МРАМОРНОЕ ДЕРЕВО

Это было в 1957 году… Дизель-электроход «Эрнст Тельман», курсировавший между Ростовом-на-Дону и Москвой, неспешно двигался против течения Дона. Каюты переполнены, в каждой стояла приставная раскладушка. Духота гнала всех на верхнюю палубу. Для большинства пассажиров конечной целью поездки был Волгоград. Ведь многие из них были защитниками легендарного города. Мне, студенту, захотелось побывать в знаменитом городе-герое, так как здесь воевал мой старший брат.

Три часа, пересаживаясь из трамвая в трамвай, я колесил по городу, пытаясь представить картину прошлой войны. Старался напрасно. За пятнадцать лет здесь все изменилось… Всюду проплывали новые многоэтажки, асфальт дышал нефтью, а деревья шуршали яростно зеленой листвой. На какой-то остановке, серой от припорошенной пыли, вышел из скрипучего трамвая у примитивной четырехгранной стелы, одетой в цементную «шубу». На вершине громоздилась тяжелая, несоразмерная с обелиском фигура воина в солдатской шинели. Над непокрытой головой он держал обнаженный меч. Мемориальная доска поясняла, что этот «памятник воздвигнут солдатам, офицерам контрразведки, солдатам и офицерам 10-й дивизии войск НКВД, работникам милиции, павшим при защите Сталинграда в августе 1942 - феврале 1943 гг.»

«… павшим при защите»!.. Серый бетонный столб, обрызганный жидким цементом. Все сляпано на скорую руку - лишь бы было…

Обошел сооружение. Бросил тусклый взгляд в лощину - и вздрогнул! Нашел… Побежал, продираясь сквозь заросли лопухов и лебеды… Нашел! Я - в прошлом. Передо мной кирпичная труба с красной раной в боку. От снаряда. Рядом - угол дома: стены исклеваны осколками, пулями… Здесь упала бомба. Или тяжелый снаряд. И здесь. Этому клену осколок срезал верхушку… Листья, ветви, красная пыль поднимались вверх и падали вниз. В окопы и щели. На солдат. Живых и мертвых…

Каждое сталинградское дерево, выстоявшее войну - памятник воинам. Эти деревья лишь корнями держатся за землю, питаются они кровью и плотью солдатской.

… Над Волгой взлетает протяжный гудок: «Эрнст Тельман» звал пассажиров на борт - четвертый час стоянки подходил к концу.

Возвращаюсь к обелиску. На лавочке узнаю двух своих попутчиков: бритый из шестой каюты, седой инвалид, его я запомнил при посадке в Ростове: вместо правой руки у него хромовый протез, лоб перечеркивал косой осколочный шрам.

Прошу прикурить… Ветеран, не поднимая головы, подал окурок. На запястье успеваю прочесть татуировку: «Миша».

Когда жара спала и на широкую гладь Волги легли сумерки, пассажиры, перекусив кто чем мог, потянулись на палубу. Сбиваясь в кучки, смалили «Беломор», самосад и вели нескончаемые разговоры о самой яркой поре своей жизни - о войне.

У флагштока, в черном костюме, стоял тот инвалид, с татуировкой «Миша». Его костюм сливался с темнотой, отчего казалось, что его седая голова жила сама по себе. Он курил, смотрел вниз, в темную воду, которая тихо шевелилась под форштевнем.

У одной группы остановился - узнал бритоголового. Он рассказывал: «Его последний окоп был рядом с той трубой… Где-то там его правая рука пущена враспыл - землю удобряет! Я, говорит, еще не старый, мне тридцать пять, хожу вот, живой, а она травку выращивает. Вот видишь, когда-то сдуру, наколку сделал - «Миша», а на правой было «Маша». Знал бы - на левой выколол! Понимаешь, не укладывается в голове! Я живым вышел из этого ада адского, а она - моя головка ковыльная! - За сотни километров от фронта под бомбу угодила!..

Рассказчик прихлопнул на голом черепе ночного мотылька, умело выбил из мундштука окурок и, наслаждаясь вниманием мужиков, повел рассказ дальше…

- Пока мы вот живем вместо тех, кто погиб. Льготами пользуемся. На льготах своих детей поднимаем. А те, кто остался там, под кирпичной трубой? Кто в деревьях соком бродит? У тех никаких льгот нет. Не заслужили: ни их жены, ни матери, ни дети, А ведь это они, наши женщины… женский народ впрягался вместо лошадей в плуги! Четыре года пахали землю, чтобы мы, защитники - будь мы прокляты! - сытыми на тот свет уходили!..

… Я отошел к борту. Меня ошеломила та ненависть, с которой он произнес это проклятье. Чья это злость? Чье проклятье?

Прошел на корму, на бак, где по-прежнему стоял Михаил… Взбудораженный думал: «Кажется, я чего-то не понимаю… Но разве так уж важно, кто носит в себе такой страшный клубок обиды - рассказчик или сам ветеран?».

Я ощущал в себе потребность войти в тесный круг бывших фронтовиков и сказать:

- Мужики! Не слушайте этого враля! Скоро окрепнет наша страна, залечит раны войны и всем будет отпущено по заслугам - и фронту, и тылу. Не ропщите, не таите в душе обиды. Все, кто защищал Родину от нашествия фашистов, всегда будут в глазах народа героями, защитниками. Я верю в это!..

Я также уверен: найдется художник… Нет, не просто найдется! Он появится среди людей, как Христос… придет в этот мир с единственной целью - создать памятник воинам! Он сотворит его из красного гранита. Нет - мрамора! Мастер по крошке отберет у монолита все лишнее и явит миру восьмое чудо света - мраморное дерево! Я вижу его на вершине холма… Искалеченное, без вершины, с ветками-культями! С десятком прозрачных мраморных листьев.

… После захода солнца оно будет оживать: из ран дерева будет сочиться «кровь» искрящимися каплями и с шипеньем падать вниз… на мраморных солдат, перемешанных с землей и битым кирпичом…

Такие слова мне хотелось сказать бывшим воинам.

Но я не сказал…

Ночь мягко окутала корабль - темная, густая, как тысяча лет. Мы двигались по реке бесшумно, как в Космосе. Встречные суда также бесшумно протаскивали караваны плотов и в воздух примешивался терпкий запах сосны. И только эти признаки выдавали нашу принадлежность к прекрасной, но грешной планете.

… Прошло сорок лет. Эти записи, явившиеся частью творческого отчета о летней практике студента-сценариста, все эти годы лежали в столе.

Простим молодому человеку некоторую экзальтацию и легковерие - он так ощущал в ту пору мир Господен. Теперь жизнь бывшего студента наизлете. Памятника, достойного Великой Победы над фашизмом, наши ветераны так и не удостоились.

Может, кому-то из скульпторов придется по душе «Мраморное дерево»? Место есть… На берегу Днепра, на месте алюминиевой женщины с мечом.