МЕЦЕНАТ

Музей Гуггенхeйма и Нью-Йорке, одно из самых знаменитых собраний современного искусства, получил щедрый денежный дар -

50 млн. долл. Вообще-то музеи чаще получают от меценатов в подарок произведения искусства, иногда - коллекции картин. Время от времени поступают денежные подарки. Но пятьдесят миллионов... Со времени своего основания в 1937 г. Музей Гуггенхейма не получал таких подарков!

Существование музеев и других культурных учреждений немыслимо без поддержки меценатов. Кто они, сколько их в Америке, и что стоит за их щедрыми жестами?

Трезвый расчет

Питер Льюис уже пять лет - член попечительского совета Музея Гуггенхейма. Он председатель совета директоров и президент «Прогрессив корпорейшн», страховой компании в Кливленде. Просвещенные богачи любят искусство... Питер Льюис в прошлом году подарил музею 10 млн., в нынешнем - еще 40 млн. долл.

Его пример оказался заразительным. Председатель попечительского совета Музея Гуггенхейма Дональд Перельман, возглавляющий совет директоров косметической компании «Ревлон», подарил Музею Гуггенхейма 20 млн. долл., затем, под влиянием широкого жеста Льюиса, еще 5 млн. Другие попечители добавили 8 млн. Музей в ходе кампании по сбору средств рассчитывал собрать 200 млн., из них 144 млн. долл. уже обещаны дарителями, поступят в скором будущем.

Что заставляет людей отдавать миллионы на нужды музеев, как это делают Льюис и Перельман? Только ли «души прекрасные порывы», или еще и другие, земные инстинкты?

Конечно, филантропия - богоугодная деятельность. Библия убеждает верующих быть щедрыми. Особенно богатых, которым есть чем поделиться. Но за благотворительностью стоит и трезвый расчет.

Средства, истраченные на благотворительные цели, в США можно списать при уплате налогов. Филантропы, творя благие дела, дарят деньги, с которыми им, богачам, все равно пришлось бы расстаться.

Репутация благодетеля человечества льстит тщеславию, но она еще и полезна для дела. Никакая коммерческая реклама не в состоянии создать богачу тот благородный имидж, какой создает филантропия. Компания, знаменитая щедрой благотворительностью, при прочих равных имеет неоспоримое преимущество: к ней позитивно относится публика.

И потому, к примеру, компания «Филип Моррис» всегда щедро жертвовала на культуру, искусство, развитие спорта, стремясь нейтрализовать сомнительную в глазах некурящей общественности репутацию изготовителя «яда» - табачных изделий. Правительство же, желая оградить молодежь от табака, недавно ограничило в принудительном порядке сферу благотворительности табачных компаний, дабы в программках концертов, балетных представлений, спортивных зрелищ не фигурировало имя спонсора - «Филип Моррис». Вот парадокс: от таких ограничений пострадали в Америке культура, искусство, спорт... Зато, возможно, сократится число курящих подростков.

И все же меценат вкладывает деньги скорее не в достижение сиюминутных целей, но в создание прижизненной и загробной славы. Праведные дела останутся в веках... На корпусах колледжей, на стенах научно-исследовательских и культурных учреждений, на дверях университетских аудиторий часто увидишь имена тех, кто отписал деньги этим учреждениям и чьим именем эти корпуса и аудитории названы. Сделка обоюдовыгодная: музеи, лаборатории, университетские кафедры получили необходимые средства, богачи купили бессмертие.

Сеть учреждений, созданных для передачи этих средств, составляет обширнейшую инфраструктуру. В тысячах благотворительных фондов работают десятки тысяч экспертов и административно-технических сотрудников, к ним обращаются ежегодно за грантами сотни тысяч сограждан и организаций. Затевая любое творческое дело, его организаторы прежде всего озабочены тем, кто и сколько теоретически может выделить им денег. Адреса, сведения о фондах сведены в толстенные ежегодники и справочники. Есть и люди, специализирующиеся на выбивании средств у филантропов. Они обладают особым талантом убеждения - и их охотно приглашают на работу в те организации, которые живут за счет перераспределения благотворительных средств.

Мне довелось общаться с одним из таких мастеров по вышибанию денег, с Питером Маккарти из Фонда американских коммуникаций в Лос-Анджелесе. Знаток душ, опытный оратор, он своим красноречием способен расшевелить самого недоверчивого и осторожного из богачей, убедив в необходимости расстаться с деньгами.

