ГОРОД ЭТОТ ВЫДУМАЛ ОДИН ХУДОЖНИК

Ушла осень, оставив запах мимоз, исчез свет золотистый вместе с последними листьями на мокром асфальте. Прекрасна осень. Но также хороша зима в сказочных белых одеждах.

Львов тихо сияет изнутри. И бесконечно удивляет - роскошный, и строгий, и мудрый... Давно не навещала этот город (так и хочется вместо «этот» сказать «вечный» - ибо идеален для паломничества души), по правде говоря, успела позабыть неуловимый шарм его и совершенство облика. Трудно сказать, в чем, то ли в особых, уже легендарных, ароматами кофе пропитанных, улочках, то ли в дуновении ветра между крыльями муз на фронтоне оперного. Ветра, чуть дальше подхватившего ногу Меркурия над зданием бывшего Купеческого союза, а еще дальше - колеблющего перо крылатой музы Мицкевича. Какой, однако, символ, эти крылья. Или дружно рванувшие вверх шпили, готические башни, купола, флюгера на черепичных кровлях. Или восседающая на куполе музея этнографии статуя Свободы, что возносит ввысь свой факел. К ней тянется снизу огромный клен...

Быть может, и впрямь, как поется в старой львовской шансонетке, - этот город выдуман художником и создан по законам искусства?

Город этот выдумал один художник,

Люди в нем не знали, что такое дождик,

Лишь чудак какой-то, в длинный плащ одетый,

Продавал здесь зонтики зимой и летом

Господа, купите зонтик,

Синий зонтик, желтый зонтик,

Красный зонтик, белый зонтик,

Зонтик может пригодиться вам...

А зонтики были вроде бы и не нужны, никто не покупал их.

Но однажды полились дожди - быть может, те самые знаменитые львовские дождички.

Вспомнили тогда все о торговце старом,

Бросились искать его по всем бульварам,

Но исчез художник со своим товаром,

Стало очень грустно в городе том.

Господа, купите зонтик,

Синий зонтик, красный зонтик...

Бесхитростная песенка об искусстве, о львовских художниках, чьи творения защищают город от душевного ненастья, от серости будней.

Один из них - фотомастер Роман Ратушный, добрый гений этих улиц, домов, площадей, для которого облик Города и дорог, и непознаваем, и прекрасен. Порой кажется, город играет с ним в некую игру: вот-вот среди множества снимков, на одном из них, на очередном, вот этом - приоткроется некий занавес и явит взору некую константу изменчивых ликов. Вот она, истинная сущность Города, вот она... или - здесь?..

И ускользает исподволь, оставив частицу себя где-то рядом с юной парочкой, летящей по мостовой, с улыбчивыми детишками на трамвайных колеях, в уголке итальянского дворика, или стройном ренессансном куполе Успенской церкви и башни Кориякта, соседствующих с Доминиканским костелом эпохи барокко...

Роман Ратушный стремится запечатлеть на пленку дух Львова, миг городской жизни, исполненный правдой и мудростью, и светом, идущим изнутри. Эстет, ценитель гармонии, он ищет простоты выражения. Его стиль можно назвать лаконичным, лапидарным - что-то от мастеров эпохи ретро. Кадр, скупой на детали, обычно насыщен у него информацией, глубинным смыслом, даже если экспрессия сведена к нулю. А уж подтексты мы любим читать - тем более нравятся фрагменты-намеки, фрагменты с лукавинкой.

Есть в работах Романа и тонкий юмор, и добрая улыбка человека ВИДЯЩЕГО, и мягкий лиризм, и просто - любование, очарованность: «остановись, мгновенье»...

Мастер этот - добрый мастер, душа его сродни душе чудака, не расстающегося с разноцветными зонтиками, ибо уверен он в простой и древней истине: спасет-таки мир красота, спасет. И так же, как по осколкам собирает он душу Города, так же пытается собрать лик Красоты нетленной в женских мимолетных образах, угадывая в них все тот же странный свет... У львовянок - особая стать. Сколько легенд о роковой любви прячут эти улочки.

...Когда-то давно в купеческий Львов из дальних стран приехал бедный менестрель. Жители города наслаждались его удивительными песнями, молодые панночки влюблялись в него, а старые солидные купцы дарили деньги. Но менестрель грустил, однако. А причиной печали была гордая красавица, проходившая мимо него на площади Рынок и не обращавшая ни малейшего внимания на бедного менестреля, на его музыку...

Он проследил путь панночки к ее дому. И однажды, осенним вечером, когда капал нежный львовский дождичек, музыкант заиграл под ее окнами печальную мелодию любви. Он играл на лютне целую ночь и лишь под утро замолчали струны, и люди увидели тело менестреля, умершего от любви...

Говорят, с тех пор в глубокой тишине можно услышать, как львовский дождь играет грустную мелодию любви и старый Город грустит вместе с ним. А что же красавица? Неизвестно. Но, видимо, стоили эти гордые панночки и бессмертных творений, и рыцарских чувств и легенд, слагаемых о них. Действительно, чудо, как хороши львовянки - пленяет отсвет знакомого сияния в столь разных лицах, неуловимые отблики тайны, лукавство и гонор, мечтательность и плутовство, суровость и нежность. Романтичные, строгие, доверчивые, игривые, грустные, светлые, странные - так и тянет заключить их в раму. «Нас красота манит и дразнит...» - сказал поэт. А далее добавил, любуясь совершенством и вздохнув украдкой: «Но одиночество - прекрасней».

Быть может, и правда, поэты, художники знают цену отстраненного поклонения красоте. Быть может, знает ее и удивительный чуткий фотомастер Роман Ратушный, открывший нам ее в один из львовских осенних дней. В любом случае - пускай его крохотная мастерская в улочке, прилегающей к университету («мой маленький, мною созданный мир» - определил студию и свои работы Роман) дарит дивный свет старого Львова всем нам. Еще долго.