Нашу культуру спасет не «шароварщина», а агрессивная стратегия?

Какой концерт без шлягера? На праздновании Дня Независимости

Какой концерт без шлягера? На праздновании Дня Независимости

«Шароварщину — геть!» — примерно такой полупролетарский призыв намедни проник в наши прямые и кривые ТВ-эфиры в связи с широмасштабными празднествами по поводу Дня Независимости. Одним из идеологов условного движения «Антишароварщина» выступает Василий Вовкун. Персона в нынешних культреалиях знаковая. Хотя бы потому, что он, как никто иной из активно действующих светочей духовности, близко допущен к первой Семье. По сути главный режиссер... страны (почему — объясним ниже) в эксклюзивном интервью «ЗН» обнародовал актуальные тезисы на избитую тему «Как бы нам реорганизовать культуру».

Отступление первое. Коль говорим «главный режиссер», это еще не значит, что Вовкун отнимает кусок хлеба у Жолдака, Одинокого или Резниковича. Именно распиаренный В.Вовкун нынче оказался «централизованным» поставщиком всенародной художественной радости. В честь 14-й годовщины Независимости он курирует Самое Главное Шоу на Майдане и в его окрестностях. Чуть раньше, после великой новогодней политпобеды, он же режиссирует важнейший спектакль своей жизни под названием «Инаугурация». С таким репертуаром уже никакие гамлеты и лиры не смутят его своим нытьем...

— Помнится, после вашего произведения «Инаугурация». Николай Мозговой, директор дворца «Украина», попытался вас ущипнуть или лягнуть: то ли не так церемонию срежиссировали, то ли украли что-то из выделенного на нее бюджета?

— В этой теме нет повода для разговора! Абсолютно! А почему он так поступил, я даже не хочу рассуждать.

— Мало ли мотивов? Может, решил, что вас уже тогда в министры культуры прочили?

— В прессе на эту тему были некие предположения. Журналисты даже называли мою фамилию среди других претендентов на минкультовское кресло. Возможно, это тоже как-то «воодушевило» Николая Петровича... Но тот выпад, насколько мне известно, не сыграл в его пользу. И потом, поймите, инаугурация — это же не мое персональное мероприятие. Это целая система финансовых и административных взаимоотношений. Это сложнейший проект. Министерство культуры осуществляло экономические расчеты. Полагаете, у меня было время всем этим заниматься накануне столь ответственной работы?

— Недавно вы решили расширить рамки творческого профиля: теперь вы не только постановщик массовых зрелищ, но и позиционируете себя как оперный режиссер...

— Во львовской Опере я поставил «Бал-маскарад» Верди. В Киеве, на сцене Национальной музыкальной академии, представили «Поворот винта» Бриттена — это модерная психологическая опера. Творчество Бриттена пользуется невероятной популярностью за рубежом, у нас его только открывают. Это совместный проект с Британией в рамках фестиваля «Украина—Европа—фест».

— Комфортно ли было нырять из львовских репетиционных залов в британские? В каком состоянии вообще сегодня львовская Опера? Там зал заполняется?

— В художественном плане львовский театр выглядит весьма достойно. Знаю, что Петр Чупрына даже хотел пригласить оттуда в Киев трех вокалистов. Во львовском театре работают замечательные художники. Может быть, там чуть хуже балет, потому что не было сильной школы, как в Киеве. Зато во Львове прекрасный оркестр. Но о каком сопоставлении может идти речь, если у солистки львовской Оперы оклад в 280 грн? Вот и сопоставляйте...

— У вас как у экс-львовянина нет ощущения, что в этом замечательном городе мало-помалу размывается исконно культурная среда, возникает много наносного? Или это только мои субъективные ощущения?

— Это трагические ощущения. Порою они посещают и меня. Истинный львовский шарм присутствует, но только какими-то островками. В некоем отдельном измерении. Печально, если Львов дойдет до статуса обычного периферийного городка. Но ведь в прежние времена власть имущие немало «потрудились», чтобы выкорчевать оттуда истинную элиту и духовность.

— Вы всерьез намереваетесь заниматься оперой или это только блажь в перерывах между крупными финансовыми шоу-проектами? Ведь во Львове практически опустошена профессиональная оперная режиссура. После Молостовой — никого. Лишь какие-то случайные мальчики пыжатся.