Филантропия, и в частности меценатство, покровительство культуре и искусству, стали в Америке важной народнохозяйственной сферой.

Курсы меценатов

Основные средства, расходуемые на благотворительность, сосредоточены у богатых людей. Сколько богачей в Америке? В 1989 г. насчитывалось три миллиона миллионеров. Спустя семь лет число людей, располагающих состоянием в миллион и больше, выросло до 4,1 млн. Это и есть база филантропии. (Правда, полагают, что «хорошая жизнь» в Америке начинается с 25 млн. - если доход семьи ниже, она считается не богатой, а всего-навсего «обеспеченной»).

В 1990 г. американцы пожертвовали на «творение благ» 111,5 млрд. долл., в 1996 г. - 151 млрд. Цифра - астрономическая, да и рост (с учетом инфляции - на 43 процента) просто небывалый.

Богачи очень серьезно относятся к благотворительности. Раньше считалось, что расстаться с деньгами несложно: выписал чек на десять тысяч местной опере - и спи со спокойной совестью. В конце концов, это дело фантазии, это прихоть: кому хочу, тому дарю. Ныне восторжествовал иной взгляд: благотворитель несет перед обществом ответственность за то, насколько правильно он распорядился своим богатством. Он не должен поддерживать социально неоправданные и тем более вредные начинания. Как отличить добро от зла? Нужны специальные знания, которыми вооружают богачей специальные школы и курсы (помимо традиционных факультетов в университетах).

О новых «школах филантропии» рассказывает

«Нью-Йорк таймс»

Суть программ этих школ, рассказывает газета, в следующем. Даритель должен научиться трезво и разумно взвешивать, насколько полезно предполагаемое им дарение для общества, какие конкретно ценности защищает и распространяет организация, которой филантроп предназначает свой дар. Насколько безупречна она в финансовом отношении, насколько солидна ее репутация? И еще: даритель должен понимать, какие именно нужды общества являются первоочередными…

Число американцев, мечтающих пройти курсы дарителей, огромно. Настолько велико, что организаторы курсов проводят жесткий отбор, принимая на учебу самых достойных. Благотворительный Фонд Рокфеллера, организовавший особо престижные в среде богачей курсы, проводит тщательный отбор абитуриентов, отбраковывает путем проверок и собеседований тех, кто недостоин учиться. За бортом остаются выскочки, которые мечтают попасть в среду сильных мира сего, не имея ни репутации, ни мудрости, иногда и средств для того, чтобы быть причисленной к лику истинных благотворителей. Честь - не для каждого!

Студенты, посещающие рокфеллеровские курсы, платят за четыре недели обучения 10 тыс. долл., за проживание во время учебных сборов и совместные путешествия - еще 10 тыс. В период между октябрем и июнем они четыре раза собираются на недельные сессии, чтобы почитать труды Аристотеля и других мудрецов, разобраться в экономике филантропии, посетить какую-то страну для ознакомления с крайностями бедности и богатства, с социальными проблемами (в нынешнем учебном году состоялось путешествие в Рио-де-Жанейро, где блеск и нищета «третьего мира» воочию предстали перед слушателями курсов).

На нынешнем потоке среди курсантов-рокфеллеровцев - 37-летний киносценарист Джеффри Сорос, племянник миллиардера Джорджа Сороса, и его жена Кэтрин. Андреа, дочь Джорджа Сороса, уже прошла обучение на курсах. Готовясь унаследовать миллиарды, дети Сороса набираются ума-разума: как ими распорядиться?

Вообще же форм коллективного обучения, обсуждения проблем благотворительности много. Восемь лет назад мне довелось присутствовать на выездном «круглом столе» руководителей основных филантропических фондов Америки, включая Фонд Рокфеллера. Эта встреча происходила в Москве, в конференц-зале гостиницы «Турист», и была посвящена тому, как помочь нарождающейся демократии в России.

Почему в Америке нет министерства культуры

Частный капитал щедро питает американскую культуру. В сопоставлении с этим неиссякаемым источником государство, или как сказал бы американец, правительство - предельно скупо.

Такова традиция. Американцы не доверяют власти, стремясь ее по возможности ограничить - по принципу «чем меньше правительства, тем лучше». Не верят в бескорыстие чиновников, в принципиальность и справедливость распределения средств налогоплательщика на нужды художников, скульпторов, музыкантов, поэтов, актеров… Где гарантии, что средства попадут к тому, кто нуждается, кто заслуживает помощи?

