И то же «Место…» Все тайны Жеглова-Шарапова — глазами оператора-постановщика культового фильма

Фильм, который по-прежнему «кормит» украинские телеканалы (в частности СТБ, где этот сериал, кажется, идет вечно), на пороге 30-летнего юбилея. И Леониду Парфенову впору снимать уже новый документальный фильм о том, как создавали «Место встречи изменить нельзя». Только очень хотелось бы, чтобы среди громких имен этого фильма — Высоцкий, Конкин, Говорухин, Перфилов, Юрский, Фатеева, Садальский, Удовиченко — нашлось достойное место и оператору-постановщику культовой картины… Наверное, это странно, но очень редко в связи с «Местом встречи» вспоминают о человеке, глазами (и камерой) которого миллионы зрителей и увидели послевоенное время, МУР, отчаянных стражей правопорядка, «Черную кошку»… Это оператор-постановщик картины Леонид Антонович Бурлака. Он по-прежнему тихо и скромно живет в своей Одессе. Правда, работать приходится сегодня чаще в Киеве — оттуда постоянно приглашают на телепроекты. Конечно, вряд ли в его творческой судьбе появится фильм, равный экранизации Вайнеров. Он и сам об этом даже не мечтает… Он просто словно прокручивает старую пленку из своей жизни. И при нашей встрече показывает документальные свидетельства той жизни. Вот его снимок так и не вошедшего в «Место…» эпизода фронтовых воспоминаний Шарапова и Левченко: оба героя — еще на равных, оба — под огнем противника, хотя после войны и оказались по разные стороны баррикад, зато не предали друг друга… А вот момент, когда Жеглов подбрасывает в карман Кирпича (С.Садальский) ворованный кошелек («Коселек, коселек… Какой коселек?» — помните?). А вот сцены в МУРе, точнее, в специально оборудованном пятом павильоне Одесской киностудии. Очевидно, что «Место встречи…» — больше, чем фильм, не только для Леонида Антоновича Бурлаки, но и для нас, которым уж тридцать лет подряд это кино не надоедает ни при каких исторических обстоятельствах.

«На съемках Высоцкий невзлюбил Конкина»

— Давно это было, и многое уже с трудом вспоминается. Очевидно, с течением времени в памяти остается только хорошее, а плохое забывается… Работалось на картине хорошо. Группа была потрясающая. Бывает ведь, что фильм никак не идет — то ли группа не та, то ли что-то сопротивляется… А у нас было не так. Хотя картина создавалась с определенными сложностями… Нормы для телевизионных картин, а именно такой является «Место встречи изменить нельзя», были довольно жесткими. Для прокатных лент нормы выполнения за смену 25 метров, а у нас под 70. Потому что денег более чем вполовину меньше давалось на телевизионные картины и снимать приходилось быстро. Да еще и фильм несовременный, надо было организовывать декорации, костюмы, реквизит… Времени на это очень много уходило. И натурные съемки, и ночные… Хотя всякое случалось. Однажды Высоцкий уехал с Мариной во Францию, а затем в Штаты. И отсутствовал недели полторы-две. А по его возвращении — большой скандал — не в группе, мы-то знали, куда он уехал. Шум возник, поскольку он уехал без разрешения, даже без визы…

— И такое тогда было возможно?

— А это правда, будто бы Владимира Конкина режиссеру Говорухину навязали сверху — то ли партия, то ли комсомол, ведь он заметно ярко до этого Павку Корчагина сыграл?

— Ну, это не совсем так... Пробовались на роль Шарапова многие. И не было такого уж категорического нажима со стороны ЦТ, дескать, снимайте только Конкина — и больше никого! Они действительно предлагали его. И все знали, что с их точки зрения он подходит на эту роль. В конце концов, если сегодня пересмотреть эту картину, то нельзя сказать, будто Конкин — это непопадание. Конечно, на фоне остальных он выглядел начинающим. И вел себя, быть может, несколько скованно. Но с ролью, по-моему, справился отлично! Видимо, то, что его поддерживало ЦТ, сказалось и на отношении Славы Говорухина. Слава тоже к нему не питал, так сказать, особых симпатий. По работе вроде все было нормально. А вот личные отношения не сложились.

