм - трагизм жизни.

- В спектакле "Она - Земля" играет ваш муж, известный актер Олег Цёна (один из ведущих актеров Львовского театра имени Леся Курбаса). Расскажите, как произошла такая ваша встреча, и как разные тропы сошлись в одну?

- Олег все время был в театре Курбаса, мы всегда дружили. Была такая троица - Олег Драч, Олег Цёна и я. Креативная тройка.

Мы обсуждали разные художественные темы, проблемы. Но в начале театра мы были довольно разными с Цёной, будто два разных крыла.

Цёна - то крыло, связанное со всем, что можно себе позволить вокруг театра. А я была "правильная очень" - соответственно, иногда друг друга мы просто терпеть не могли.

Но в какой-то момент развития театра, именно тогда, когда появился спектакль по Достоевскому, мне ужасно понравилось, как Цёна начал играть. Он будто открылся по-новому. У него открылась какая-то первичная детская природа, то, что ощущалось и в актерах Гротовского.

Вот я и влюбилась в него сначала как в актера. И убеждена, что сегодня это лучший актер в Украине - после Ступки.

Глубинное драматическое качество, которое он в себе объединяет вместе с тонким юмором, редко кто может заметить сразу. Поэтому его преимущественно и воспринимают как комика. Но в нем есть колоссальное качество актера-трагика, и он сыграл это в спектакле по Стефанику "Она - Земля".

- Не удивляйтесь, когда спрошу о таком: Олегу и вам еще не надоел "театр" - в тех противоречивых разновидностях, в которых он иногда существует в Украине да и в мире?

- Театр может надоесть в его попсовости. И от этого действительно страдаешь - причем глубоко.

Но я так же страдаю, когда попса побеждает песню. Ты ищешь источники, расчищаешь их, а туда кто-то приходит и накладывает попсовый пластырь.

То же самое, к сожалению, иногда происходит и в разных театрах. Когда забывают об истинных источниках игры.

- Не могу обойти тему, связанную с фильмом "Братья" (в котором вы сыграли главную роль, получили за нее кинонаграды). Ленту сняла молодой режиссер Виктория Трофименко. Это, на мой взгляд, один из наиболее совершенных украинских кинопроектов за последние пять лет. Но режиссер почему-то затихла, нет информации о запуске новых проектов.

- Она не затихла. Она ищет инвестора под новые проекты. Один из ее замыслов - очень серьезный. Он о Якове Дроботе - реальном человеке, который в трагические времена Голодомора спас односельчан от смерти, буквально вокруг гибли от голода люди, а в его селе не умер ни один человек.

Викторию всегда интересуют универсальные, вечные темы и одинокая фигура человека, от которого зависит этот мир.

Поэтому, надеюсь, Виктория реализует свой творческий замысел. Она человек с европейскими взглядами. Талантливая очень. Для нее важен дух - в искусстве, в конкретном человеке. Именно таких я и собираю на фестивале "Древо".

Кстати… В рамках международного театрального фестиваля Традиции "Древо", который проходит во Львове с 27 сентября по 1 октября, заявлены театральные мастерские таких известных деятелей, как Валерий Бильченко, Сергей Ковалевич, Ярослав Фрет. 1 октября Наталья Половинка представит свой проект "Тихие песни".