Любовь Якимчук: "То, что с нами происходит, и есть разложение: территории, языка, человеческих тел…"

"Із очами морськими синіми

Та з волоссям жовтим лляним

Трохи вилинялим

Це не прапор

Це стоїть у шахті

По коліна у воді

Мій тато…"

Это строки из поэмы Любови Якимчук "Абрикоси Донбасу". Одноименная книга (2015), вышедшая в "Видавництві Старого Лева", стала литературным событием. По читательской версии, она входит в список лучших книг десятилетия. Сама Любовь Якимчук - поэт, прозаик, сценарист, журналист, общественный активист. Сейчас активно работает над культурным форумом "Погранкульт - Galiciakult", который состоится в октябре в Харькове. Еще один ее проект - "Метро до Кибинец" - связан с местом рождения поэта Михайля Семенко.

Любовь Якимчук является одной из лучших современных украинских поэтов. Ее произведения выходят в Германии, Польше, Израиле, США. Родилась в Первомайске Луганской области, в городе, который оказался в вихре военной катастрофы на Востоке Украины. Именно из-за этой войны год назад ее родители и бабушка покинули Первомайск и переехали на Полтавщину, в село, где родился Михайль Семенко.

В интервью ZN.UA Любовь Якимчук рассказала о трагедии Луганщины, любимом Семенко, о своих новых проектах и новых текстах.

- Любовь, прошло уже более полугода, как вышли "Абрикоси Донбасу". В свое время вы говорили, что эта книга не в последнюю очередь является реакцией на слова Юрия Андруховича, что Донбасс нужно отделить от Украины…

- Он говорил на эту тему довольно мягко. Однако эти слова прозвучали. Сначала даже не могла представить, что один из моих любимых поэтов говорит вещи, которые меня откровенно раздражают, обижают, возмущают.

И я долго думала: как с этим жить? Вступать в дискуссию с Андруховичем? Смешно. Писать колонки - тоже смешно.

Я такая маленькая. А он классик.

Поэтому в моем случае можно было работать только через литературу. И в 2012-м я написала поэму "Абрикоси Донбасу". В книге, в конце этого текста, есть посвящение - "Для Ю.А.".

- Время летит стремительно. Как сейчас вы смотрите на произведения из той книги? Вам что-то удалось предвидеть, кого-то предупредить, что-то донести к людям?

- От литературы всегда надеешься на что-то большее, чем она может дать. Поэты часто верят, что литература может что-то изменить. Да, она не меняет все глобально, как хотелось бы. Но в любом случае, как говорит Марианна Кияновская, это "работа с невидимым". Работа с тонкими вещами, тонкими материями, словом - работа на будущее.

Если же говорить о "сейчас", то вижу рецепцию, есть отзывы. Презентация книги состоялась в 20 городах Украины. Я чувствую этот невероятный контакт с публикой, люди приходят, реагируют.

Любая литература - способ коммуникации. Если не с кем коммуницировать, то это не литература, никто не хочет писать "в стол".

Когда есть отзывы, обратная реакция - чудесно!

Кажется, мне даже удалось встретить идеального читателя. В Днепропетровске пришел на презентацию мужчина и эмоционально начал делиться: "Эта книга обо мне! - он листал ее и при каждом стихотворении говорил что-то наподобие "я работал в шахте, и это обо мне!".

Два пазла сложились - текст и читатель. Идеальный читатель - это тот, который может отчитать все в книге через свой опыт.

- Какой тираж "Абрикос", и на каких языках они уже вышли?

- Тираж 1500 экземпляров. Подборки стихов переведены на более чем 10 языков. Но отдельной книги перевода пока нет. Возможно, будет.

- Свои первые стихи вы писали на русском еще в Луганске. Что побудило перейти в поэзии на украинский язык?

- Если точно, первые два стихотворения. Пишу с детства, с девяти лет. Наш город Первомайск - русскоязычный. Писала на русском. И отец сказал: "Что-то оно очень сложно получается. Наверное, это не твои стихи". С тех пор, когда пишу на русском, мне кажется, что это не мои стихи.

- Как вам кажется, в украинской литературе до 2013 г. было предчувствие грядущей катастрофы - войны?

- Я уже где-то говорила, что сначала появились антитела к этой войне, еще когда симптомов войны не было видно. Выходило много книг, того же Сергея Жадана "Вогнепальні й ножові", которые тематически связаны с войной.

Много военных метафор в стихах. Наверное, это было предупреждением, что нас ожидает. У меня был целый цикл "Ням і війна", вошедший позже в книгу "Абрикоси Донбасу". Причем я написала 10 стихотворений за один день. Никогда так не писала, это было удивительно.

Потом думала - что могло побудить меня писать на военную тематику в 2009-м? Возможно, война России с Грузией…

- Вопрос к вам не как к политику, а именно как к поэту: когда закончится эта война?