— Нет… Просто с Володей Конкиным демонстративно не общались в нерабочее время. Это очень ранило актера. Я даже вспоминаю, как во время эпизода, который мы снимали здесь, в Одессе, в павильоне, Конкин подошел ко мне и сказал: «Ну что ж это такое, почему так, я же вроде бы нормально в роль вошел. Ну почему ко мне такое отношение?..». Он чуть ли не плакал. Я тогда ответил: «Володя, да перестань, что ж ты не понимаешь — это актерские дела! Иногда складывается, иногда нет. В конце концов как-то все притрется…». В общем-то, так и вышло. Все стало на свои места. Но во время съемок Конкин очень переживал, и, наверное, эти переживания вызвали у него хорошую актерскую злость, которая и помогла достойно сыграть роль Шарапова.

«Во время одной сцены едва не погиб каскадер»

— В связи с «Местом встречи…» роится бесчисленное количество легенд и домыслов, причем не все они связаны только с Высоцким или Конкиным. Говорят о разных опасных казусах, которые происходили во время съемок…

— Эти легенды возникли потому, что действительно было немало дурацких эпизодов… Дурацких в том плане, что для их съемки мы по большому счету не были готовы. Например, кадры с падением «студебеккера» в реку…

— Так правда, что камеры сами отключились в момент падения в реку?

— Ничего подобного! Дело в другом. Это была режимная съемка. Объясню, что это такое. Эпизод снимался под ночь, а ночью снимать сложно, потому что небо «проваленное», и фон «проваленный», и нет никакой экспозиции. Тогда еще не было таких чувствительных пленок, как сейчас, пленки были малочувствительными, и все пространство высветить практически невозможно. В таких случаях и прибегали к режимной съемке. Нам надо было «поймать» такой промежуток суток, когда солнце уже село, но небо еще светлое. Это маленький отрезок времени! Уже не было какой-то силуэтности на фоне неба, что-то там смутно проявлялось, а передний план подсвечивается приборами — эффект ночи. Нужно было снимать быстро. А съемка сама по себе сложная. Сам «студебеккер» не был на ходу…

— А где вы его взяли, кстати? Кто «студебеккер» вам «подавал»?

— На «Мосфильме». Оттуда и автобус наш, и другие машины. Поскольку «студер», как мы его называли, был не на ходу, его отбуксировали. Катился он на колесах нормально, а вот мотор не работал. Поэтому нужен был другой автомобиль, чтобы его подталкивать. А к Яузе шла покатая дорога, «студер» разгоняли сзади, толкали бампером в задний бампер, и тот уже шел по инерции. Тормоза у «студебеккера», к счастью, работали. На репетициях все это проходило нормально. А вот когда до съемок осталось пять-десять минут, тот автомобиль, который толкал, заглох! А время идет. На подготовку затратили кучу усилий, перекрыли дорогу да и актеры на следующий день уже не могли собраться в кадре. Началась возня с этой машиной, а времени в обрез. Стали подумывать о том, чтобы отменить съемку, потому что небо «уйдет», будет провал, и все получится неинтересно. Но Бог смилостивился. В последний момент машина завелась, толкнула «студебеккер», и он покатился. Снимался этот эпизод тремя камерами: был кадр сверху, с мостика, потом с воды, баржи, где сидел я как раз, и еще одна камера работала сбоку. Но в фильм вошел только кадр, снятый с реки. Отсюда легенды. Заверяю: ни одна камера не отключалась, они сработали нормально.

— А что с каскадерами произошло? Вроде бы они тоже висели на волоске от смерти во время падения «студебеккера».

— Вот такая опасность действительно существовала. Мы думали, что достаточно быстро разогнали «студер» и он уйдет в воду, «клюнув» ее бампером, и плавно пойдет на дно. Но то ли в этой спешке был взят слишком большой разгон, то ли что-то еще произошло. Только «студебеккер» перевернулся, плюхнулся в воду в трех метрах от меня, залив водой всю камеру. Хорошо еще, что съемка ночная и капель на объективе не видно… На дно он ушел слишком быстро. В кабине было два каскадера, один из них — наш одессит Владимир Жариков. По договоренности камеры работали до тех пор, пока каскадеры не вынырнут. Но никто не всплывает! Действительно, наступил момент, когда стало жутко. Не знаю, стоит ли сейчас говорить об этом, но ведь серьезного обеспечения на такой случай у нас не было.

