Фемины страдают всерьез… на экране

Женщина всегда права! Особенно, если эта женщина - кинозвезда первого плана, особенно, если она получает «Оскар»… и особенно, если ее образ становится чем-то большим нежели просто роль в кино. Такое - «большее» - и Мэрил Стрип (в недавней оскаровской позолоте) и некоторые другие актрисы (без позолоты).

Кажется, все могли убедиться: свой «Оскар» за «Железную леди» Мэрил Стрип получила заслуженно. Кто видел - знает. Комплекс «большой актрисы» предполагает особую вертикаль актерской власти в произведении, диктат примадонны (возможно, не всегда осознанный).

Да что распыляться - в «Пулях над Бродвеем» Вуди Аллена все на этот счет сказано. Возможно, Мэрил Стрип и права, картинно скромничая при получении «Золотого Льва» в Берлине: мол, несправедливо как-то - работаем над фильмом все, а слава достается актерам.

Но именно профессиональная игра, убедительный образ или то, что на киноцеремониях называют «лучшей ролью», - главный аттракцион и спецэффект в кино.

Злопыхатели «Железной леди» сошлись на том, что каков ни есть спорный талант режиссера Феллиды Ллойд, а мастерство Мэрил Стрип бесспорно. Именно это мастерство и пробуждает память в попытке отыскать и другие столь же вдохновенные женские образы в кино последнего времени. И почти у всех, пришедших на ум, найдутся общие точки отсчета.

Но об этом позже…

Прямой конкуренткой Стрип в этом году на «Оскаре» оказалась Гленн Клоуз с фильмом «Таинственный Альберт Ноббс». Альберт - имя мужское, и вместе с мужским костюмом носит его женщина, начисто стершая с лица признаки своего пола. Грим старушки Тэтчер, конечно, поразителен, но Гленн Клоуз «обезображенная» до тщедушного гостиничного клопа-официанта, ошеломляет не меньше. В мужчину по фамилии Ноббс, чахнущего над чаевыми и мечтающего об уютном семейном очаге (пусть женитьба и даст ему/ей возможность вырваться только из гостиничного рабства, но не из мужского костюма), веришь безоговорочно. Для Ирландии конца XIX века, в декорации которого помещена судьба Ноббса, смена гендерной участи была одним из способов выживания для слабого пола. Во времена нынешние трагическое травести актрисы всего лишь ширма, за которой разворачивается высокого класса каммершпиль, драма одиночества и социальной изоляции. Гленн Клоуз вынашивала этот экранный замысел 15 лет, после того как сыграла Альберта Ноббса на сцене. Для столь взлелеянной и продуманной до мельчайших деталей роли фильм, пожалуй, немного тесноват, но Гленн-Ноббс - уже история.

Одиночество общечеловеческое и одиночество женское, а в целом проблему старения и перехода на темную сторону возраста, где ценность живого тепла и человеческого участия становятся во главу угла, препарировал британский режиссер Майк Ли. Рядовым шедевром прошел его «Еще один год» в Каннах-2010, а в украинском прокате и вообще потерялся.

Но если бы вы видели Мэри! Одна из трех главных героев, она воплощение всех горестей и нелепостей жизни. Майк Ли, известный как режиссер актерский, месяцами репетирующий перед съемками, разрабатывает своих персонажей до тончайших деталей. Если не манерой, то на уровне восприятия его творческого метода он чем-то похож на Петра Фоменко: у того так же актеры обманчиво просты и естественны. Мэри, по словам сыгравшей ее англичанки Лесли Мэнвилл, - «сама Жизнь». Столь лаконичное определение далеко не всегда бывает таким точным. «Еще один год» - пример фильма, где магия и состоятельность в актерской игре. Здесь весь ансамбль хорош, но Лесли Мэнвилл больше других повезло с персонажем.

Другой женский образ, мимо которого пройдешь - споткнешься, а потом начнешь неустанно крутить в голове, - звягинцевская «Елена». В связи с ней много написано об обертонах античной трагедии, пафосе жертвоприношения - душу взамен на благополучие детей (комплексе Достоевского «преступление и наказание»…) А в кадре - простая русская баба. Настолько простая и бесцветная, услужливая и молчаливая, скромная и добрая, что черти сами наперегонки бегут, чтобы завладеть такими добродетелями!

Елена - один из самых интересных женских характеров в зазоре между мифом и реальностью. Если речь о душе, непременно всплывает Фауст. Но у женщины и матери другая мотивация. И Надежда Маркина играет эту «архетипическую» мать в рамках бытового триллера, где молчание не многозначительно, но красноречиво, а жест - как то нервное движение кисти, сминающей юбку в момент убиения дорогого (во всех смыслах) мужа, - взрыву подобен.

Концентрация психологизма в этой внутренней империи такая, что разгадывать загадку застывшей в размышлениях над моральным выбором Елены-Маркиной можно бесконечно.

Еще одна мать и еще один крупный план надломленной души в двух не самых, может быть, удачных фильмах, но по праву гордящихся актерскими работами. Первый - о матери, что-то недодавшей своему сыну-убийце: «Что-то не так с Кевином». Тильда Суинтон в главной роли и, как бы ни хромал сюжет, свою роль она доводит до логического конца - до естественного зрительского сопереживания. Что бы ни было с Кевином, ей то за что все это?! Другой -портрет страдания и надломленности - «Черная Венера» Абделлатифа Кешиша. Расовая дискриминация и все тот же XIX век, негритянка на потеху западному обывателю… Кешиш берет на роль реально существовавшей готтентотки Саарти Баартман непрофессиональную кубинку Яхиму Торрес. И пусть это будет первой и последней ее ролью в большом кино - дилетант показывает даже больше предложенного режиссером замысла.

Женщины с разбитой судьбой, с искалеченной женской сущностью - образы, осевшие в памяти, наполнены страданием и жертвой. В прямом смысле «хоронит» свое природное начало героиня Гленн Клоуз, трагедия содержанки в «Елене», муки материнства у Суинтон, железная воля в оболочке милой леди у Стрип (а если копать глубже - эта самая воля и Характер в ее немощи), «Еще один год» одиночества у Менвилл… Кстати, Майк Ли - единственный из киносовременников, кому за последние годы удался женский образ без трагичности и разлада. Речь о фильме «Беззаботная» (2008)… В этом есть жуткий парадокс актрис: с годами мудрость и опыт дает им больше возможностей для глубокой вдумчивой игры, но именно возраст невероятно сужает диапазон ролей. И все, что остается, - страдать. К счастью, только на экране.