Американец привык считать, что не имеющие спроса на рынке товары и идеи не заслуживают внимания и общественной поддержки. Жизнеспособность доказывается рыночным успехом! То же, что стоит выше разумения «нормального человека», едва ли имеет права на существование. Во всяком случае, налогоплательщик свои деньги на «заумь» не отдаст! И очень часто в категорию «зауми» попадают явления высокой культуры. Да, возможно, они и в самом деле нужны лишь немногим, избранным, «высоколобым»…

Культура, которая не в состоянии принести прибыль или хотя бы окупить себя, кажется рядовому американцу излишеством, роскошью. Но в том-то и дело, что, в отличие от масс, от попкультуры, оперное и балетное искусство, драма, симфонические оркестры, музеи и в самом деле не в состоянии себя окупить, они требуют финансовой подпитки…

В Америке лишь просвещенный богач, поверив в ценность культуры для избранных, в состоянии ее поддержать, сделав этим огромное дело: без высокой культуры происходит духовное опустошение, интеллектуальная деградация. Богач, но не государство. В Америке нет министерства культуры, госуправлений театров, музеев, библиотек. Нет Госкино…

В Европе главным меценатом выступал государь. Теперь - государство. В Европе сложилось понимание того, что утонченная, высокая культура всегда «убыточна», всегда требует дотаций.

Первым из президентов в США это понял Дж.Ф.Кеннеди, основавший Национальный фонд искусств. Фонд впервые в истории США стал распределять относительно скромную государственную помощь среди учреждений культуры. Эта помощь ассигнуется с тех пор Конгрессом ежегодно, но никогда не достигает тех размеров, которые удовлетворили бы нужды культуры, а в последние годы и вовсе сокращена до

81 млн.долл. Зато государство стимулирует налоговой политикой пожертвования фондов и лиц на развитие культуры.

Помимо того, что даритель освобождается от уплаты налога (в России, наоборот, меценат обязан заплатить налог дважды), есть и другие способы активного воздействия государства на пополнение национального культурного фонда. Скажем, собрание картин имеет шанс попасть не в частный особняк наследника, а в музей. Почему? Наследнику, чтобы вступить в право наследования, нужно заплатить «безумный» налог, чуть не половину рыночной стоимости завещанных картин. Подарить эти картины музею - и списать из суммы подлежащих к уплате налогов стоимость коллекции - может показаться выгоднее…

Американский подход едва ли может сыграть роль примера для всеобщего подражания. В США, в отличие от стран Европы, отсутствуют такие опекаемые государством национальные учреждения культуры, как государственные театры оперы и балета, драмтеатры, симфонические оркестры, киностудии… Все эти учреждения в Америке частные. И им в самом деле трудно выжить, хотя они тратят огромные усилия на добывание денег. С другой стороны, есть в американском опыте и положительный момент: культура здесь относительно более независима. (Правда, «идеальной свободы творчества нет нигде: дающий художнику деньги получает и определенные рычаги контроля над его искусством).

Америка - богатая страна, но у американского Белого дома нет средств на поощрение творчества придворных художников (типа Церетели, Глазунова, Шилова), на возведение помпезных храмов, памятников, соразмерных пирамидам Хеопса. Не практикуется поощрение поэтов, художников, артистов государственными премиями, почетными званиями, титулами, орденами, пенсиями, дачами.

От Древнего Рима

до Фрэнка Гэри

Но вернемся к Питеру Льюису, пожертвовавшему 50 млн. долл. Гуггенхеймовскому музею. Что он получил взамен?

«Театр имени себя…» Его именем названа верхняя часть музея, заново оборудованный лекционный зал, помещение для концертов, культурно-образовательных мероприятий - «Театр Питера Льюиса».

Музей Гуггенхейма построил великий американский архитектор Фрэнк Ллойд Райт. Он следовал новаторскому принципу организации пространства: лифт поднимается под крышу, зрители, постепенно спускаясь по спирали, осматривают коллекцию.

Это одна из самых интригующих построек века, одно из великих зданий Нью-Йорка. Питер Льюис себя в нем увековечил. Но его запомнят и как реформатора музейного дела.

Шесть десятилетий назад, когда на 5-й авеню, на участке, выходящем к Центральному парку, был построен Музей Гуггенхейма, его коллекция была сравнительно невелика. Музей, однако, рос.