— Никто не ожидал ничего плохого. Речка узкая. Все на виду. Все рядом. Глубина там была всего два метра, тут же баржа, катер. Но водолазов действительно нет… Что произошло, мы узнали, только когда каскадеры все-таки вынырнули… Когда замеряли глубину, то не учли, что в этом месте, где течение слабое, еще полтора метра ила. Перевернувшись, «студебеккер» ушел в этот ил. Каскадеры — один в одно окно, а другой во второе (а боковых стекол не было, чтобы не заклинило, их сняли сразу, оставив только лобовое стекло), а выйти не могут! Жариков рассказывал: «Я туда рукой — а там что-то плотное, как стенка… Подумал, машина легла на бок. В другое окно — и там то же самое». Пока они пробивали ил, ушло много времени, которое никто не засекал. Секунды тогда казались нашей группе часами. Потом, когда я отсмотрел снятый материал, оказалось, что с момента, когда «студер» плюхнулся в воду, и до того, когда показался первый каскадер, прошло секунд тридцать-сорок. Видимо, ребята все-таки подготовленные, хватило воздуха, паники не было, ушли каждый в нужную сторону, и второй еще выждал, чтобы вынырнуть позже первого и вне кадра, как о том договаривались перед съемкой. Ведь по сюжету один из них вообще в кадре не должен был появиться, вроде как утонул.

— Высший класс! Только наши люди могли так работать…

— Да, да, да… Первым вынырнул Володя Жариков, он изображал Фокса, которому удалось спастись. Даже трудно сказать, кому было труднее, нам ожидать каскадеров или каскадерам продираться сквозь ил. Психологически тяжелый был момент.

— Так как спасали со дна Яузы «студебеккер»?

— На следующий день пригнали кран и вытащили. Ну как его на дне оставить? Все-таки реквизит «Мосфильма»! А ушел он довольно-таки глубоко. Не было видно даже колес, все потонуло в иле. Вот такие воспоминания…

«Высоцкий получал пятьдесят рублей за съемочную смену»

— А вам известно, что Марина Влади активно отговаривала Высоцкого от съемок в «Месте встречи»?

— Да.

— А почему?

— Он чувствовал себя тогда неважно. До этого у него уже была пара клинических смертей. И тут вдруг появилась возможность посмотреть мир вместе с Мариной: поездить, подлечиться даже. Выпивки тогда не было. Было уже другое, от чего тоже надо было избавляться… Именно из-за этого Марина и обращалась к Говорухину: «Отпусти его, Славик! Черт знает, сколько осталось ему в таком положении…». Но Говорухин не отпустил. Хотя был готов к тому, что если Высоцкий уйдет, придется либо от картины отказаться, либо перенести съемки на другое время. Режиссер не видел равного ему актера для замены. Слава богу, Володя и сам понимал, что это для него не проходная роль, от которой можно сказать: снялся, не снялся — какая разница? Материальной заинтересованности не было, платили актерам чепуху…

— «Чепуху» — это сколько?

— Самая большая актерская ставка составляла, по-моему, семьдесят два рубля за смену. Но для этого нужно было иметь звание заслуженного артиста, народного… Категория Высоцкого позволяла ему получать только тридцать рублей. Но так как картина сложная, много трюковых съемок, а ряд выполняет он сам, ему смогли платить около пятидесяти рублей за смену. Это были, конечно, не деньги.

— Какие же трюки Высоцкий мог выполнять самостоятельно?

— Ну, это было только так написано… Сам-то не мог. И добиться денежного повышения смогли не сразу, а месяцев через пять-шесть съемок, нужно же все согласовать в массе инстанций… Конечно, концерты у него были полулегальные. Там хоть денег можно было заработать, ведь ему хотелось перед Мариной представлять из себя джентльмена не с пустыми карманами. Случалось, что Высоцкий уезжал. И к этому были все готовы. Планировались на это время эпизоды без его участия, хотя, по идее, он должен был переходить из кадра в кадр.

— Играл ли в такие дни кто-нибудь за его «плечом» — то есть дублер?

— Да. А кто — даже не помню. Практически любой человек мог надеть его пиджак и постоять спиной к камере. Звук писался позже, не так, как сейчас — непосредственно во время съемок… Помню, с озвучкой у Володи не очень ладилось, ему трудно было. Есть актеры, которые попадают сразу, другим это скучно. Он даже просил Славу взять кого-нибудь другого, кто озвучил бы его роль, но напрасно, конечно... Никто его не озвучивал, в фильме только его голос, разве что плечо в кадре иногда чужое…

«Центральное телевидение требовало не убивать Левченко»

— Помните ли вы момент, когда рабочее название «Эра милосердия» было решено заменить другим — «Место встречи изменить нельзя»?

— Это произошло ближе к концу съемок. Насколько я помню, идея исходила из группы. Поначалу Вайнеры отнеслись к этому настороженно. И лишь потом поняли: название хорошее.

