Эрик-Эммануэль Шмитт: "Я — воинствующий гуманист"

В рамках фестиваля "Французская весна" в Украине несколько дней гостил Эрик-Эммануэль Шмитт. Мировая знаменитость. Один из самых читаемых и играемых на сцене французских авторов. Создатель таких нашумевших произведений, как "Оскар и Розовая Дама", "Цикл незримого", "Мсье Ибрагим и цветы Корана", "Дети Ноя", "Загадочные вариации". Тиражи его книг исчисляются миллионами, а пьесы с огромным успехом идут на мировых сценах. В одном только Киеве - сразу в трех театрах. А на подходе и четвертый: Молодой театр репетирует "Загадочные вариации".

В эксклюзивном интервью ZN.UA Эрик-Эммануэль Шмитт рассказал о своем отношении к мировым религиям; о сценических версиях своих произведений; прояснил свое отношение к недавнему "паспортному демаршу" Жерара Депардье.

- Мсье Шмитт, интересно, с чем вы ассоциировали Украину до приезда в Киев?

- Украина для меня - своего рода музыкальный пейзаж. Последняя часть "Картинок с выставки" Модеста Мусоргского - "Богатырские ворота". Я будто слышу эту торжественную музыку в оркестровке Мориса Равеля. Каждый раз, когда еду в какую-нибудь страну впервые, представляю ее в виде мелодии.

Нужно сказать, что музыку я слушаю так же много и часто, как пишу и читаю. У меня "музыкальная" жизнь.

- Ваша последняя (по времени) книга - сборник новелл "Двое брюссельцев"… Именно эта книга вышла в период громких дебатов относительно принятия во Франции пресловутого закона о разрешении однополым партнерам вступать в брак и усыновлять детей. Почему взялись за эту тему? Мода?

- О нет! Эта проблема гораздо старше, чем сама мода! Я хотел показать разницу между гомосексуальной и гетеросексуальной парой. Главная сцена - венчание в церкви. Перед алтарем настоящие жених и невеста - парень и девушка, а в глубине собора двое коленопреклоненных мужчин, скрывшись от чужих взглядов, вслед за венчающейся парой повторяют слова клятвы и обмениваются кольцами. Далее я показываю, как каждая из пар сталкивается с различными трудностями. Пара "мужчина-женщина" не в состоянии справиться с проблемой супружеской неверности, тогда как для двух мужчин такой проблемы не существует. При этом они вынуждены мириться с жизнью маргиналов. Для пары "мужчина-женщина" совершенным счастьем является рождение детей. А пара "мужчина-мужчина" живет в полном отчаянии, поскольку иметь детей они не могут. Но вот у гетеросексуальной пары появляется ребенок… И пара "мужчина-мужчина" становится его тайными родителями.

Эта книга сразу "вошла в моду". Но я писал новеллу безотносительно к происходящему во Франции. Мои герои не требуют права вступать в законный брак - они выдумывают свой собственный, такой, каким они его представляют. И обставляют его, словно спектакль.

- Ваши пьесы, ваши тексты ставились во многих театрах разными режиссерами, как знаменитыми, так и начинающими. Случалось ли, что та или иная постановка вам категорически не нравилась, - вплоть до того, что хотелось ее запретить?

- Тот, кто пишет драматургию, должен смириться с тем, что в театре его произведение - это лишь одна из составляющих будущего сценического произведения. Если же автор считает, что текст - это главное и отходить от него нельзя, то лучше вообще не писать пьес.

Драматург лишь принимает участие в создании живого представления. Однажды меня и известного писателя, ныне лауреата Нобелевской премии Жана-Мари Гюстава Леклезио пригласили на передачу к знаменитому французскому интервьюеру Бернару Пиво. В конце эфира Пиво спросил у Леклезио: "Не хотите ли написать пьесу, как господин Шмитт?". "Нет! - ответил Леклезио. - Не хочу, чтобы меня лишали моих текстов!"

А ведь это правда: постановщики, по сути, лишают драматурга его текстов… Леклезио был прав. Но с этой "утратой" необходимо примириться.

С моими пьесами бывало по-всякому. Случались бездарные постановки, подтверждавшие мою авторскую неуверенность в тексте. Иногда я угадывал, и спектакль получался именно таким, как я предполагал.

Меня огорчает, когда спектакль хуже, чем мой текст, но я не делаю из этого трагедии. К тому же, путешествуя по миру, знакомясь с разными театрами и зрителями, убедился: мое мнение не имеет такого уж большого значения. В качестве примера приведу одну из моих пьес - "Либертен". Главный герой, Дени Дидро, работает над статьей для энциклопедии. Его постоянно отвлекают женщины - любовница, жена… После премьеры в Париже зрители были в восторге. "Чудесно!.. Тонко!.. Очень по-французски!.." - вот в общих чертах комментарии парижской публики.

Четыре месяца спустя я оказался на премьере этой же пьесы в Цюрихе, в огромном театре Шаушпильхаус. Он больше, нежели "Комеди Франсез". Я был в ужасе от постановки! Будто нарочно выпячены все слабые места пьесы, монологи произносились почти механически. Для парижанина подобное - сущий кошмар!

