Испанская Золушка на крыльях аиста

В Испании закончилась серия сенсационных новогодних спектаклей «Золушки» Россини. Премье­ра от прославленного режиссера Лука Ронкони прошла на сцене Дворца искусств королевы Софии в Валенсии. Это новое суперсовременное сооружение воздвигнуто в уникальном месте - практически на дне реки Туриа, протекавшей ранее по территории города, а ныне по инженерным соображениям направленной в другое русло.

В комплекс дворца входит четыре больших театральных зала. В главном из них дают оперные спектакли с участием мировых звезд. Максимальная цена билетов доходит до 175 евро (впечатляющий показатель даже по современным европейским меркам).

Недавняя «Золушка» - продукция театра Пезаро (родного города Россини). Там же проходит оперный фестиваль его имени. Поэтому валенсианцам и повезло увидеть изысканный спектакль (постановки не видел больше никто, кроме жителей маленького Пезаро). Продюсеры не поскупились пригласить для участия в нем самых «дорогих» певцов. Это сплошь итальянцы во главе с исполнительницей заглавной партии Сереной Маль­фи, обладающей редчайшим голосом - колоратурным меццо-сопрано.

Серена очень молода. Ей нет и тридцати. Но уже сейчас можно сказать, что она потеснила на оперном пьедестале саму Чечи­лию Бартоли, признанную королеву среди современных колоратурных меццо в мире.

Мальфи отличается какой-то безотказной, почти инструментальной звучностью голоса. Ей по плечу сколь угодно быстрые пассажи в любом участке диапазона. Но дело здесь не только в технике: эта певица обладает удивительно приятным, «теплым» тембром и музыкальностью.

В составе действующих лиц было одно исключение - «неитальянец», уверенно вошедший в ряды искушенных соотечественников Россини. Это московский тенор Дмитрий Корчак, спевший Дона Рамиро. Впрочем, слово «московский» здесь вряд ли уместно. Так как после триумфов в Ла Скала и на прочих престижнейших сценах мира Дмитрий давно перестал быть явлением национальным и давно перешел в ранг «граждан мира». Он принадлежит к числу так называемых вокальных вундеркиндов, ибо относительно молод. Однако успел сделать исключительную оперную карьеру.

В последнее время снисходительный термин «вундеркинд» стал привычным в устах маститых оперных артистов. Но не считаться с этой тенденцией нельзя. Сегодня у продюсеров самым большим спросом пользуются именно молодые певцы при условии, что они внешне фактурны, обладают хорошей вокальной школой и быстро выучивают новый репертуар на разных языках...

Марио Касси в партии Дандини и Валериано Ланчас в партии Дона Маньифико явили примеры подвижных низких мужских голосов, приспособленных к специфическим россиниевским колоратурам, которые, увы, совершенно невозможно встретить на украинской сцене. По двум причинам: во-первых, потому что наша школа глубокого формирования звука исключает такую меру подвижности и, во-вторых, потому что подобный репертуар почти не представлен на отечественной сцене. (Впро­чем, не стоит забывать, что «Золушка» и сегодня идет на сцене Национальной оперы Украины.)

В валенсианской постановке необычным был прием намеренной демонстрации сценической машинерии, примененный культовым режиссером Лука Рон­кони. Пышная и по-мещанс­ки избыточная обстановка комнат отчима Золушки дважды послушно поднималась и дважды опускалась на платформе, периодически исчезая где-то над колосниками. Что выглядело поистине цирковым трюком, ведь все эти основательные кресла, диваны, стулья и кушетки, водруженные на подиумы разной высоты, на самом деле весят совсем немало. Ибо певцы не только садятся на них, но ходят и чуть ли не прыгают по ним. А значит - это не бутафория, а добротная мебель.

Между тем оркестр и зрители должны были терпеливо ждать, пока все эти чудеса техники в полной тишине и при открытом занавесе медленно ползли вверх или вниз. При этом в нужный момент под ними выдвигались или, наоборот, задвигались всяческие лесенки и уступочки. А всему этому торжеству механики предшествовало появление рабочих сцены в пожарных касках (?), которые вонзали какие-то шесты в нужные точки.

Одним словом, этот ход не вписывался даже в постмодернизм. А шел еще дальше, куда-то в область «постпостизмов»...

Механика монтажа декораций этим не исчерпывалась. По сути, в опере нужно поочередно дать две обстановки - дом Золушки и дворец принца. И потом снова - дом Золушки и дворец. Так вот, каждая перемена декораций не сводилась к описанной выше хитрости. На заднем плане подвижные башни разворачивались и сворачивались, являя взору нужную обстановку.

Но только ли в этом заключались постановочные находки? Каждый персонаж жил своей жизнью. Отчим то и дело картинно падал в обморок. Бродяга Алидоро, призванный потом воплотиться в добродетеля Золушки, спускался откуда-то из камина. Сестры главной героини по случаю бала облачились в причудливые и слегка гротескные платья (художник по костюмам Карло Мариа Дьяппи).

Тут самое время напомнить, что, по сравнению со сказкой Шарля Перро, сюжет оперы Россини изменен. Вместо мачехи здесь отчим, а крестную заменяет упомянутый выше бродяга-волшебник.

Хитроумно решена сцена отбытия Золушки на бал. Через всю сцену героиню, облаченную в роскошное красное платье, на огромной высоте проносит… аист! (Трюк исполняла дублерша.)

Хор и оркестр, принимавшие участие в этой серии из восьми спектаклей в Валенсии, были местными. Но дирижером выступил итальянец Микеле Мариотти - чуткий и вдохновенный интерпретатор. Под его палочкой одна только увертюра, вопреки всем традициям, в самом начале спектакля вызвала шквал оваций.