— А как начет легенд, будто братья Вайнеры были недовольны материалом настолько, что потребовали убрать название своего романа?

— Такого не было. Другое дело, им не все нравилось в отснятом материале. И у Славы с ними не очень-то сложились отношения. Это тоже бывает: нашла коса на камень. Говорухин хотел от них изменений в сценарии. А братья считали свой роман достаточно цельным и современным. И на изменения не шли. Не было такого контакта, как обычно бывает между режиссером и сценаристами. На съемках они бывали редко. Помню только пару раз в Москве… И то приходил только Аркадий. В дальнейшем у них отношения со Славой остались холодными. Но это скорее из-за личных разногласий, а не из-за неприятия всей картины. Володя Конкин им не нравился, это точно. Наверное, если кто и давил по поводу его кандидатуры, то не на группу, а скорее на авторов. У Вайнеров были разногласия и с руководством ЦТ, которое требовало изменить финал и не убивать Левченко. А они были категорически против, и настояли на своем. Возможно, они кое-как примирились с Конкиным на таких условиях.

— Мы вам Шарапова, а вы нам — Левченко?

— Вот именно. А к картине у Вайнеров отношение было нормальное, они все-таки люди серьезные, посмотрели и поняли, что это не сериал, а полноценный художественный фильм.

— Было ли у вас, Леонид Анто­нович, во время съемок какое-то особое ощущение? Думали о том, что картина эта станет, как теперь говорят, культовой?

— Не знаю, как у других, как у Славы, у меня лично этого предчувствия не возникало. Понятно, что идет интересная работа, что получится интересная картина, которая наверняка принесет студии определенные приоритеты. Думаю, у большинства членов съемочной группы также не было никаких прогнозов. Хотя весь отснятый материал мы проверяли на механиках, которые работали на студии с 1956 года, с послевоенного возрождения, и им очень нравилось. А раз им нравилось, считали, что это уже 90 процентов успеха! Прогноз подтвердился!

«В сериале «Ликвидация» вместо Одессы — какой-то захолустный город»

— Кстати, насчет «нравится — не нравится»… Нравится ли вам недавняя «Ликвидация», которая отражает примерно ту же эпоху, что и «Место встречи», то есть сорок шестой — сорок седьмой годы? Как оцениваете фильм?

— Все дело в том, что там Одессы-то нет…

— Ее вообще уже нет…

— Можно было все-таки найти какие-то знаковые виды Одессы и в фильме их показать. Но то ли авторы не ставили перед собой такой задачи, то ли у них был дефицит времени или денег, потому как надо было многое декорировать, чтобы убрать какие-то современные атрибуты… В «Ликвидации» есть какой-то захолустный город, где не имеется даже брусчатки хорошей. Какие-то разбитые здания, которые могли быть где угодно, не только в Одессе. Они обязаны были показать что-то такое, что есть только здесь. Не думаю, будто это повлияло на неприятие картины рядом одесситов. Хотя это урон, конечно, для фильма. Им просто надо было воспользоваться помощью одесситов, киношников, которые знают город. Правда, один раз мне звонил исполнительный директор фильма с просьбой подсказать какие-то улицы и прочее, а я как раз был очень занят, и не в Одессе, а в Киеве, и был вынужден отказаться… Была такая попытка. Видимо, они сами ощущали дефицит Одессы в кадре. Но ведь есть еще статуя Дюка и Потемкинская лестница, которые не требуют больших поисков. Одессу надо было лучше обозначить. А сам по себе фильм мне понравился.

Прекрасный режиссер Урсуляк, хорошие актеры. Совершенно шикарный Машков — кличка «Гоцман» за ним закрепится надолго… Глаза потрясающие. Актер суперкласса. Сперва с одессизмами сценаристы явно пересолили. Но потом это ушло. И картина стала абсолютно нормально смотреться. Да и оператор там хорош, Миша Суслов, он не одессит, москвич, уезжал в Штаты, потом вернулся, и уже несколько картин снял. Жаль, что не нашли хроникальных кадров с участием Утесова, это было бы интересно.