- Могу только говорить о своих ощущениях. Я знаю конкретно, что "там" теперь происходит. Постоянно слежу через своих знакомых, как люди живут в оккупации.

Мне кажется, что эта война - надолго. Быстрого решения не будет. Сейчас конфликт заморожен, люди продолжают умирать.

С местными жителями вообще страшные вещи происходят. Многие люди 40–50-летнего возраста умирают - не от пуль, а по состоянию здоровья. Это что-то психосоматическое, связанное со стрессами.

Моих родителей это удивляет - они год назад переехали в Кибинцы. Я им говорю: "Если бы вы там жили, то, думаете, были бы здоровее?".

- У вас остались по ту сторону фронта друзья? С кем поддерживаете связь?

- Конечно, остались. Поддерживаем отношения. Общаемся с соседями, которые кормят наших собак… Нам надо их как-то оттуда забрать.

Родители месяц назад ездили наведаться домой и ничего хорошего не увидели. На следующий день уехали. Там очень жуткая ситуация. Есть связь с Луганском, где я жила шесть лет.

- А есть какие-то связи с украиноязычными писателями Луганщины, теми, кто не уехал, а по разным причинам остался там?

- Преимущественно все писатели выехали, за исключением нескольких. Поэт Василий Голобородько уехал. Могу вспомнить двух литераторов, которые не выехали. Одна осталась по идеологическим соображениям - она поддерживает "ЛНР". Другой не уехал, ибо пока не знает, как по-иному организовать свою жизнь, потому старается там как-то существовать.

Разумеется, есть люди, которые как-то "существуют". Кроме того, там ведется полупартизанская деятельность, или совершается мирное сопротивление.

9 марта, в день рождения Т.Шевченко, одна бабушка у памятника поэту называла всех, поддерживающих "ЛНР", оккупантами.

Знаю о людях, которые распространяют украинские ленты, покрывают сине-желтой символикой территорию.

- Сегодня есть разные проекты, связанные с переселенцами с Востока Украины. Вы участвуете в таких мероприятиях?

- Участвую. Вот сейчас есть история, связанная с пьесой "Розкладання", которую будет ставить Евгений Степаненко. Это история о переселенцах, созданная на основе моей книги "Абрикоси Донбасу". Они не знают, что решать со своей жизнью, преодолевают политические моменты. Им приходится начинать все с нуля.

Мне не нравится термин "переселенцы", хотя он закреплен как юридический. Это - манипуляция. Если взять 11-томный академический толковый словарь украинского языка, то "переселенец" - это тот, кто переселился, переселяется на новое местожительство или переселенный куда-либо. Довольно нейтральное определение. А человек, покидающий место своего обитания во время войны или стихийного бедствия, - это беженец. И когда мы называем переселенцами людей, которые на самом деле являются беженцами, - то это языковые манипуляции. Называя переселенцев беженцами, мы снимаем с себя ответственность за их судьбы. И 400 грн в месяц, которые им выплачиваются, это тоже смешно. В конце концов, были ли эти суммы большими, когда страдали от наводнения те же закарпатцы.

Они же не добровольно переселились, как в свое время галичане в Америку. Как автор, я не могу пользоваться словом "переселенцы", потому что не хочу легализировать эту манипуляцию.

Но и не могу пользоваться словом "беженцы", так как этих людей уже привыкли называть "переселенцами".

А писатели на то и есть, чтобы противостоять манипуляциям с языком, чтобы возвращать словам их значение и беречь взаимосвязи языка с действительностью.

- Вы не только поэт, но и журналист. Возможно, есть желание профессионально заняться политикой?

- Ни в коем случае! Когда-то я для себя решила, что не буду писать о политике. Когда жила в Луганске, у меня был такой опыт.

Для меня самое главное - литература. Если делаю что-то не так, перестаю писать стихи.

Как журналист пишу о литературе, театрах, выставках. Для украинских и зарубежных изданий.

- Вы тесно сотрудничали в разных проектах с Сергеем Жаданом. Планируете продолжать такое сотрудничество?

- Он меня пригласил принять участие с ним в нескольких турах по Донбассу. Чтобы поддержать прифронтовые города, которые были оккупированы, а впоследствии освобождены. Старобельськ, Лисичанск, Северодонецк, Краматорск, Славянск. Выступали перед артиллеристами, за 17 км от Дебальцево.

Важно поддерживать людей, которые чувствуют себя брошенными, ненужными, и к которым сформировалось негативное стереотипное отношение.

Литература и является поводом для поддержки, поводом начать разговор. Ведь половина таких вечеров проходила в формате вопросов-ответов.

Надеюсь, совсем скоро Сергей приедет в Кибинцы, что под Миргородом, которым мы с культурным менеджером Галей Танай мечтаем вернуть прежнюю славу третьих Афин.