Недостаток помещений - проблема для музеев: лишь крошечная часть коллекции находится в постоянной экспозиции. Какой выход? Музеи обзаводятся пристройками, «крыльями», филиалами.

В 1992 г. в нью-йоркском районе художников - Сохо, знаменитом галереями, салонами, выставочными залами, открылось дополнительное помещение Гуггенхеймовского музея. Его филиал.

В Венеции вот уже несколько десятилетий существует знаменитый Музей Пегги Гуггенхейм, родственницы основателя нью-йоркского музея Соломона Гуггенхейма. Пегги, предпочетшая жить в Европе, купила в Венеции древнеримскую виллу, окнами на канал, достроила ее и в ней разместила свою коллекцию. Собрание включает всего сотню работ, зато это шедевры самых знаменитых художников ХХ века (можно сказать - всех), купленные ею часто у авторов, с которыми она дружила. От каждого полотна не отойдешь! Плюс «сад скульптур» под открытым небом… Музей объединился с тем, что в Нью-Йорке, и тоже стал его филиалом.

В ноябре прошлого года в Берлине состоялось открытие третьего филиала. «Немецкий Гуггенхейм»… К небольшому выставочному салону (площадью 700 кв.м) на первом этаже отреставрированного «Дойче-банка» на Унтер-ден-Линден, у Бранденбургских ворот, мы еще вернемся. И, наконец, авангардное здание Музея Гуггенхейма в Бильбао, в Испании, в столице Страны басков. Его построил Фрэнк Гэри, возможно, самый оригинальный и смелый из ныне живущего поколения американских зодчих. Дерзкая постройка, не укладывающаяся в привычные стандарты…

Итак, у музея теперь пять помещений. В разных городах и странах. И это, очевидно, не конец. «Экспансия» музея - естественный ли это процесс? На эту тему сегодня много разговоров. О бурном росте Музея Гуггенхейма в течение последних десяти лет, после того, как пост его директора занял нестандартно мыслящий Томас Кренс, рассказала газета «Нью-Йорк таймс». Кренс, по словам газеты, доказал что из убыточного заведения музей может стать процветающим учреждением культуры.

У Кренса, однако, есть оппоненты, которые считают, что директор проводит политику империализма, завоевывая для музея колонии. Но с этим можно спорить. Он скорее подтягивает провинцию к центру, устраняет «гегемонизм», перекосы в размещении ценностей культуры.

В самом деле, разве справедливо, что основные сокровища мировой культуры расположены в относительно немногих центра? В этих центрах, в собраниях Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Вашингтона, Чикаго, Бостона, в запасниках пылятся бесчисленные шедевры. Как сделать эти сокровища «достоянием народа»?

Тарелка №74

Национальная галерея в Вашингтоне входит в число немногих в США государственных общедоступных музеев. Частные же музеи Нью-Йорка и других городов, как правило, платные. (Хотя Музей Гетти в Лос-Анджелесе бесплатный). Стоимость посещения кажется высокой, если сравнивать ее с символическими копейками, которые нужно было платить при посещении музейных коллекций в СССР в советское время. Но и зарплаты наши были символическими. Сейчас цены иные… Вообще же все познается в сравнении. Когда билет в музей не дороже билета в кино, это нормально. (Платные американские музеи в некоторые дни и часы пускают посетителей бесплатно).

Плох тот музей, куда не хочется ходить, куда загоняют. Насильственное приобщение к культуре (в музей приводят, как солдат в баню) способно только отвратить человека от ее сокровищ.

Музеи в Америке, напротив, переполнены, причем отношение к посетителям наипочтительнейшее. Их называют «патронами». В самом деле, гость может не только оставить в кассе полновесные доллары за билет и воспользоваться платным же магнитофоном с наушниками, вместо экскурсовода. Он приобретет каталог выставки, путеводитель по музею, репродукции, сувенир в музейной лавке, пообедает в музейном ресторане… Останется порядочная сумма! Жизнь музея немыслима без такого зарабатывания денег, без коммерческой инициативы.

Зарубежный музей невозможно представить без просторного, богатого магазина книг и сувениров. Здесь продаются уникальные альбомы, каталоги, монографии, календари, изданные на основе собрания данного музея (их в другом магазине не купишь) и состоявшихся в музее выставок. Раскупаются плакаты (posters) с репродукциями, память о выставках, ставших историей, о музее. «Постеры» в Америке, за стеклом, в раме, часто украшают жилые и служебные помещения. Есть слайды - бесценное подспорье для лектора, школьного учителя…

Рядовой посетитель не располагает десятками миллионов, однако же и он, оставив свои 50 долл. в кассе, может почувствовать себя отчасти благодетелем.