Когда спектакль закончился, я быстро выбежал из зала и спрятался в коридоре. Но от зрителей услышал то же, что и в Париже: постановка удалась! Да, мне не понравилось. Но режиссер ставил спектакль с учетом менталитета местной публики и оказался прав.

- И все-таки, какая постановка на основе вашего текста показалась лучшей?

- "Лучших" постановок не бывает. В разных странах одна и та же пьеса может быть сыграна по-разному. Все зависит от национальных особенностей: удачная для Парижа постановка может провалиться, скажем, в Киеве. И наоборот. Наши театральные традиции сотканы из разных течений и имеют разную энергетику. Знаете, когда я бываю в России, чувствую себя буквально на вершине счастья. Для меня российский театр - лучший на свете! Русские играют и сердцем, и головой, и телом. Во Франции же склонны играть преимущественно головой, изредка - сердцем. И практически никогда - телом.

В Германии играют только головой и сердцем, но не телом. А самое удачное сочетание - в Санкт-Петербурге и Москве. Почему? Видимо, нечто славянское…

- Часто некоторые публичные люди совершают довольно-таки странные поступки… Что вы, например, думаете о нашумевшей эмиграции Жерара Депардье, о его "паспортном демарше"?

- Давайте уточним ваш вопрос. Что я думаю о поступке Жерара Депардье или о поступках Франсуа Олланда?

- И об этом тоже…

- Полагаю, что Депардье - несчастный человек. Он страдает. У него затяжная депрессия, длящаяся несколько лет. Однако, потеряв французское гражданство, он не утратил свой актерский гений… Внезапно решив покинуть Францию, он захотел уехать из страны, которая вынесла приговор его сыну Гийому и которую он обвинял в его гибели. Он не сумел этого простить. Конечно, есть и налоговое давление. Но главная причина - сын… Депардье - это Сирано де Бержерак. Если на него нападают, он бросается в драку, пытается нанести удар побольнее. Он эксцентричен, смешон, с сумасшедшинкой. Но за это его и любят!

-С кем из известных актеров Франции вы дружите?

- О! В моей жизни были великие встречи! Еще в 1996-м моя пьеса "Загадочные вариации" была поставлена специально для Алена Делона. Прежде он был исключительно кинозвездой. В той постановке играл также Франсис Юстер. Это ближайший мой друг. Он и сегодня играет в театре, которым я руковожу.

Жан-Поль Бельмондо сыграл в моей пьесе "Фредерик, или Бульвар преступлений". Он заявлял тогда, что прощается со сценой. Но в "прощания" Бельмондо верить нельзя.

Не могу не вспомнить и замечательную актрису Даниэль Дарье, сыгравшую в "Оскаре и Розовой даме" в 86 лет! Это удивительная женщина! Еще моя бабушка смотрела фильмы с ее участием.

Шарлотта Рэмплинг играла Лизу в "Маленьких семейных преступлениях". Жиля играл Бернар Жиродо - прекрасный актер, сценарист и театральный режиссер...

Ах да, Депардье! Специально для него был написан сценарий "Вольпоне". Этот фильм шел на канале TF1. Мне повезло: большие актеры всегда хотели играть в моих пьесах. Видимо, мне удаются яркие образы…

- Вы упомянули театр, которым руководите с недавних пор. Это парижский Театр на Левом Берегу. Что собираетесь там ставить?

- Действительно, "с недавних пор", всего лишь год назад, я стал директором театра. С сентября прошлого года по апрель нынешнего на нашей сцене шла моя пьеса "Дневник Анны Франк". Это сценическая адаптация знаменитой книги. Я этим очень горжусь, ведь долгое время существовал запрет на инсценизацию дневника. А три года назад Фонд Анны Франк, который находится в швейцарском городе Базель, объявил конкурс… Из драматургов выбрали меня. Первая постановка была, разумеется, в Амстердаме, поскольку Анна Франк - национальная героиня Голландии.

В нашем театре за довольно короткий период "Дневник Анны Франк" был сыгран 200 раз! Еще одна наша постановка - музыкальный спектакль "Билли Холлидей". Сценарий писал не я (не подумайте, что забрал себе целый театр!). Но мне всегда хотелось поставить что-то музыкальное. Ведь музыка - моя страсть.

- Практически все ваши книги выходили также в аудиоформате. Скажем, буквально на днях в украинском переводе вышел сборник новелл "Мечтательница из Остенде". Эта книга существует в прекрасном аудиоварианте в исполнении актера Пьера Ардити. Как вы относитесь к жанру аудиокниг?

- Обожаю слушать разные тексты. Аудиоформат прекрасно подходит для моих текстов, ведь я драматург и умею рассказывать. Да, я, скорее, рассказчик, чем романист; практически все мои книги записываются сразу же после выхода. Либо великими актерами - такими, как Ардити, - либо мной. Да-да, большинство моих книг я начитывал сам. Люблю читать вслух, говорят, у меня это получается.