- Сколько, по вашему мнению, будет бытовать стереотип, что, дескать, на Востоке не воспринимают украинский язык?

- Знаете, собственно, на Востоке Украины меня никогда не спрашивали, почему разговариваю на украинском, хотя я родом с Луганщины. Об этом меня спрашивают на Львовщине, Закарпатье, в Западной Украине и в Киеве. Почему я, человек с Луганщины, постоянно должна оправдываться, что разговариваю на украинском?

Живя на Луганщине, я часто наблюдала такое явление. Люди, которые перестают быть связанными с социумом, выходят на пенсию, им не надо официально общаться с начальством, часто переходят на украинский говор.

Я помню момент, когда моя бабушка вышла на пенсию и вернулась к языку своего детства - украинскому.

Вообще о жителях Донбасса часто выходит много тенденциозных материалов… Впрочем, я сама видела, как там все происходило, как захватывали Луганскую областную администрацию.

Наш дом в Первомайске стоит. А бабушкиного дома, можно сказать, нет. Его… расстреляли. Слава Богу, ее там на то время не было. Это случилось через полгода после того, как она выехала. В мае 2014-го я начала писать в Facebook, "что" там происходит, что там луганский майдан. Именно тогда выходили очень странные материалы типа "на Луганский майдан выходит один человек".

Я видела разницу между тем, как это освещается, и что происходит на самом деле. Как формируются стереотипы. Было досадно.

Теперь радует, что журналисты ищут баланс. Хотя доступ к оккупированным территориям плохой. Не всюду можно получить аккредитацию, можно попасть в плен, как Настя Станко с "Громадського" или луганская журналистка Маша Варфоломеева.

- Откуда у вас увлечение футуризмом? В частности такая профессиональная страсть к творчеству Михайля Семенко?

- На самом деле футуризм - это часть литературы, у которой я очень многому учусь. Я учусь у Михайля Семенко. Больше не у текстов, а у биографии. У каждого автора есть, наверное, свой "метр". У меня есть два человека, на которых я постоянно оглядываюсь, с которыми советуюсь. Это Михайль Семенко и Василий Голобородько.

Если в случае с Семенко - это работа с текстами, всматривание в его биографию, то с Василием Голобородько могу поговорить вживую.

- Какие вопросы чаще всего затрагиваете?

- Это, например, отношение к критике, когда тебя критикуют не совсем адекватно. У Семенко был такой опыт. В 1914 г., к 100-летнему юбилею Шевченко, он издал книгу, в которой заявил: "Я палю свій "Кобзар". Он говорил о том, что поэзия обязана меняться, она должна перестать воспевать звезды. Он это резко сформулировал, и критика очень на него набросилась. После этого Семенко не воспринимали много лет. Но он продолжал последовательно делать свое...

Я задумывалась: следует ли датировать свои тексты? Раньше думала, что, возможно, и не следует, дабы не говорили, что эта книга написана в течение длительного времени, поэтому тексты "неровные". На самом деле датирование и другие вещи очень важны, как документ. Особенно когда началась эта война… Появляются тексты, привязанные к конкретным событиям. Поэтому датирование придает тексту документальность. Даже если эта документальность касается стихов о любви или какой-то выдуманной истории.

Фото Русланы Олексиенко

- Что вас больше всего привлекает в творчестве Семенко?

- Вообще я научилась у него многим важным вещам, прежде всего технике. Я не люблю классических "квадратных" стихов. Тогда просто перестаю воспринимать содержание, а слушаю однообразный ритм, не понимая, "о чем" это.

Мне важны эксперименты в поэзии. Визуальная поэзия, эксперименты с ритмом. Ведь если говорить о жизненных ритмах человека, то они не такие уж и однообразные. Даже наше сердце - оно же не всю жизнь стучит ровно? Литература - так же, в ней не должно быть однообразного ритма, это отнимает у нее часть красоты.

Меня привлекает смелость Семенко, непосредственность.

Он слушал город и передавал его звуки делением слов на части.

Если до него писали только о ночах, глазах, звездах, то уже после 1914 г. эта поэтика выглядит архаичной, неинтересной.

Поэзия Семенко близка к действительности, рассчитана на будущее.

Стандарты красоты теперь изменились, но интимные вещи, которые есть в творчестве поэта, продолжают удивлять.

Он автор многих поэм. Современные литераторы редко обращаются к этому жанру. А зря. Мне также нравится, что он писал о современниках. Он вводил в поэмы реальных живших вокруг него людей, фамилии.

Я тоже иногда делаю. И это чудесно, когда литература не отделена от жизни, а имеет свои нотки, которые теперь кто-то может назвать публицистическими. Но это должна быть публицистичность, которая переходит на уровень исторический.

