Духовность плоти балета Бориса Эйфмана

Петербургский балетный театр Эйфмана ценят во всем мире. Это поистине «валютный» коллектив в самом позитивном значении слова «валюта». Эйфман - автор более сорока постановок, а «Анна Каренина» - его жемчужина.

Эйфман, следуя Сергею Дягилеву, считает, что публику «нужно удивлять». Ему это удается. Киевским балетоманам давно не доводилось испытывать столь глубокие и яркие впечатления. На нашей балетной сцене почувствовать нечто, выходящее за рамки «ну станцевали, ну подвигались, ну постояли на одной ноге», почти невозможно. В последние годы балет главного музыкального театра страны погряз в рутине, достигнув крайней точки консерватизма. Посмотрим, сможет ли освежить его дыхание молодой руководитель балетной труппы Денис Матвиенко, несколько месяцев назад перебравшийся в Киев из обеих российских столиц. Впрочем, в танцевальной повседневности Киева был момент интересного хореографического поиска труппы Раду Поклитару. Удивительно, но молодому хореографу удалось поставить несколько спектаклей и на главной сцене страны. Впрочем, его очень быстро и привычно «оттерли» от нее наши рутинеры. А отсутствие поддержки на родине привело молодой коллектив к поискам счастья за кордонами...

Язык питерского спектакля - идеальное соединение классической хореографии и стиля модерн. Зрители погружаются в психологический театр, где каждый артист - яркая индивидуальность. Это касается не только солистов - все артисты обладают просто потрясающей, великолепной техникой, естественно сочетающей классическую и современную танцевальную стилистику. И соединяют ее с актерским мастерством. Труппа Эйфмана не стоит на позициях авангардного балета, зачастую бессюжетного, абстрактного, сосредоточенного на самом себе. Ее артисты хранят театральную традицию, рассказывая свои истории современным хореографическим и пластическим языком («Мастер и Маргарита», «Гамлет», «Карамазовы», «Чайка», «Роден» и множество других постановок). Работают на полную мощь, на большом чувственном подъеме, не щадя ни физического, ни эмоционального «живота своего». В Киеве два спектакля танцевали разные солисты: работать с такой эмоциональной и физической самоотдачей два дня подряд невозможно. Поражает внешность исполнителей, обладающих модельными параметрами. И мужчин, рост которых 185–200 сантиметров и выше, и балерин. Это очень красиво, хотя представляется, что так самозабвенно и легко танцевать людям высокого роста не легко. Однако все происходящее на сцене воспринимается как единый порыв, полет, само изящество! Удлиненность линий, грация и одновременная сила - вот внешние данные большинства артистов Эйфмана.

Хореограф сознательно сузил рамки сюжета Толстого. Он отмел обе побочные любовные линии - Долли-Облонского и Китти-Левина, сосредоточившись на главной трагедии. И хотя Эйфман заявляет трактовку образа Анны как «оборотня, погруженного в мир страстей», декларация не совпадает со сценическим решением. Фигура Анны сложна и трагична. В первый вечер танцевали страстная, порочная и страдающая красавица Мария Абашова (Анна), высоченный и благородный Олег Марков (Каренин) и чувственный, мятущийся Сергей Волобуев (Вронский). Героиня Абашовой вызывает сострадание. Облагорожен Каренин, человек, способный на большую любовь, даже сопереживающий изменнице-жене. Хорош противоречивый Вронский с его искренним стремлением защитить Анну от порицания толпы и неспособностью уберечь ее от гибели...

Особую роль играет кордебалет, воплощающий снобизм светского Петербурга, солдафонство окружения Вронского, бездушие карнавальной толпы, сумятицу сознания героини-морфинистки. Потрясающая находка Эйфмана - условный «паровоз», возникающий в начале балета (помните, Анна стала свидетельницей гибели железнодорожника, раздавленного поездом) и затем ее убивающий. Он имеет вид человеческой массы, обряженной в черное, бездушно-механистично двигающейся под электронное сопровождение звуковых эффектов Л.Еремина. Это короткое отклонение от музыки Чайковского, тщательно подобранной и хорошо продуманной балетмейстером. Эйфман ближе к концу постепенно увеличивает эмоциональный напор (второе действие драматичнее первого), помещая хрестоматийные фрагменты Второй, Шестой симфоний, «Ромео и Джульетты». Все компоненты постановки продуманы с большим вкусом: изящные декорации З.Марголина, великолепные костюмы В.Окунева, выразительный свет Г.Фельштинского. И хотя спектакль очень доступен, опирается на эстетику, которую условно можно обозначить «поп-классикой», он пронимает, очищает, возвышает. Публика переполненной Национальной оперы испытала катарсис, слезы, восторг.