— Между прочим, именно Ирина Александровна Молостова когда-то предложила мне заняться фестивалем имени Сержа Лифаря. Однажды ночью позвонила: «Я — москалька, меня в этот проект не берут, а ты давай, дерзай!» Я ей за это безмерно благодарен. И осознаю, что такая величина, как Молостова, в нашем оперном искусстве появится нескоро. Оперный режиссер — это эксклюзивная и высокооплачиваемая в мире профессия. За одну постановку средней руки режиссер на Западе может получить 50 тыс. долл. А у нас? Не хочется загадывать или далеко заглядывать, но мне было бы интересно заниматься оперой и в дальнейшем. Делать оперные спектакли лишь в концертных вариантах — извините, уже проехали... В связи с «Поворотом винта» и «Бал-маскарадом» были какие-то добрые отзывы. На премьеру я приглашал Петра Чупрыну, Марию Стефюк. Уверен, если есть концентрация на определенной работе, то многие вещи сами собой рождаются...

— Расскажите тогда, как возникли самые удачные образы в ваших проектах.

— Когда приступил к работе над проектом «Розстріляне Відродження», поначалу ничего не мог придумать. Особенно тормозящие мысль советский культпериод. Я зашел в тупик. И, как всегда, «однажды» просыпаюсь... И возникает ощущение, будто я только что в театре нес на сцену клетки с птицами. Это и был тот самый важный сценический образ. Подобное случилось, когда искал решение к проекту, посвященному Григорию Сковороде. Было это озарение или что-то другое, но мне показалось, что планшет сцены нужно непременно устлать яблоками, по наклонной плоскости они будут падать, и эти звуки падения усилят микрофоны...

— Какова судьба еще одного вашего проекта — оболонского театра под открытым небом? Помнится, начинали живо — с людьми и лошадьми, с пафосными акциями, а теперь там все разворочено, будто орда прошла.

— К сожалению, все это пойдет под экскаватор. Районные власти интересует только земля. И что они на ней впоследствии построят, мне неизвестно. Может быть, новые коттеджи…

— ...для «новых» украинцев?

— Не знаю. Но хозяину проекта, который когда-то и привлек меня к работе, власти заявили четко: или сам разбирай свои постройки, или мы сами этим займемся. Полагаю, у них и раньше были особые виды на эту территорию. Я об этом не знал. Строил планы. «Кармину Бурано» мечтал там поставить. Если бы город был хоть немного заинтересован, то оболонский культурный проект можно было бы сохранить — место там прекрасное. Я уж не говорю, как на этом деле прогорел учредитель, приехавший из Египта и вложивший столько средств... Виктор Ющенко во время своей предвыборной кампании использовал тезис «виновата власть». Я бы несколько перефразировал — во многом виновато бескультурье власти. Если спросить у многих из тех, кто был при власти, что он знает из музыки, из живописи, из театра, то везде будет полный ноль.

— Как «главный» шоурежиссер прикиньте-ка свою обойму лучших из нашего шоубиза — тех, кого бы вы занимали в своих концертах всегда и везде.

— «ВВ», «Океан Эльзы», «ТНМК», «Тартак». Пожалуй, Руслана, Пономарев...

— Майдан в сборе. А что ж, Повалий в ближайшем будущем места не найдется?

— Но вы же просили субъективный список...

— Вам часто навязывают в программы маминых-папиных дочек, которые, как они думают, поют?

— Мне тяжело навязать. Если даже давят, я найду отпор.

— Ну, разумеется, при ваших-то хороших отношениях с Катериной Чумаченко... А вот Оксану Билозир почему вы в свой шорт-лист не включили?

— Пусть работает министром культуры.

— А у вас с ней отношения не заладились?

— Да нет, нормальные отношения. Во-первых, мы из одного штаба. А во-вторых, и меня очень волнует вопрос стратегии развития отечественной культуры. Интересует закон о защите информационного пространства... Если бы это было осуществлено, то завязался бы некий переходный период, во время которого кристаллизовалось бы наше будущее. Ведь если не произойдут определенные сдвиги и изменения в культуре сегодня, то я не знаю, когда они вообще произойдут.

— Сначала должны бы произойти сдвиги в головах. Чтобы потом в культуре что-то изменилось.

— Но что может сейчас сделать та же Оксана, если с подачи Валерии Заклунной есть «удивительная» концепция развития отечественной культуры и за нее проголосовал Верховна Рада? А ведь это скелет мертвой культуры!