— Не кажется ли вам парадоксальным, что когда-то одесситы снимали о послевоенной Москве, а теперь москвичи снимают о послевоенной Одессе, и не всегда находят с нами контакт при этом? А мы в лице нашей киностудии всего лишь «предоставляем услуги», как та теща из анекдота…

— Это расплата за прошлое, конечно…

— И за декорации МУРа в нашем пятом павильоне…

— Да-да… Но самое интересное даже не в этом. Как-то, снимая очередную картину в Туркмении, мы, одесские киношники, летели рейсом через Баку. Я нашел на переднем сиденье в самолете оставленный кем-то журнал «Смена» с отрывком из еще не изданной «Эры милосердия». Прочел странички две и подумал: «Вот это сюжет, вот это была бы картина! Но это наверняка будут снимать в Москве…». А вышло иначе. С Вайнерами меня познакомил еще до этого Гриша Поженян. Было это в Ялте, в Доме писателей. Мы приехали туда к Поженяну по поводу его сценария к фильму «Поезд в далекий август», и там познакомились с Аркадием Вайнером. Он знал меня как оператора еще до этой картины и даже обрадовался нашей встрече… А когда я узнал, что на одесской студии появился сценарий «Эры милосердия», то понял: мечты сбываются… Я тоже подумал о том, что была бы наша студия в должном состоянии, можно было бы «Ликвидацию» снимать здесь — силами одесситов…

— И с Машковым в главной роли!

— С Машковым, как же без Машкова?! Говорят, будто студия возрождается. Это, к сожалению, не так. А то, что снимается, делается, дабы выполнить хоть что-нибудь из тех обязательств, которые брали на себя новые хозяева студии. Они говорили, будто уже на второй год существования у нас будет сто двадцать миллионов гривен финансирования — каждый год. Все это чепуха. Снимаются малобюджетки.

— Например, сериал «Ворожея» о том, как любовница уводит мужа от жены, наведя на последнюю порчу…

— Это не то. Сейчас, по-моему, запустился с картиной Вилен Новак, он профессионал, знает, за что берется. Вот это хорошо. Профессионал не должен простаивать.

«Жена президента вместе с Бондарчуком планируют строить киностудию под Севастополем?
А зачем?»

— Говорят, настоящий музыкант счастлив, пока играет. Ки­нематографист тоже счастлив, пока работает?

— Это абсолютно точно, один к одному. В последнее время я занимаюсь в Киеве операторской работой. Но не в кино, а на телевидении. В свое время я ушел во ВГИК с телевидения, а теперь пришлось вновь там оказаться, впервые с 1963 года, когда я снял дебют на Одесской киностудии. Фильмов в качестве оператора-постановщика я снял около тридцати. «Место встречи», кстати, не главная картина в моей биографии. Если говоришь «Место встречи», то сразу всем все понятно. Она мне дорога, эта лента, она очень добрая и теплая. Но для души важнее одна из первых картин, «Прощай», снятая в шестьдесят восьмом... Я ее вижу иногда по ТВ. Тот же «Поезд в далекий август» мне дорог. Снятый с Владимиром Лысенко «Счастливый корабль» дорог. Очень интересно было работать с Игорем Апасяном в фильме «На своей земле». Там изобразительный материал куда интереснее, чем в «Месте встречи», где в каждом кадре МУР, казенщина, зеленые стены, не случайно картину сделали черно-белой… В «Ликвидации», кстати, практически тот же прием используется.

— В последнее время снимается много фильмов различного уровня об Одессе — от полного повидла «Три дня в Одессе» до многообещающей «Улыбки Бога» Владимира Аленикова. Вам было бы интересно поучаствовать в чем-то подобном? Одесская тематика, на ваш взгляд, себя еще не исчерпала?

— Одесса — город киношный, она создана для кино, здесь была колыбель отечественного кинематографа, инкубатор режисеров, геоцентричность какая-то существует кинематографическая. Аура берега моря, Французского бульвара… Многие сюда ехали, чтобы сделать старт на не первой, но и не второй студии страны. Может быть, бездарные люди, которые сидят наверху, болтают и бездействуют, поймут когда-нибудь, что возрождать нашу киностудию надо. Но как? А выдумывать нечего, все уже происходит в России. Читаю, будто жена президента с Федором Бондарчуком планируют строить киностудию в Севастополе… Тыц-грыц!.. Как будто бы нет Одессы с ее студией, с ее прекрасным прошлым… Севастополь — прекрасный город. Но у него другие приоритеты. У нас все возродится, безусловно. «Жаль, только жить в это время прекрасное уж не придется…». Ныне подновили фасад, и только. Нас убеждали в министерстве: новые хозяева, дескать, возродят студию, и всем станет лучше… Говорить об этом просто даже неприятно. Скажут: вот, все эти пожилые люди не понимают и не хотят «нового». Что там нового? Нового-то нет. Дай бог, чтобы еще особняк Союза кинематографистов у нас не отобрали. Суды ведь продолжаются.