Карету мне, карету. Реверанс вослед «Ленкому»

«Ленком» уехал — Киев взгрустнул. Во всяком случае, некоторые (на театре поведенные). Весенняя гастроль этого, попрежнему модного театра (в этом году он отмечает сразу несколько юбилеев, в том числе и своего худрука, Марка Захарова) — очевидная попытка установить рекорды. По продолжительности. Эпопея растянулась на полмесяца с некоторыми перерывами. По сборам. Почти все, точнее все, билеты были проданы по приличным ценам — как в Русской драме, так и в бывшем Октябрьском. По транспортным подвигам. Десятки фур трясли в столицу то, что у наших расхожих «гастролеров» (антрепризников) помещается в чемодане или в рюкзаке. По «знаку качества», наконец. Жаль, им больше не маркируют товары народного потребления. А театральные произведения надо бы отмечать. Тем более, что этих штучных изделий не так много.

«Ленком» по-прежнему называют театром фирменным, режиссерским, звездным, коммерческо-художественным, закрытым для залетных экспериментаторов-рационализаторов. И три спектакля («Город миллионеров», «Ва-банк», «Затмение»), явленных во время киевских гастролей, это в разной степени подтверждают.

Ленкомовская «фирменность» (начнем с нее), ясное дело, не производственная линия фабрики «Большевичка». А товары марки «Бриони». Дорого — и для сердитых. Для наших дорогих и платежеспособных. И платить все-таки стоит. Потому что особенно сегодня не везде на театре работают с такой отдачей. мастерством, дотошностью, въедливостью. И в то же время со смысловой и артикуляционной внятностью. «Ленком» ценили за это всегда. И студенты, и интеллигенты, и сильные мира всегда как будто в бой рвались в кассы за билетами на ленкомовские спектакли, в которых ожидаемыми изумрудами сверкали актерские индивидуальности, а захаровский ироничный нерв пронизывал тексты классиков и современников.

Но вот как в Москве, так и в Киеве (частично), нарождается новый тип потребителей театральной «фирмы», который все трудней дурачить антрепризным кликушеством афиш. Эти любят, чтобы: прочно, качественно, престижно. «Ленком» и тут сгодился. Потому что сей нарождающийся новый зрительский класс — условно назовем его «офисный» —важный и ценный театральный потребитель. В Москве, говорят, этот класс получает в среднем 7000 долларов в месяц. И на высококачественные театральные развлечения бюджета хватает. «Город миллионеров», «Ва-банк», очень разные спектакли — Эдуардо де Филиппо и Александр Островский — но, как будто бы специально «Ленкомом» на «них» сфокусированные… Идеологически, тематически, технологически. Инна Чурикова и Геннадий Хазанов в самодостаточном и прочном (как костюм той самой престижной фирмы) спектакле Захарова по «Филумене Мартурано», хоть и играют в разные игры (она — настоящий театр, он — эстрада), но это игра опять-таки со «знаком качества». Без единого белого шва, без лишней пуговицы. «Все на продажу» — это значит «все должно быть очень хорошо». Итальянскую пьесу о Филумене (и ее веселой семейке) в разное время ставили десятки советских театров; в Киеве главную роль играли и Роговцева, и Кадочникова (только дистанцированные от театра люди могут решить, будто первооснова этой театральной «мифологемы» — фильм с участием Софи Лорен). Думаете, Марк Захаров просто так решил ее извлечь с пыльных чердаков? Не просто так. В этом старинном сюжете понятный мессидж для нового класса (и остальных прослоек): семья — святое, а все остальное… (уж как получится). И весь спектакль — как внешне (богатое, основательное оформление), так и внутренне (градус игры замечательной г-жи Чуриковой) —приятен и дорог нашим «дорогим зрителям».

Марк Анатольевич Захаров всегда чувствовал время — его дыхание. Интуиция его не подводит. И вот уже «Ва-банк» — одна из недавних ленкомовских премьер по мотивам старой как замоскворецкий самовар пьесы А.Островского «Последняя жертва». И тоже — выстрел без осечки. Странно, что в Москве так сдержанно вежливо приняли спектакль, который, на самом деле, роскошен. Калориен до такой степени, что после просмотра хочется неделю посидеть на диете. Все главные приметы «Ленкома» — звездность, эффектность, высокотехнологичная мейстримность, — и здесь тут как тут. И художник Шейнцис попросту сотворил необыкновенное чудо, обустроив на сцене мир «взбесившихся карет», которые застряли в пробке, стали лазейками, лабиринтами, спальнями и наблюдательными пунктами — для купцов, купчих, картежников, шулеров… Для всей той «новой Москвы» конца XIX века, которую Захаров «иллюстрирует» почти точь-в-точь по В.Лакшину: «Теперь сияли газовыми лампочками на Тверской и на Кузнецкой современные витрины, мелькали пролетки на дутых шинах, будочников заменили полицейские с орлом на фуражке, на улицах встречались косматые студенты с папиросой во рту и стриженые девицы в синих очках и длинных темных юбках… Другой обозначился стиль жизни… Да это ли главное? Незаметно менялся сам психологический склад, нравы, понятия людей…» (Извините за продолжительность цитаты, но уж очень здорово написано).

Захаров на ходу прыгает в пролетку той старой-новой Москвы. Где уже не актуальны бородатые байки о стариках-изуверах, покупающих-истязающих замоскворецких красных девиц (или вдовушек). У Захарова добро всегда побеждает зло. Потому что добро — это достаток, это достоинство, это моложавый резвый Александр Збруев в роли Флор Федулыча (которого ретрограды играют шавкающим стариком-искусителем). А зло — это… прихоть, ненужная страсть, которую если не умеешь вовремя обуздать, так и не сетуй потом. Юлия Тугина (Александра Захарова) — сумела, обуздала. И в итоге получила приз в виде Флора Федулыча. И в свадебных нарядах они шествуют в богатую карету — в свое светлое будущее. И мы бы с радостью пошли вслед за ними. Если бы не производственная необходимость сказать пару добрых слов в адрес артистки А.Захаровой.

Ну вот поразила… Такому многомодуляционному и разнотембральному сценическому интонированию (как у нее) не каждый театральный вечер нарадуешься. И каждый раз хороша — как в слегка эксцентрической своей радости, как в лирико-драматической печали, так и в «мундире» купеческой вдовушки, знающей себе цену, да все равно теряющей голову, если сокол ясный любых денег дороже… Захарова играет Тугину как бы между «потерей» и «обретением», между «тягой» и «надобностью», между «привычкой» и «приличием», между «прошлым» и «будущим». Сцена прозрения героини Островского неописуемо хороша: на нерве, на оборванной струне, на умеренной сентименатльности, не переходящей в патоку. Сам спектакль динамичен, легок, стремителен. Честно говоря, порою так и хотелось во время просмотра сесть в одну из этих карет, забронировать себе место — чтобы остаться подольше. Ведь неизвестно, когда снова свидимся (а ведь было еще и «Затмение» по роману Кена Кизи «Над кукушкиным гнездом» — с коллекцией несомненных актерских удач).

...И вот провожая эту «карету» («фирменную», ленкомовскую), сам себе думаю: а не скинуться ли нам, друзья, кто сколько сможет, а не пособить ли в дальнейшем г-ну Пинчуку в делах его праведных (театральных), если потребуется, если иссякнет?.. Чтобы когда-нибудь снова завернули в Киев эти пролетки. И не только антрепризные «кукушки» летали над нашими разоренными театральными гнездами.