МЕЦЕНАТСТВО — ПРЕРОГАТИВА НИЩИХ?

Начиная с римского патриция Мецената, своим именем собственно и давшего название этому явлению, меценатство являлось прерогативой исключительно богатых, скорее даже очень богатых людей. Судя по обилию дорогих иномарок на улицах Киева потенциальных меценатов у нас — пруд пруди. Вот только жертвовать на искусство никто особо не спешит. Помнится, накануне открытия после затяжной реконструкции Музея восточного и западного искусства была проведена пресс-конференция, на которой пишуще-снимающей братии был продемонстрирован толстенный, красиво оформленный фолиант. Музейщики надеялись, что нынешние бизнесмены продолжат дело Богдана и Варвары Ханенко, и на страницах этой книги будут запечатлены имена новых меценатов. С того времени девственную чистоту ее листов нарушило только две записи. Одна сделана в честь австрийца Василия Новицкого, подарившего музею украшенный золотом и камнями ритуальный буддистский череп, другая — в честь известного японского каллиграфа Маримото — подарившего свои авторские работы. И все.

Людей, способных при желании «повторить подвиг» киевлянина Богдана Ханенко или москвича Павла Третьякова (кстати, оба они были «новыми русскими» своего времени), в Украине предостаточно. Вот только желания нет. Меценатство преимущественно ограничивается постройкой парочки храмов в своем избирательном округе, дабы батюшка регулярно напоминал электорату, как нужно голосовать, да приглашением «звезд» эстрады накануне выборов. Кардинальное отличие между удачливыми капиталистами первой, возникшей после отмены крепостного права, и второй, появившейся после крушения коммунизма волны, социопсихологи объясняют просто. Раньше новоявленное сословие капиталистов подсознательно в быту и поведении хотело быть таким же, и даже лучше предыдущего правящего сословия — дворянства. Поэтому и старалось «переплюнуть» аристократию как в быту, так и в благородных поступках. Нынешним же капиталистам брать пример не с кого — предыдущих номенклатурных хозяев жизни образчиком благородства и аристократичности не назовешь. Да и сегодняшние капиталисты в основном из тех самых партийных и комсомольских боссов и происходят. Они вряд ли способны поделиться своими доходами ради преумножения культурного и исторического достояния своей страны. Скорее наоборот. Достаточно вспомнить как «совершенно случайно» при проведении работ на Майдане Незалежности строители уничтожили раскопанный древний вал. Произошло же это сразу после того, как был поставлен вопрос о его музеификации, а значит, незапланированном инвесторами расширении музейной площади в ущерб площади торговой.

Но природа не терпит пустоты. Если богачи не хотят становиться меценатами, то ими становятся …нищие.

Недавно в небольшом городишке на Хмельнитчине, который так и называется — Городок, местная пенсионерка Нонна Николаевна Пащенко передала в дар местному музею коллекцию древностей, которые она собирала почти полстолетия. Стоимость собрания, как для «нового русского» небольшая. На внутриукраинском рынке антиквариата все это можно было бы продать тысяч за пять-шесть. Долларов разумеется. За рубежом — раз в десять больше. Ну, пусть тысяч за шестьдесят. Некоторые из нынешних хозяев жизни такие суммы спускают за один вечер в казино. Но для одинокой семидесятивосьмилетней пенсионерки, живущей в разваливающемся на глазах доме и получающей всего 98 гривен пенсии — это фантастическое состояние. Кстати, покупатели к Нонне Николаевне приезжали даже из столицы. Сулили большие деньги. Но она оставалась непреклонной — все найденное на Подольской земле должно там и остаться. Хотя на вырученные деньги она вполне могла бы не то что отремонтировать старый, а вообще купить себе новый дом.

Собирать древности Нонна Николаевна начала еще в самом начале шестидесятых. Однажды, гуляя с сыном по берегу Смотрича, она случайно нашла несколько каменных топоров. — Осенью, когда вспахали находящееся рядом поле, — вспоминает пенсионерка, — я вернулась уже специально, чтобы поискать древние реликвии. Первая же экспедиция принесла многочисленные находки — несколько полированных топоров, с дюжину кремнёвых ножей, наконечник стрелы, кусочки расписной керамики, глиняная женская фигурка. Засев за книги Нонна Николаевна вскоре выяснила, что все находки относятся к трипольской археологической культуре и датируются III—IV тыс. до нашей эры. С той поры было найдено еще несколько десятков древних поселений — трипольских, черняховских, древнеславянских… При этом к «черной археологии», наносящей огромный вред исторической науке, ее деятельность никакого отношения не имела. Все найденное она собирала исключительно на пашне или на берегах рек после паводков. Более того, этим она фактически спасала древние реликвии, которые тяжелый плуг постепенно превращал в щебень.

