ИЗРАИЛЬСКИЙ СПЛАВ

Ровно год тому назад в столичном Доме кино прошел первый Фестиваль израильского кино в Украине. И вот — второй. Причем на этот раз бросается в глаза скачок в организационном качестве: программу составила шестерка самых свежих и явно элитных игровых картин, а сопроводил их отлично изданный буклет-каталог с весьма содержательным очерком о национальном кино Ами Крониша, что для местного синефила тотчас стало настольным справочным пособием. И вообще нет сомнений, что с приходом на должность нового посла Государства Израиль г-жи Анны Азари и атташе по культуре Майи Гал процесс культурного мостостроительства между нашими странами заметно оживился. То, что мы увидели на экране, там называют «новой волной». Мне бы хотелось уточнить направление ее прилива.

Судя по всему, израильское кино, долгое время пребывавшее на окраинах мирового, именно в последние годы активно двинулось к «центру». Развернулась жатва лавров на МКФ, да и эволюция эстетических качеств налицо. Вполне показателен, скажем, «Кадош» (1999) Амоса Гитая — первый фильм этой страны, включенный в конкурс Канна. Действие разворачивается в иудаистской общине, жизнь которой жестко регламентирована религиозной догматикой. А вот интимные чувства двух молодых женщин не укладываются в освященный веками канон. Кто кого? Такое же восстание живого против бессмертного, драма преодоления духовной клаустрофобии лежит и в основе сюжета другой ленты из показанных в Киеве — мистико-романтической параболы «Дибук» (1997) Йоси Сомера. Этот фильм получил приз за виртуальные эффекты в Хьюстоне неспроста — в нем ощутима конгениальность восточной упрощенности «легенды» и жанровых стереотипов американского мистического триллера. А «Пасхальная лихорадка» (1995) Шеми Зархина по драматургии (приз МКФ в Монреале) напоминает семейно-клановые киносаги Никиты Михалкова. Здесь, впрочем, в родовом гнезде царит не Отец, а Мать (культовая в этом амплуа актриса Гила Альмагор). Испытание ценностей семьи обольщениями «иных миров» — начиная от сферы освежающего внебрачного секса и кончая экзотикой иной культуры — о том «Городская история» (1998) Йонатана Сагала, который в еврейский интимный микрокосм в порядке адюльтера нежданно внедрил осколки... японского духа. И уж целый спектр инокультурных валентностей обнаруживает очаровательная «Святая Клара» (1995, спецприз МКФ в Карловых Варах). Школьный класс в некоем захолустно-индустриальном городишке являет собой прямо-таки коллекцию типов «разъевреенных» израильтян. Авторитарный директор буквально бредит Францией и Эдит Пиаф. Учитель Мошиц воплощает американский стиль и свято чтит свой вьетнамский опыт. Что уж говорить о 13-летней Кларе (Люси Дубинчик), происходящей из семьи «русских», которые до иммиграции, конечно же, фамильно охотились на медведей. Не пугайтесь, здесь все подано иронично: и культ Голды Меир, имя которой носит школа, и диктатура старшего поколения, и бунт тинэйджеров, и даже исполнившаяся в финале угроза землетрясения. И правда, какие барьеры и угрозы не достойны осмеяния, если они противостоят истинной человеческой близости?

Наконец, совсем программно идею всемирно-всемерного единения, терпимости и открытости артикулирует Йосеф Пичхадзе в своей картине «Глазами западного человека» (1996, участие в МКФ Берлина, Сан-Франциско и др.). Игорь—Гарри Разумов (Эяль Шехтер), житель Берлина, приезжает в Израиль, чтобы похоронить отца, отбывавшего здесь 20-летний срок за шпионаж в пользу СССР. Оказалось, отец не умер, но бежал, и спецслужбы «на сына», как на живца, хотят его изловить. Гарри ищет чуждого ему по духу батюшку-коммуниста и попутно слушает его магнитопослание: «Разве без серпа и молота мир стал лучше? Разве у тебя в сердце стало больше места?». Выяснилось, между прочим, что этот «шпион» никого не предавал, был поразительно стоек, мужественен и ничему никогда не изменил. А побег безнадежного онкобольного узника был не во спасение собственной шкуры, а из желания умереть на воле. Сын обретает лишь труп отца. Так что будем делать с памятью о нем, Игорь-Гарри, благополучный немецкий гражданин «русско- еврейского» происхождения? Плюнем да потопчемся на могиле предка-коммуняки или почтительно склоним голову перед тем, на что вряд ли способны сегодня сами?

Известно, исторические судьбы Израиля и его народа не раз трагически не совпадали. И если еврейство давно и самым выдающимся образом открыло себя миру (среди прочего и в кино), то новому Израилю, кажется, еще только предстоит открыть в себе весь мир. Во всяком случае, на мой взгляд, именно это предвещает новая кинематографическая «волна» с ее ощутимой дистанцированностью от былых национальных комплексов, маний и травм, порывами к естественности и к свободе в разнообразии. Есть ли в том урок новой Украине и ее кино? Думаю, есть. Как говорится, извольте получить.