Концерт для солистов: Вадим Руденко и Николай Луганский

На недавно завершившемся Юрий Кот, хорошие педагоги: Валерий Козлов, Мальвина Зарудянская, Анатолий Ильин. Пока не могу сказать, что достаточно знаком с ней, т.к. на прошлом конкурсе слушал только участников третьего тура.

— А чем отличается московская пианистическая школа от остальных в мире?

— Наверное, все как везде: кто может — тот играет, а кто не умеет — тот и не берется...

— Каковы ваши репертуарные предпочтения?

— Если назвать одного автора, то это Рахманинов, а если говорить о многих, то это Бах, Моцарт, Шопен, Чайковский.

— А педагогической деятельностью занимаетесь?

— Эпизодически. Для этого тоже нужно иметь талант, терпение и умение преподавать. Это большая ответственность, которую я пока не готов нести.

— Вы играли в известных залах мира с выдающимися оркестрами. Поделитесь наиболее яркими воспоминаниями, что в планах?

— Яркость воспоминаний связана не только с тем, какой оркестр или какой зал. Любая страна, любой оркестр — это всегда люди. Можно приехать в самый замечательный город и, не имея там друзей, не получить радости от выступления. А можно приехать в какую-то «дыру», и если тебе там тепло и хорошо, то и играешь с удовольствием. Для меня эти вещи вообще не связаны. Не скажу, что небезразлично, какой оркестр или дирижер со мной работают. Но теплые взаимоотношения с коллегами, безусловно, делают выступление более комфортным. В ближайшее время буду играть в России, потом Бразилия, Франция и снова Украина.

А теперь несколько вопросов – знаменитому пианисту Николаю ЛУГАНСКОМУ.

— Как достигается ваш идеальный исполнительский ансамбль с Руденко — абсолютно естественный переход темы из одной партии в другую, отсутствие малейших стыков, единство музыкального дыхания, этот замечательный звук?

— Московская консерватория, которую вы закончили и где преподаете, как говорят, — своеобразная академическая «фабрика звезд», поставляющая замечательных музыкантов на мировой исполнительский рынок. Есть ли в мире ее аналог?

— Я бы не стал называть консерваторию «фабрикой звезд», и потом, я там бываю не чаще одного раза в месяц как ассистент профессора Доренского. Не знаю, как в Киеве, но в мире, и в том числе в Москве, за последние 15—20 лет возникла серьезная проблема с подготовкой скрипачей. Сейчас из Московской консерватории выходит значительно меньше выдающихся скрипачей, нежели 30 лет назад. Вообще выдающийся пианист, на мой взгляд, может появиться не только за счет хорошей школы, порой все решает случай и, главное, — личность. А вот хороший скрипач без отличной исполнительской школы не состоится. В Москве по-прежнему учится много талантливых пианистов. Мне они интересны не как педагогу, а как слушателю: Павел Колесников, Филипп Копачевский, Андрей Коробейников, Федор Амиров.

В мире происходит много интересного, и есть немало потрясающих школ. Так что не стоит думать, что мир вертится вокруг нас — Москвы или Киева. В Южной Америке есть великие пианисты — Марта Аргерих, Нельсон Фрейре. Сейчас происходит большое взаимопроникновение, русские профессора работают на Западе. Так что я не зацикливаюсь на том, что Московская консерватория такая уж «фабрика звезд». Хотя это одна из крупнейших консерваторий.

— Какой из оркестров, кто из дирижеров вам сегодня интересен?

— Из русских дирижеров, тех, с кем играл, Юрий Темирканов и Михаил Плетнев. Из тех, кто помоложе, люблю играть с Александром Ведерниковым и Александром Рудиным. При том, что я играл с Гергиевым, Федосеевым. А из западных — с Куртом Мазуром, Мареком Яновским, Кентом Нагано, Кристофом Эшенбахом. Из последних ярких впечатлений — выступление с Темиркановым в Милане в прошлом году... Я стараюсь играть много разной музыки. Из фортепианных концертов — больше русских композиторов: Чайковского, Прокофьева, Шостаковича. Но мне все интересно, играл и Грига, Шопена, а недавно испанцев: Гранадоса, Альбениса. Из написанного после Второй мировой войны играю мало, например, прелюдии и фуги Шостаковича. А из по-настоящему современной музыки однажды исполнял сонату для скрипки и фортепиано Альфреда Шнитке и Каприччио Плетнева для фортепиано с оркестром — огромное сорокаминутное произведение, очень интересное. Стараюсь играть как можно больше музыкальных произведений от середины XVIII до середины XX века.