— Лучше всего, — вспоминает она, — искать сразу же после дождя, когда каждый камешек, каждый черепок, как на ладони. Правда, такие прогулки легкими не назовешь. Густые, как масло, подольские черноземы вмиг налипают на сапоги тяжелыми, килограмма на три на каждом, колодками-кандалами. Сейчас Нонна Николаевна подобных походов не совершает — ноги уже не те. Да и все окрестные поселения стали теперь недоступными — все земли вокруг Городка розданы местным жителям под огороды. Последние сегодня являются чуть ли не единственными кормильцами ее земляков — большинство предприятий города давно не работает. — По частным огородам уже не походишь, — говорит Нонна Пащенко, — да и лопата — это не плуг, она переворачивает только самый верхний слой грунта, а для поездки на дальние поселения нужны деньги…

Сегодня собрание Нонны Пащенко занимает три стеллажа, плотно заставленные экспонатами. Плюс несколько так и не распакованных ящиков — для содержимого которых просто не нашлось места. Если же экспонаты размещать по всем правилам, то для них бы понадобился, как минимум, целый зал. А размещать есть что — около сотни каменных топоров всех форм и размеров, наконечники стрел и копий, кремнёвые и медные серпы, ножи, скребки, резцы, проколки, пряслица, ткацкие грузила, изделия из рога и кости, украшения… Одних только знаменитых трипольских женских фигурок более десятка. Из не менее знаменитой трипольской керамики есть только одна целая расписная чаша, остальное представлено только фрагментами, правда, украшенными очень красивыми росписями. Есть в подаренном собрании менее древние экспонаты — например, коллекция казацких трубок XVII—XVIII веков.

Некоторые из экспонатов, такие как потрясающей красоты кувшин и серо-глиняные лощеные черняховские миски (III—V век нашей эры) Нонна Николаевна буквально выхватила из-под ножа бульдозера. — Вообще, — говорит она, — отношение моих земляков к истории родного края порой просто поражает. А поражаться есть чему. В местном дачном поселке, расположенном на месте одного из трипольских поселений, при закладке фундамента дачного домика были обнаружены целые залежи расписной посуды. Многие сосуды были абсолютно целыми. Находке тут же нашли применение. Все было разбито вдребезги, а черепками вымостили участок грунтовой дороги возле дачи — чтобы грязь не месить. И это притом, что стоимость самого невзрачного трипольского расписного горшочка на черном рынке археологии как минимум долларов пятьдесят.

Сейчас коллекцией Нонны Пащенко опекается смотритель музея, тоже, кстати, пенсионер Иван Лаха. Он в одном лице и собиратель экспонатов, и оформитель, и плотник, и экскурсовод. Живет фактически на одну пенсию, так как почти все деньги, получаемые за работу в музее, тратит на покупку новых экспонатов. Так что и его тоже смело можно зачислить в ряды меценатов.

Из всего домашнего собрания Нонна Николаевна оставила себе только один-единственный экспонат. Тоненькую полоску грубой материи с черным лагерным номером. В 1949 году она как «враг народа» попала в жернова ГУЛАГа. Освободиться должна была только в 1974 году, но вышла на свободу в 1954, сразу после смерти отца народов. — Вывозить какие-либо предметы, связанные с ГУЛАГом, — вспоминает Нонна Пащенко, — нам строго запретили, так я номерочек свой в одеяло зашила. А вообще место это, — продолжает она, — прелюбопытнейшее было — профессора там туалеты мыли, а одна известная артистка у нас в столовой поварихой работала…

Имя Нонны Николаевны Пащенко вряд ли будет названо среди лауреатов рейтинга «Прометей-престиж» в номинации «Меценат года». Да и в номинанты она, скорее всего, не попадет. Как вряд ли ее поступок будет отмечен государственной наградой — она не крупный чиновник, а ее дар музею — не юбилей. Единственное официальное признание — это грамота местной райадминистрации, врученная вместе с премией в …100 гривен.