— Но в парламенте не одна Заклунная. Что ж только ее обвинять? Вы-то сами что предлагаете?

— Я предлагаю не концепцию, а агрессивную стратегию развития культуры. Это первый пункт.

— Агрессивная стратегия — это нечто от китайской культурной революции, когда по воробьям из пушек стреляли?

— Если бы вы внимательно изучили положение о развитии, к примеру, французской культуры, то так не говорили бы. А вот второй пункт — это, повторюсь, закон о защите отечественного информационного пространства. Ничего страшного в этом нет. В Европе многие страны как бы защищаются от натиска англоязычной культуры. Но защищаются корректно. Есть положение — 70% в эфире национального продукта и 30% продукта иностранного. И налоги втрое увеличиваются именно на эти 30% с отчислениями на развитие именно национальной культуры.

— Хорошо. Какие последующие пункты вашей «агрессивной» стратегии?

— Закон о культуре, который должен выполняться, и закон о внебюджетных средствах... Разве секрет, что только из Киева за один месяц уходят миллионы в связи с гастролями иностранных исполнителей? Они увозят эти средства, которые не облагаются налогом. Еще мне кажется интересным венгерский вариант. Там вроде бы ничего особенного в этом деле не предпринимают, но со своих налогов гражданин имеет право перечислить любые средства именно на культуру. Если захочет. Четыре миллиарда форинтов таким образом собирает Венгрия на реставрацию памятников архитектуры и другие культурные нужды! Германия использует на культуру поступления от игорного бизнеса. Страны Прибалтики ищут средства от активного сбора с алкогольной, табачной продукции. А мы все решаем, стоит ли на ходу прыгнуть в этот поезд...

— Мы, скорее, думаем как бы обустроиться на платформе. Потому что все поезда как-то мимо проносятся.

— Понимаю, что без хорошей команды все эти вопросы ни Билозир, ни кто-либо другой не сможет решить. Да и без соответствующего законодательства в любой отрасли работать невозможно. А ведь нужно вкладывать деньги в свое искусство. Не отказываюсь, и сам иногда хожу на концерты Аллы Пугачевой, но...

— ...не трогайте святое!

— ...но ведь важно направить энергию на наше культурное колесо, чтобы оно в конце концов завертелось в полную силу.

— Когда возникла постперестроечная культурная волна, не скажу, что все, но многие жили и дышали только что извлеченными из небытия именами — Плужник, Хвылевый, Винниченко, Зеров, Чупрынка и многие другие. Сейчас все это вроде бы есть — и в школьных и в институтских учебниках — но этого нет в воздухе... Почему рассеялась некогда концентрированная аура интереса к такому достоянию?

— Вы сами почти ответили на свой вопрос. После постперестроечной культурной волны накатила другая волна... И размыла эти берега до основания. А затем — «маємо те, що маємо».

— Намек на востребованную за истекшую десятилетку образцово- показательную государственную «шароварщину»?

— Если бы только намек...

Отступление последнее. Этимология популярного народного термина «шароварщина» древняя и загадочная. С одной стороны, она саркастически определяет неизживный бытовизм в отечественной культуре, с другой стороны, частично навеяна «сакральными» творениями славного предшественника Вовкуна В. на посту «главрежа страны» — г-на Шарварко Б. Последний, как известно, не жалея сил и километров тканей, разводил ну такие шароварные хороводы на сцене дворца «Украина», что многим они по сей день мерещатся. Шаровары у Шарварко украшали, почитай, любой номер. Но концерты у него всегда были профессиональными. Теперь-то, порою, даже неловко, что исконные украинские штаны брошены в эфирах на заклание в угоду новой моде. Шаровары не виноваты. Не в балетных же пачках казаки дефилировали... Если еще и штаны с народа снять, то что у него останется? Поэтому, на мой взгляд, не с «шароварщиной» стоит воевать, а с тем, что ее порождает. С бездарностью и спекулятивностью лжефольклорных интерпретаций. Пьесы Старицкого, повести Нечуя-Левицкого, поэма Котляревского, ансамбль Вирского, хор Веревки — тоже шаровары. Но без уничижительных суффиксов. Да и на последних празднествах ко Дню Независимости, что бы ни говорил наш главный режиссер, не обошлись без них, родимых...