Интеллектуальный роман Оксаны Забужко

Парадокс наследия Леси Украинки в том, что о прославленной национальной героине, чей портрет помещен на 200-гривневой купюре, мы, ее потомки, имеем чрезвычайно «профанные» представления. И речь идет не только о тех, чьи впечатления о Лесе сформировались преимущественно за школьной партой, но и о влиянии советского лесеведения в целом. Исследований, которые бы предложили современные интерпретации поэзии и драм Леси Украинки, у нас было очень мало, дабы изменить мейнстрим, поэтому появление новой книги Оксаны Забужко, препарирующей представления о нашей Лесе как об иконе и превосходящей самые смелые ожидания читателей, является чрезвычайным явлением.

«Notre Dame D’Ukraine: Ук­раинка в контексте мифологии» отличается от других литературно-критических работ о Лесе Ук­раинке прежде всего тем, что эта книга написана для аудитории намного более широкой, нежели круг исследователей ее творчества и студентов-филологов. «Все, чего я хотела, — это по-настоящему внимательно прочесть [тексты Леси Украинки] для той части украинской аудитории, которая еще не утратила культуры чтения», — скромно начинает автор. А если честно, то г-жа За­бужко преследует цель вернуть этой аудитории не просто полное наследие Леси Украинки, но и целую «Украину, которую мы потеряли» — «Украину шляхетскую, косачевско-драгомановскую», истоки которой теряются во мгле нашего европейского средневековья». По сути, г-жа Забужко осуществила масштабное культурологическое исследование, в котором наряду с Лесей Украинкой предметом анализа стала также дворянская интеллигенция как «локальное сообщество», истоки которого автор пристально отслеживает из глубины веков, едва ли не от предка Леси, казака-«драгомана».

В результате получился феноменальный по меркам современной культурологии и литературоведения труд, который подытожил 15-летний «интеллектуальный роман» автора с тремя классиками. Подлинное значение «Notre Dame D’Ukraine: Українка в контексті міфологій» раскрывается в контексте трилогии Ок­саны За­буж­ко о наших литературных гениях — Шевченко, Франко и Лесе Украинке. А ведь они репрезентируют не просто изящную словесность, а целые культурные пласты, отдельные культуры, без которых невозможно представить украинскую идентичность. Оксана Забужко за фигурой Шевченко видит «наиболее архетипическую, казацко-христианскую» Украину, за Франко — «интеллигентско-идеологическую, «пробуждающую», и за Лесей Украинкой — шляхетскую, дворянско-интеллигентскую, делая большой вклад в историю украинской шляхты.

Эти три национальных героя так впечатались в национальное сознание, что попали даже в попсовый рейтинг «10 самых выдающих украинцев всех времен», цитирует автор исследование
2003 г. для журнала «Корреспондент». Наследие поэтов-пророков, которое начали канонизировать народники, было упрощенно адаптировано к узким идеологическим нуждам советской эпохи — и Великий Кобзарь, Ве­ликий Каменяр и наша Леся поставлены на службу революции и советского народа. Пани Окса­на мужественно берется за «авгие­вы конюшни украинского социа­листи­ческого реализма и в трех томах перечитывает украинское духов­ное наследие, которое возвращает нам, как она говорит, «отреставрированно-очищенным от фальшивых идеологических наслоений». Что же нового узнаем о Лесе Украинке, дочери Прометея, великой больной, по знаменитому диагнозу Фран­ко: «ся хора, слабосильна дівчина — трохи чи не одинокий мужчина на всю новочасну соборну Україну»?

Перечитывая агиографическое, мученическое жизнеописание Леси Украинки, Оксана За­бужко пошатнула концепцию «больной и несчастной», некраси­вой и инфантилизированной поэтессы, доказывая, что виктимиза­ция Леси и зацикленность крити­ки на ее болезнях является результатом реакции социума, формой реакции патриархальной культуры. Исследовательница впервые рассматривает тему смерти и значение близкого переживания (она была рядом) смерти С.Мержинского для становления Леси. После такой инициации поэтесса за одну ночь написала драму «Одержима», с которой начинают зрелый этап ее творчества. Тот «лесбийский» миф, который возник уже в 90-х после анализа переписки с О.Ко­былянской, Забужко развеивает как беспочвенный, элементарно поставив «милый любовный лепет» в тогдашний контекст родст­вен­ной, аутентично украинской коммуникации. Это отдельные мотивы из биографии аристократки, наследницы древнего рода, которые г-жа Забужко переписала, не оставляя камня на камне в иконной биографии, причем сделала она это, лишь перечитывая изданную переписку и мемуаристику. Достаточно внимания уделено и отношениям в семействе Косачей, и роли Олены Пчил­ки, и браку с К.Квиткой.