Вообще, о Семенко я могу целую лекцию прочитать...

- Проект, который вы начали в конце прошлого года - "Метро до Кибинец", как раз и предусматривает продолжение темы Михайля Семенко, ведь он там родился…

- Эта история началась частным образом. Я много рассказывала о поэте родителям. Когда они переехали с Луганщины, возник вопрос, где искать новый дом.

Сначала пробовали искать что-то на родине Шевченко - на Черкасчине. Но там им все не нравилось. И вдруг я сказала: "А давайте попробуем в Кибинцы съездить, на родину Семенко!". Им идея понравилась. В результате они осели именно в этом селе.

И, собственно, там я подумала об этом проекте, приобщив культурного менеджера Галину Танай.

"Метро до Кибинец" - проект, который связан со стихотворением поэта "Підземка". Семенко пишет: "І буде до метра паризького - дороги ніч од Кибенець, і буде день і ніч куріти Ромодан…".

Каждый месяц там происходит культурное мероприятие. В этом месяце, например, презентация детской книги. Также в этом году - локальный футуристический фестиваль на целое лето, связанный с творчеством Семенко, с местной историей.

Если говорить о Кибинцах, то там довольно мощная и древняя культурная традиция. Ее отголосок существует до сих пор. Село большое, на 1500 чел. Всего 14 км от Миргорода. Было время, когда их называли "третьими Афинами", а "главным" там был Дмитрий Трощинский - помещик, министр трех императоров, в том числе и Екатерины ІІ. Это человек, который Екатерине показывал Крым. Он был ею за это одарен и стал меценатом. В Кибинцах есть пруд, на котором он организовал театр на воде. В том театре играл сам Николай Гоголь, а Василий Гоголь там ставил пьесы.

Люди в Кибинцах открытые. Надо только "полить водичкой", как говорит о Кибинцах журналист Юрий Макаров - и прорастет.

Фото Татьяны Алешка

- Сегодня вы задействованы в создании нового фильма - об украинской литературе 30-х. Если можно, подробнее об этом проекте.

- С режиссером Тарасом Томенко едем в Харьков искать локации для фильма о 30-х в Харькове. Это фильм о доме "Слово". Я сосценаристка. Это документальный фильм, но и художественный.

В доме "Слово" жили Лесь Курбас, Наталия Ужвий, Анатоль Петрицкий, Михайль Семенко, Мыкола Хвылевый, Николай Кулиш.

Именно там застрелился Хвылевый в 1933 году. Из этого дома арестовывали людей. Именно в этот дом приходили голодные во время Голодомора просить еду.

Будет звучать много стихов, будет использована хроника Харькова тех лет.

- Есть ли новые поэтические проекты (книги, циклы), о которых уже сейчас можете рассказать?

- Вижу, что вырисовывается цикл стихотворений "Фальшиві друзі і кохані". Поэзия, в которой совсем немного войны, только как фон, а также присутствует иной взгляд на вещи, после нового опыта, переломного момента. Речь идет о переосмыслении смысла жизни через человеческие отношения - дружбу, любовь, отношение к своей земле. Это довольно личные вещи.

Иногда говорят, что мой военный цикл "Розкладання" - гражданская лирика. Это неправда. Это самая интимная моя лирика.

- Возможно, слишком лирический вопрос… Творчество для вас - это вдохновение? Или ежедневная профессиональная работа?

- Не обязательно вдохновение, но и не ежедневная работа. Стихи пишутся или циклами, или периодами. Иногда чаще, иногда реже. Временами вдохновение приходит во время "еды" - так с великими.

У меня режим фрилансера. Часто езжу на фестивали, а работа в офисе меня подавляет, мешает литературному творчеству.

Но фрилансер - это значит, что ты постоянно работаешь: в дороге, в кофейнях… Я работаю системно, не расслабляюсь. У меня есть блокнотик, где все расписано по часам.

- Слово "розкладання" вообще имеет неприятный подтекст. Почему именно так назвали цикл стихов?

- Потому что то, что с нами происходит, и есть разложение. Разложение территории, языка, человеческих тел. Это слово характеризует этот процесс. Это слово больше всего подходит во всех измерениях, поскольку приходится искать новые слова и способы говорить о войне.

Язык меняется. Меняются смыслы слов. Слова дрейфуют. Они распадаются.

"Розкладання" характеризует явление на уровне языка, на уровне территории, на уровне каждой конкретной семьи.

Знаю, что многие семьи распались, не выдержали… Ведь война - стресс, испытание, даже если ты не с Востока Украины. Это проверка отношений…

Прошло время. Стихи, которые я писала в 2014-м или 2015-м, были непосредственной реакцией на войну. А цикл "Фальшиві друзі і кохані" - о том, как мы научились с этим жить…