Однако чем и как привлечь посетителя? Что сделать для того, чтобы нормальный, обыкновенный горожанин в течение одного года посетил свой музей не раз и не два? Нужно обновлять экспозицию, соблазняя посетителя возможностью всякий раз найти прежде не виденные работы - извлеченные из запасников, полученные путем обмена, во временное пользование. И, во-вторых, выставки. Хорошая выставка вызывает у публики сенсационный интерес! При посещении музея каждый найдет программу предстоящих выставок, лекций, концертов, кинопросмотров, где расписан каждый день его работы - и каждый день сулит сюрприз…

Из очередной программы Бостонского музея изящных искусств я узнал, что он планирует осенью показать выставку основоположника импрессионизма Клода Моне, причем «позднего Моне», его работы, датированные первыми десятилетиями ХХ в. Украшением выставки послужит его цикл, созданный в Гиверни, - речная вода с кувшинками. Развешенные по стенам круглой комнаты, эти панно создают иллюзию «круговой панорамы». Будет в точности воссоздан первый показ этого замечательного цикла в начале века. Плюс лондонский туман, плюс каналы Венеции…. Выставка наверняка войдет в историю!

Выставки все реже рассказывают о всем творческом пути одного художника, хрестоматийно известного. Они скорее соблазняют посетителя открытиями новых имен, парадоксальностью тем, подбором необычных работ из необычных музеев, куда так просто не попадешь, углубленной специализацией (очень ранний Пикассо - или очень поздний Моне…) Сегодняшнего посетителя нелегко удивить: он много путешествует, много знает, многое уже видел в других музеях, его едва ли удовлетворит школярский уровень.

Удавшиеся выставки, посетив ряд городов, собирают семизначное число посетителей: столь массового интереса к искусству не было никогда.

Расширяются сферы искусства. Это костюм (в январе музей Метрополитен показывал выставку работ модельера Версаче: выстроилась многочасовая очередь. В Бостонском музее пройдет выставка «Лики моды»), дизайн, художественная фотография… В музеях звучит музыка, особенно камерная, джазовая, сольные концерты, демонстрируются шедевры кино… плюс лекции с необычными, интригующими названиями.

Музеи зарабатывают продажей прав на воспроизведение принадлежащих им произведений искусства. Чтобы найти покупателей на такой специфический «товар», как копирайт, музеи широко раскрывают свои богатства, печатают каталоги и книги, открытки и слайды, предоставляют картины и скульптуры в аренду другим музеям, посылают их на выставки за рубеж, пропагандируют их через сети Интернета.

Несколько лет тому назад в Музее современного искусства в Нью-Йорке я купил «абстрактную» супрематическую тарелку (чрезвычайно ценимый на Западе послеоктябрьский «агитационный фарфор») работы Суетина, художника из круга Малевича. На обороте тарелки надпись: «Роспись по эскизам художника Н.М.Суетина, находящимся в архивах его дочери. Эскиз 1920 г. Роспись выполнена в 1992 г. в. г.Санкт-Петербурге под руководством дочери художника архитектура Н.Суетиной. №74». Оригинал стоил бы баснословно дорого, но меня устроила и копия, изготовленная малым тиражом, с соблюдением авторского надзора.

Плюс «школы акварели», учебные курсы для взрослых и детей, архитектурные экскурсии по городу и прочая просветительская деятельность, которая расширяет круг «патронов», вовлекает горожан в круг демократичного меценатства.

Каждое собрание искусств формирует собственный круг «друзей музея». При уплате членского взноса «друг музея» получает определенные привилегии. Например, бесплатно посещать музей и проходящие в нем выставки - в любой день и час. Если взнос повыше, гарантируется свободное посещение музея и выставок вдвоем, право пользования библиотекой музея, прочие привилегии. Высшая ступень - право посещения выставок накануне открытия (даже раньше журналистов), а также посещения приемов, коктейлей по случаю вернисажа.

Для друзей музей организует замечательные путешествия, с видными специалистами, в Италию, Грецию, Мексику, Египет, Индию… Бостонский музей этим летом везет друзей в страны Причерноморья - на 12 дней, с несколькими лекторами. Другая группа отправится в страну викингов, Норвегию. Маршруты путешествий таковы, что едва ли самостоятельно все это увидишь. Недешево стоит, конечно, но… сказка!

