Гоголь попутал. «Тарас Бульба» — «идеальный» фильм для президента

На экранах Украины «Тарас Бульба» (режиссер Владимир Бортко, соавтор сценария Николай Васильевич Гоголь). «Фильм, которого ждали». Хотя подобный слоган в рекламе отсутствует. Картина эта три долгих года вымучивалась на солнцепеке и под проливными дождями — в Каменце-Подольском, на Хортице, в Киеве, в других здешних местах. Приличные творческие силы были брошены и коням под ноги, и на копье, а некоторых даже в Варшаве на крюк подвесили толпе на радость. Бюджет (согласно последним подсчетам) — около 20 млн. долл. А такие деньги, как известно, дружественное государство на ветер не бросает. Итог: опять ОН их всех…

«Ой, чий то кінь стоїть?» Вначале жесткий выговор идеологической машине. «Куда И.Ва­сюник смотрит?», «И чем там В.Вовкун занимается (ведь звание «народная» своей супруге уже вручил своевременно)?»

Оказывается, ежесеансные схватки межгалактических тварей с голливудскими дегенератами — это, пожалуйста, вы законопослушно регулируете-дублируете. А довольно-таки вольное кинопрочтение близкого нам по духу и топографии Николая Ва­сильеви­ча как-то государственно «не домыслили» (или кого не дожали?).

И не подсуетились своевременно и качественно подать кино на государственном языке. Дополнительно и подарив бы этому же проекту важнейший для него бонус — аутентичность. Особую мелодично-речевую атмосферу.

Гоголь, создававший свой героический мини-эпос на русском языке (и в 1835-м, и в 1842-м), полагаю, не стал бы сильно сопротивляться. Как не может он юридически оспаривать и многие сценарные вольности в этой же ленте.

Да и сам режиссер Бортко, помнится, еще на этапе рождения проекта громогласно предлагал нам: нате, берите, пожалуйста, создавайте и свою «аудиоверсию», никаких проблем, тем более что в кадре практически «все ваши»!

То, что в мелодике гоголевского текста воспринимается как литературное волшебство, не всегда обретает такой же чудодейст­венный лексический эквивалент уже на экране. Это законы разных жанров. Надо ли объяснять?

И вот (фантазируем) получи эта, совсем не трэшевая лента украинскую звуковую дорожку (кто лучше Ступки озвучит сам себя?); обрети она подлинные живые голоса той поры; появись в этой же картине более сдержанная корректировка громогласно назойливых а-ля гоголевских лейтмотивов «За Русь! За Русскую землю!» (можно бы и поуба­вить пафоса — например «за нашу землю!», все равно ведь наша, «чья» еще?)… А теперь приплюсуем ко всему и основной массив — мастерскую работу всего трудового творческого коллектива, вот тогда… Вот тогда, пожалуй, этот «переосмысленный» «Буль­ба» и стал бы идеальным фильмом для Виктора Андреевича. А пока что это идеальный фильм для Дмитрия Анатольевича.

Там не только для нас, там и для них, президентов. Кони скачут. Избы горят. Рыцарская доблесть «так и норовит…». Первые артисты играют хорошо. Почти каждый удалой казак, падая с лошади, объясняется в любви к Вере и к земле родимой (по версии Гоголя и канала «Россия» — исключительно русской, а если б озвучили наши — было бы соответственно...).

В общем, такой шанс упустили. Такой блокбастер профукали. Такую идеологическую акцию не провернули. Как всегда, впрочем.

Ну а теперь к творческим вопросам…

В чем главные проблемы этого кино? И для данной картины, и для иных подобных экранизаций привычен извечный конфликт — противоречия Духа и Буквы. В данном случае обманного духа Гоголя и прописной кинобуквы Бортко.

Всегда обожая своих авторов-вдохновителей и всегда соблюдая почти каждую их запятую, этот талантливый режиссер на сей раз то ли слукавил, то ли попал в некий «плен», в какую-то гоголевскую ловушку… Так много всего хотелось из сюжета ему выжать, что в итоге на поверхность выплыл лишь жесткий батальный натурализм, оттенив многослойную старинную гоголевскую притчу.

То, что у Николая Васильевича, согласно В.Белинско­му, «поэзия, энергетическая, могучая, как эта Запорожская Сечь», то в данной режиссерской аранжировке — батальная натуралистичная проза. Жестокая проза глазами режиссера XXI века.

Еще заметна откровенная попытка переосмысления древнего сюжета как чисто «исторического» полотна. В России трубят — «исторический блокбастер». Но и это дополнительная проблема режиссера. Поскольку требовать от мифологемного гоголевского текста «исторической» достоверности, извините, здесь либо режиссерский наив, или же программный маркетинговый политход — по заказу телеканала «Россия». Несомненно, это второе.

Материал о диких нравах и высоких порывах XVI века, как известно, вовсе «не документ», поскольку «…содержание его вымышленное, и трудно было бы даже приблизительно отнести его к тем или иным годам, так как сочинитель дозволяет себе в этом случае исторические неверности, например, в начале представляется как бы время Наливайки, следовательно, 1595 год, в то же время признаются существующими в Киеве академия и бурса, тогда как бурса была устроена только в XVII веке митрополитом Петром Могилою…». Это Н.Костомаров.

Бортко же всею мощью своей постановочной армады сознательно отходит от условности, от «сказа», а значит, гоголевской мистериальности, внося в свой фильм российскую былинную назойливость открытого рефрена — «все так и было…».