Кстати, книги я чаще слушаю, чем читаю. Могу писать по десять-пятнадцать часов в сутки… И глаза так устают после работы, что иногда перед сном слушаю книги. Словно возвращаюсь в детство, когда взрослые рассказывают детям сказки. Слушаю книги и во время длительных поездок.

- Одно из самых известных ваших произведений "Цикл незримого" состоит из нескольких повестей, по которым успешно ставились пьесы в различных театрах и снимались кассовые кинокартины. Частично цикл переведен на украинский язык. Основное послание этих повестей - сближение религий, всечеловеческое братство. Первая повесть, "Миларепа", написана более пятнадцати лет назад. Как, на ваш взгляд, изменился за это время наш мир?

- Повесть "Мсье Ибрагим и цветы Корана" написана в 1998-м. Уже тогда боялись ислама и путали его с исламизмом. Но такой жестокости и такой ненависти, как сейчас, не было. Моя книга, повествующая о дружбе мальчика-еврея и продавца-мусульманина, уже тогда несла послание примирения. Сегодня, на мой взгляд, тексты "Цикла незримого" более актуальны, чем раньше. И не потому, что текст настолько хорош, а потому, что наш мир стал хуже. Людей раздражают разговоры об идентичности, а экономический кризис этому лишь способствует. Мои тексты гуманны. Они предлагают альтернативу: заменить "страх Другого" на "заинтересованность Другим". А чтобы не бояться, нужно изучать. Страх - это следствие незнания.

Я сам родился в монолитной - с духовной точки зрения - Франции. Ты либо христианин, либо не христианин… Третьего варианта не было. А теперь во Франции проживает около пяти миллионов мусульман. Евреи же (а их всегда у нас было много) испытывают дискомфорт из-за такого обилия исповедующих ислам. А еще надвигается волна буддизма. Не следует забывать и об атеизме, который в последнее время становится воинствующим. Просто поразительно, как современные французы путают светскость и атеизм!

Естественно, в такой многоликой стране нельзя требовать, чтобы все стали иудаистами или мусульманами. Единственное решение - научиться жить вместе. Именно ради этого я и написал "Цикл незримого". Он охватывает все основные религии мира: тибетский буддизм - в "Миларепе", суфийский ислам - в "Мсье Ибрагиме…", христианство - в "Оскаре и Розовой даме", иудаизм - в "Детях Ноя", дзен-буддизм - в "Сумо, который не должен был толстеть", конфуцианство - в "Десяти детях, которых никогда не было у госпожи Минг" (повесть вышла в прошлом году. - И.Р.). О православии я еще не писал…

- Можно ли сказать, что знаменитая европейская толерантность, о которой в Украине много говорят, но не всегда понимают, - это новая религия Европы, новый виток христианства?

- Толерантность уходит корнями не в христианство, а в иудаизм. Ведь именно в иудейской религии понятие "уважение к Другому" является основополагающим. Иудеи обязаны уважать других, христиане - любить. Для меня христиане - это своего рода сентиментальные евреи.

Думаю, толерантность - новейшая форма гуманизма. Я сам - воинствующий гуманист. Когда пишу о религиях, то пишу не как клерикал или верующий, а как гуманист, и религиями интересуюсь лишь постольку, поскольку интересуюсь людьми, а не потому, что пытаюсь познать Бога.

О Боге я, кстати, тоже писал - "Евангелие от Пилата", например, или пьеса "Посетитель".

…Всем нам нужен смысл, все должно обретать смысл - любовь, смерть, болезнь. А смысл всем событиям и явлениям придает человек. Основные же "поставщики" смысла - религии и духовные учения. Отсюда и мой интерес к религиям. О чем думают люди? Каковы их ценности? Во что они верят? А цель гуманизма - активная толерантность. Что же такое толерантность? Это стремление избежать возможных неприятных ощущений при столкновении с Другими.

- А где, по-вашему, находится центр современного гуманизма - в Европе, Соединенных Штатах, Азии?

- Склонен считать, что гуманизм - явление сугубо средиземноморское. Иерусалим плюс Афины… Одновременно иудаизм с его основополагающим для человечества понятием уважения и концептуализация этого понятия в греческой философии. Религии для меня были и остаются главным орудием гуманизации общества. Все религии борются с невежеством и эгоизмом.

Однако я не могу сказать, что гуманизм - то же самое, что и религии. Можно одновременно быть христианином и гуманистом - как я, но смешивать эти два понятия не стоит. Гуманизм не превзошел религию - он, скорее, их светский продукт.

Если вы спросите у философа, существует ли Бог, он ответит: "Не знаю". Спросите у верующего, и он скажет: "Не знаю, но верю, что он существует". Атеист скажет: "Не знаю, но думаю, что нет". Проблема возникает, когда кто-то говорит: "Я знаю!" Так появляется фанатизм. Себя могу определить как христианина-агностика.

- Не так давно, общаясь с одним американским космонавтом, спросил его, верят ли космонавты в Бога? И он ответил, что после полета в космос атеист возвращается на землю верующим…

- Давно известно: сложное устройство природы наводит на мысль о Творце. Это, скорее, не доказательство существования Бога, а дополнительный аргумент в его пользу…