ЕВРИПИД КАК ЭКСПЕРИМЕНТ

Для древних греков театр был формой гражданского долга; в современном мире постановку античной трагедии могут себе позволить разве что экспериментальные студии-лаборатории. Недавно в Государственном центре театрального искусства имени Леся Курбаса состоялась премьера еврипидовской «Медеи». Спектакль поставил Александр Балабан.

Приниматься за постановку античной трагедии в сегодняшнем Киеве не только сложно, но и рискованно. Среди академических киевских театров только франковцы решились поставить драму Софокла «Царь Эдип», и то лишь пригласив из Грузии режиссера Роберта Стуруа. В театральной среде считается, что современный зритель, развращенный легкомысленным сценическим кичем, не пойдет смотреть унылую трагедию (в самом деле, зачем нагружать психику фатумом, кровным мщением и другими неурядицами, если можно провести вечер, наблюдая ежедневные маленькие трагедии от новейшего демиурга Нагиева?). К тому же постановщики столкнулись с неподготовленностью актеров к игре на софокловские или еврипидовские мотивы, ведь традиция нынешнего театра требует совершенно иных актерских техник, несовместимых с искусством трагедии. Вот и получается, что трагедия находит приют в театральном андеграунде, пройдя печальный путь от общенародного праздника в древних Афинах до экспериментального развлечения театральных интеллектуалов. И ничего тут не попишешь.

В конце концов, каждая эпоха берет от текстов Эсхила, Софокла, Еврипида то, что может в них постичь. Сегодняшний экспериментальный интерес к трагедии — это, конечно, поиск новых интерпретаций давно известных текстов, но вместе с тем и способ саморазвития для театральной творческой среды. Инициатор проекта Александр Балабан считает, что одна постановка «Медеи» развивает театральную труппу лучше, нежели годы работы в репертуарных театрах, по понятным причинам работающих с драматургией несколько иного рода. Воплотить экспериментальный проект на совершенно некоммерческих основаниях удалось в киевском центре Курбаса, более известном как научная лаборатория. Управляемый театроведом Нелли Корниенко, центр уже восемь лет занимается культурологическим исследованием театра, время от времени предпринимая собственные экспериментальные проекты. «Медея» — вторая попытка такого «лабораторного» спектакля. Для его создания была собрана творческая группа из разных театров и даже художественных отраслей. Руководила проектом доктор искусствоведения Нелли Корниенко, научное сопровождение осуществляла кандидат философских наук Елена Левченко.

Спектакль, являющийся экспериментальным по формату, не очень отдаляется от текста Еврипида. Режиссер пытался актуализировать те драматургические моменты, которые зрителю было бы легко соотнести с сегодняшними реалиями. Боль обиженной и обманутой женщины находит отклик у зрителей всех эпох, но со времени написания «Медеи» за ее главной героиней укрепилась слава самой ужасной женщины в истории европейской литературы. Тем не менее, Медея в исполнении Анны Александрович возникает в несколько неожиданном образе жертвы божественного своеволия и человеческого коварства. Медея по Александру Балабану — отнюдь не бездушно-равнодушный монстр, готовый отомстить обидчикам любой ценой; на наших глазах происходит превращение больной от любви женщины в обреченную мстительницу, калечащую судьбы не только близким, но и самой себе. «Я не хочу быть никому судьей, — объясняет свою позицию Александр Балабан. — Задача режиссера — быть адвокатом каждого из своих персонажей». Едва ли древним грекам пришло бы на ум сочувствовать Медее. Еврипида даже обвиняли в нарушении правил трагедии, ведь считалось, что трагедийному герою нужно сопереживать; Медея, убийца собственных детей, не вызывала ни малейшего сожаления в античной душе. Ведь современная культура европейской толерантности учит нас уважению к различным жертвам, меньшинствам и прочим презираемым категориям. Подобная этика позволяет найти оправдание Медее и, быть может, лучше понять ее психику.

Создавая спектакль, авторы настолько погрузились в лабиринты античной мифологии, что им удалось показать жизненность и универсальность описанных древними греками коллизий. Язык «знакового театра» позволяет в камерных условиях творческой лаборатории передать весь масштаб трагедии. Среди интересных семиотических находок режиссера — упражнения актеров с грубыми веревками, которые по ходу действия превращаются из простого элемента одежды в сложные знаки трагической путаницы человеческих отношений. В одной из сцен звучат стихи Михаила Семенко, на первый взгляд, никак не связанные с «Медеей». Найденные режиссером параллели между судьбой известнейшего украинского футуриста и трагедией Еврипида никоим образом не артикулируются в спектакле, тем не менее внутреннее родство этих текстов влияет на зрительское бессознательное.

Дмитрий Лукьянов в роли Ясона, неверного мужа Медеи, играет человека, которого легко бросает по волнам жизненного моря. Он не способен отвечать за свои поступки по олимпийским меркам. Грузинские актеры Владимир Левицкий (царь Креонт) и Лиа Сванидзе (няня) привносят средиземноморское мифологическое обаяние в унылый антураж спектакля. Весьма современный и точный типаж создала Алина Копьева в роли Главки, дочери Креонта. Молодой актрисе Анне Александрович удалось выдержать роль стержня спектакля. Ее актерская фактура резко диссонирует со зрительскими ожиданиями, касающимися внешности Медеи, что позволяет Анне творить нестандартный сценический образ.

Спектакль, который будет показан в центре Курбаса всего несколько раз, является образцом успешной творческой лаборатории — он в одинаковой мере развивает и зрителей, и исполнителей.