Было или не было? Так или не так? Друзья, но ведь на то он и Гоголь — известный «минер»-провокатор, — чтобы путать карты, накалять страсти, взрывать землю под ногами у своих интерпретаторов. И частенько выставлять дураков героями и наоборот, когда ему Самому вздумается... Посему и шум этой картине был обеспечен задолго до ее появления. И даже российские иногда демократические СМИ к премьере Бортко проявили просто оглашенную беспощадность. «Недоугодил» разве? Некоторые рецензенты (в частности, на страницах бывшей газеты Б.Березовского) дошли до полного маразма, что вменили уже Гоголю в связи с этой картиной «драматургическое однообразие». Ну а это уже совершеннейшее хамство и допотопное невежество! Это о ком, о Гоголе так пишут? О гение, у которого каждая фраза, сколько бы редакций впоследствии ни появилось, буквально выписана и выпестована — «написана кистью смелою и широкою».

«Драматургическое однообразие» скорее — в сценарной и режиссерской экспликации, в навязчивом месседже, который понятен с первой сцены, лишь Тарас начнет «партсобрание» перед казаками с риторикой о земле русской.

Здесь, с одной стороны, качественная старомодность советской киношколы, представителем которой и является В.Бортко.

С другой же стороны, подход у него к этому материалу с некой виноватой профессорской миной: никого бы не обидеть, всем бы понравилось в Госдуме, всем бы «зачет» выставить…

В фильме вроде задана полит­корректность. Антисемитизмы Гоголя слегка микшированы: «Бей шинкарей!» вместо «Бей жидов!». Правда, украинские субтитры тут же и восстанавливают «справедливость»: «Свобода» будет очень довольна…

Поначалу Бортко пытается как бы пропорционально уравновешивать и количество упоминаний «русской земли» и «ВкраЙны» — в той самой звуковой дорожке. Только уже к финалу, когда в закадровый бой «за родину, за Сталина» вступает голос символа российской пошлятины Сергея Безрукова, эти бои местного значения потеряют всяческую значимость… Почему? Потому что собственною мастеровитою рукою режиссер прошивает ну уже такой триколорный идеологический «шов» (по заказу телеканала «Россия»), что просто грустишь… Собственною рукою — под нож такой материал! И не к тексту Гоголя здесь привязка, не надо. К тому тексту, в котором «национальное» — как ирреальное, как полусказочное. Здесь же — как партийный слоган, четко, ясно, патетично, по методу 25 кадра. Если вспоминать пушкинскую формулу (т.е. оценивать художника по задачам, им же самим поставленным), то задачи, которые выстроил перед собой Бортко… решены в общем-то правильно. С его точки зрения… С точки зрения человека, думающего именно так. Постановщика, верующего именно в это. Члена КПРФ, исповедующего именно то.

«Мелкого не хочется! Великое не выдумывается!» — мучился Гоголь за год до создания «Бульбы». А Иосиф Сталин гораздо позже констатировал: «Только великая цель и рождает великую энергию…» И вот к чему я это? Опять-таки лишь к горькой досаде… Поскольку мощная энергия этой картины (уж совсем не ровня нашему местному кинопейзажу, где как снимут про очередного гетмана, так сразу и цацку им за глупую бутафорию вручай) идет уж в такой разрез с мелкой сиюпартийной целью — в общем, с верноподданнической, что просто руки опускаются… Или это опять Его проделки?

Что из этого фильма останется матери-истории ценно? Глаза Бульбы. Взгляды артиста Богдана Ступки. Колючие глаза, которые в некоторых сценах — а это истинное чудо лицедейского мастерства — всегда в полумиллиметре от слез. Прекрасна сцена прощания с Остапом. Не беспощадный натурализм тут потрясает (уж так поиздевались над бедным, что даже Гоголь вздрогнул бы…), а сдавленный его крик — «Добре, синку…». Ступка несет в этом фильме тему мужественной обреченности. Когда долг превыше всего, когда внутри разрывается сердце — но знать об этом не должен никто. Ах, если бы не эта идеологическая «виньеточность», был бы просто эпический сказ об Отце и Детях… О храбром сердце, которое «пополам». И, поверьте, хватило бы.

Местами Ступка вроде даже приглушает возбужденный пафос Бортко. И играет в Бульбе, естественно, не знак, не героическую доктрину, не «партийную группировку», а живого свободного человека. Отчаянного лихого отца, который зажат тисками неизбежности…

Актерский ансамбль вообще украшение этой картины. И здесь Бортко проявляет себя как опытный мастеровитый актерский «угодник», чувствуя дыхание каждого и темперамент каждого. Я на миг сравнил, как артисты играют «про историю» в нашем недавнем «Богдане Хмельницком» (в стиле оголтелой вампуки) и в нынешнем «Бульбе» — так и вздрогнул сразу же от несопоставимости. Голос каждого здесь слышен, глаза каждого въедаются в твою душу. Великолепны эпизоды у Леся Сердюка, у Ады Роговцевой (ее Мать на экране лишь две минуты, а про эту женщину и про все ее беды уже все понятно). Хорошо, без всякого нажима работают Сергей Дрейден, Владимир Вдовиченко, Игорь Петренко… И все «было бы», «если бы да кабы…»... Николай Васильевич, ну, может, хватит уже, с неба глядя, издеваться…? Тут и без ваших проделок — одни «блокбастеры».