Для щедрых дарителей в музее есть специальное помещение, где можно оставить одежду, выпить кофе, обсудить в своем кругу выставку.

Меценатство - это не только баснословные подарки Поля Гетти и Арманда Хаммера, благодаря которым Лос-Анджелес обогатился музеями мирового значения, или знаменитые галереи, подаренные меценатами Нью-Йорку, Вашингтону, Бостону. И не только именные пристройки и «крылья» в музеях, где в неразрозненном виде (это обычное условие дарения) представлены сверхценные собрания коллекционеров. Это еще и отдельные работы, подаренные музею: рядом с ними висят таблички, рассказывающие историю приобретения и дарения этих картин меценатами.

Выпускники учебных заведений имеют обыкновение дарить произведения искусства своей alma mater. Так пополняются коллекции колледжей и университетов, которые обычно имеют свои музеи. Даже в частной средней школе - академии Филипса в Андовере - я обнаружил настоящий музей. (В этой школе учился будущий президент Дж.Буш).

Недавно, побывав на семинаре в колледже Амхерст в Массачусетсе, я заглянул в тамошний музей. Тулуз-Лотрек, Моне, Мур, а, главное, русские и украинцы, гении авангарда - Кандинский, Архипенко, Малевич, Татлин, Попова, Габо, выходец из Литвы Сутин… Что же до Гарвардского, к примеру, университета, то ему принадлежат несколько музеев мирового уровня, содержащих просто ошеломительные богатства.

В результате массового меценатства Америка сегодня необыкновенно богата музеями.

Кандинский продаже

не подлежит!

Случилось так, что к 1974 г. Музей Гуггенхейма, возглавляемый неудачливым директором, обнищал, задолжал, был на краю краха. И тот продал принадлежавший музею жилой дом, с тыла музея, за пустяк - 1,8 млн. Как пригодилось бы место для расширения экспозиционной площади в наши дни! Чтобы расплатиться с долгами, он продал ряд работ Кандинского. Художник был там неплохо представлен - сама коллекция музея формировалась вокруг собрания его работ, но потери были невосполнимы. Ждали, что коллекция Гуггенхейма пойдет с молотка, и…

Новый директор, Томас Кренс, тоже начал с продажи - по одной работе Шагала, Кандинского и Модильяни. Заработал для музея 47 млн. Но вот уже десять лет, как работы лишь приобретаются, не продаются. И построены новые замечательные филиалы, особенно музей в Бильбао.

Беспроигрышными для обеих сторон оказались и условия кооперации Гуггенхейма с «Дойче-банком» в берлине. Тот уступил для выставок помещение на нижнем этаже, но теперь сам банк, благодаря происходящим в нем выставкам, привлекает толпы берлинцев и приезжих. О такой рекламе банку прежде приходилось лишь мечтать!

Вообще-то «Дойче-банк» и прежде выступал в роли мецената - и развешивал на стенах своих офисов произведения современного искусства, демонстрируя вкус, богатство, солидность. Банк приобрел тысячи оригинальных произведений, в основном - современной графики. Теперь же этими работами может воспользоваться и нью-йоркский музей. В свою очередь, Нью-Йорк уступает для показа Берлину свои работы - часто из запасников. Обе стороны покупают произведения искусства на паритетных началах, экономя расходы. Американцы консультируют «Немецкий Гуггенхейм», они предоставляют ему картины из всех своих музейных собраний, включая филиалы в Бильбао и Венеции. Участники пула не платят друг другу деньги за аренду картин, устранили сложности с перевозкой, страхованием и охраной выставок. Выставок стало больше - и многие ценные работы из запасников переместились в основные фонды. Границы государств все меньше служат барьером для обменов…

Опыт Музея Гуггенхейма может стать своеобразной моделью создания наднациональных, международных музеев ХХI века.

И опять-таки в этом смелом эксперименте энергично проявил себя меценат Питер Льюис. Как специалист, он работал с Гэри над проектом музея в Бильбао, участвовал в принятии важнейших решений, которые, возможно, определят судьбу музейного дела в новом тысячелетии. Ну и, разумеется, отличился вышеупомянутым щедрым пожертвованием. Однако что деньги сами по себе. Важно то, что на них можно сделать. Много полезного, между прочим, можно сделать.