Многие неожиданные открытия Оксана Забужко сделала, анализируя тексты Украинки, остававшиеся непонятыми, вне вни­мания публики в течение ХХ в. Как в том вещем сне Леси: ее драма, где она исполняет главную роль, шла при пустом зале, и занавес не для кого было опускать, «порожні ложі чорно позіхали». Феномен нашей Леси в том, что она является поэтессой «культуры», и вне контекста истории европейской культуры ее не понять, ведь не сводится «Лісова пісня» к полесскому фольк­лору, иронизирует Забужко. И, кстати, это произведение она читает в контекс­те Вагнера, средневековой рыцарской традиции как украинскую легенду о Граале и как украинский инвариант Фаус­та — одна из интереснейших интерпретаций Забужко. В драмах на тему христианской истории Леся Украинка, духовная дочь М.Драгоманова, известного религиеведа-ересиолога, рас­сматривает борьбу ортодок­сии с ересями, как доказывает Оксана Забужко (не просто становление церкви). «Notre Dame» предлагает основательный анализ драм в контексте женских ересей, традиции гностицизма (богумильства). От «Одержимої» вплоть до «Камін­ного господаря» (украинской версии «Дон Жуана») исследовательница выводит гностический миф Леси Украинки, религию любви, ее рыцарский миф служения Святому Духу, а точ­нее, как доказывает пани Ок­сана, «веками присутствующего в украинской культуре под разными именами женского лика Святой Троицы — покровительницы украинского воинства, Notre Dame d’Ukraine».

В книге пани Оксана ведет диалог с авторами как современной литературной критики, так и работ по украинской истории. Самоироничная, но и беспощадная к современникам — как рядовым представителям общества, так и историкам литературы, которым не пришло на ум в таком-то контексте прочесть такой-то текст Леси Украинки, автор (литературный критик с художественным мышлением, как она себя называет) написала не традиционный академический труд, а «интеллектуальный роман», питаемый аллюзиями к нашей постпомаранчевой обыденности, роман чрезвычайно диалогичный и полемический. Ее выразительный авторский голос отличается от традиционного тона авторов академических трудов: этот текст не так читается, как слышится. Кажется, что в комнате звучит голос, когда возмущенные нотки усиливаются восклицательными и вопросительными знаками, частыми Sic!

Эмоциональный голос автора, впрочем, сопровождает глубокий анализ текстов, в ходе которого многие произведения Украинки зазвучали по-новому. Г-жа Забужко ставит поэтессу конца ХІХ — начала ХХ в. в контекст современных феминистических, постколониальных, деконструктивистских и др. прочтений. И в «беседу» с Лесей органично вступает Кристева и Ортега-и-Гассет. Бесспорно, рамки по-настоящему полифонического, интертекстуального разговора сквозь века и различные культуры задает пани Оксана. Леся Украинка в прочтении Оксаны Забужко, как замечает сама исследовательница, постепенно разрастается в целый материк: «в этот сюжет [«войны новейших «мифологий власти» против величественных теогонических мифов древности, равновеликой всей культурной памяти человечества»], как в главное русло, вливают интеллектуальные поиски едва ли не целой моей осознанной жизни — сами собою складываясь в нечто похожее на мировоззренческую систему».

Автор не скрывает важности сюжета для собственных «экзистенциалистских поисков», личного отношения к великой украинской поэтессе и мотивов для написания этого подвижнического труда. Заяв­ляя о вопиющей потребности преодоления гуманитарного кризиса в современной Украине, она делает свой рыцарский вклад в это дело, готовя данную книгу. Осознанно избегая «еслибытологии» (сослагательного наклонения в изложении истории) и дидактических прогнозов на будущее, автор в свою очередь обращается непосредственно к будущим исследователям. Со страниц «Notre Dame» г-жа Забужко неутомимо повторяет, пока сама не может сдержать себя, нервно замечает: «Как мне уже надоело здесь по разным поводам постоянно повторять: [эта тема] «еще ждет своих исследователей»). Между тем она, вспоминая о заявленном шестидесятниками намерении создать энциклопедию белых пятен в украинской культуре, де-факто составляет «план-проект» будущих исследований и не только наследия Леси, щедро подсказывая, где нужно «копать». Текст «Notre Dame» обрастает объемными справками, a propos и NB, объясняющими лакуны, поэтому и сам макет книги необычен. Ссылки, чье место традиционно на маргиналиях, у Оксаны Забужко вынесены на почти равноправное с основным материалом место — они появляются второй колонкой на странице, отличаясь от главного текста только шрифтом.

Книга дописана уже после помаранчевой революции, которая стала полнейшей исторической неожиданностью для самих нас, и этот «революционный» опыт позволяет автору смягчить пессимистические нотки об утраченном рыцарстве и господстве хамократии. Ис­тория написанная не тождественна истории действительной, говорит Оксана Стефановна, — если в современных украинцах отозвалась генетическая память, и они вдруг выступили в защиту закона и нравствен­ности. Даже у автора, трактовавшего историю ХХ в. как победу хамократии или бунт масс, возник вопрос, и важно, что теперь она может оставить его без ответа: «Возможна ли в новом веке повторная гальванизация нашего рыцарского наследия, «ликвидация разрыва»?»

А эта светлая цель пани Ок­саны — восстановить разрыв времен и показать, что именно благодаря «культурному национализму» (versus государственническому), неразрывности традиции, постоянно поддерживаемой именно теми «локальными сообществами» шляхты и духовного рыцарства, которым посвящена книга, украинской культуре удалось дожить до ХХІ века. В этом подход Забужко основополагающе нов: ей важно связать нити, тогда как даже современные исследователи делают акцент на важ­ности отрицания и разрыва между, скажем, модернизмом и народничеством. В результате автор выводит из тени истории настоящих героев Украины, список которых далек от рейтинга, сформированного представителями народных масс, потомками официального советского народничества. Таковы катастрофические последствия культурного «разинтеллигенчивания» середины
ХХ в., которое среди про­чего вернуло и украинскую литературу в 1860 годы на уровень Мирного и Нечуя-Левицкого. Своим трудом Оксана За­бужко делает огромный вклад в пересмотр канона, возвращая нам полное наследие Леси Украины.