ЧТО-ТО ВРОДЕ РЕЦЕНЗИИ

Книгу Александра Бойченко, название которой немного похоже на заглавие этого коротенького очерка, очевидно, стоит взять в руки каждому, кто в нашей стране имеет хоть какое-то отношение к литературе. В определенной мере это рубежная книга, свидетельство того, что есть у нас люди, которых филология изрядно достала, и что они не преминут над ней, любимой, ядовито поиздеваться. Конечно же, столь гиперкритическое явление, как Бойченко, — это, скорее, свидетельство здоровой реакции на кризис, нежели симптом его углубления. Еще несколько спазмов — и наше тихое болото прорвет; а сам господин Бойченко из Черновцов выполняет при этом лишь головокружительно невинную роль мальчика-озорника, бросающего все большие камешки в клокочущее жерло вулкана.

Появление в печати сборника провокационных литературоведческих эссе, в которых вроде по-простецки идет речь об авторах великих и малых, — лучшее свидетельство того, что авангард еще не сдох и находит воплощение в сферах разнообразнейших. У Александра Бойченко есть несколько любимых образов консервативных профессоров и зашоренных студентов (не будем забывать и о домохозяйке с пылесосом), которых он и пытается эпатировать своей «новой программой для филфака». Привыкшей к традиционным лекционно-семинарским курсам личности с неполным-полным-продвинутым высшим филологическим, видимо, придется запастись изрядным терпением, чтобы подавить в себе импульс мгновенного страха за состояние всемирной культуры, если уже такие, «как этот Бойченко», начали ее перелицовывать: «Маючи психотравматичне дитинство в анамнезі та напади «падучої» в епікризі, Флобер навіть думати собі заборонив про одруження. Але не про жінок. Зокрема не про Луїзу Коле, яка, по-перше, була письменницею, по-друге — Музою для тогочасного французького Парнасу, по-третє — коханкою Флобера, добре старшою від свого коханця». Впрочем, думаю, подобные пассажи довольно часто случаются у тех профессоров наших университетов, которых студенты считают «любимыми», — в минуты вдохновения они позволяют себе потрепаться о том и о сем из биографии великих и высказаться в отношении выворотки их текстов. Но чтобы вот так, нагло, написать целый сборник таких вот историек, и то без лишней маскировки, и с такой самоуверенностью?!

Наглость, бесспорно, принадлежит к доминантам стиля Бойченко. Такая конструктивная, здоровая наглость, которая, во вполне ницшеанском духе, дает ему право заявлять: я здесь, и я скажу обо всем, о чем хочу сказать. Единственной проблемой во всей этой бреши может стать неизвестная мне реакция самого Бойченко на наглость, направленную на его собственные тексты. Ведь если он заявляет в своем эссе «Містична ініціаторка», что «Симона де Бовуар — це лернейська гідра фемінізму, котра відкушує голови чоловікам-теоретикам» и что «...найбільше від писань Симони постраждав сам Сартр — цей Геракл-невдаха, котрого боги класичної філософії не взяли на свій Олімп», то мы с полным правом можем начинать задавать ему вопрос, почему он так ненавидит феминизм и чем ему так мил Сартр? Если же господин провокационный автор на миг заикнется, что против г-жи С. де Б. он ничего не имеет и что подобного эссе он вообще не писал, то мы ответим ему, что и Сократ (см. «Загадка Сократа») ушел из жизни ну вовсе не из-за истерик своей жены Ксантипы. Или, быть может, господин Бойченко думает, что у Сократа нет местной подписки и за него никто не заступится? Получается, если нет человека с нами, то из него и делать можно все что угодно? Хорошо, тогда и мы сделаем из господина Бойченко отъявленного антифеминиста. И профашиста из него тоже сделаем. Иначе говоря, где та граница, до которой мы еще только играем с фактами, а после которой начинаем уже себе в угоду их подтасовывать? Если границы нет... то продолжаем цитировать бойченковское же разыскание о С.Дали «Вусатий істерик», где он утверждает, что «чоловік — це тільки невдалий еротичний сон жінки, яка пролітає довкола граната за годину до сніданку»...

В общем, совершенно неприемлем тезис об оправданности фальсификации ради популяризации: вот я могу еще много чего напридумывать для пиаризации Бойченко, но едва ли он будет счастлив, если ему начнут приписывать то, чего он не писал и о чем не думал (прошу прощения, но наши авторы, обращающиеся с «художественной реальностью» как им заблагорассудится — вспомните хоты бы насильническую реинкарнацию, совершенную г-ном Андруховичем в отношении г-на Антоныча, — сами весьма чутко реагируют на попытки критики приписать им что-нибудь для пущего «эхвекта», вот, например, тот же постмодернизм...). Получается, что «кто-то типа автора» себе завещает полную свободу действий, а нам, критическому отродью, оставляет скучный мимезис: дескать, пишите о нас, литераторах, адекватно, углубляйтесь в наши произведения, ничего не добавляйте от себя. Категорически не соглашаемся. Впрочем, мы знаем, Бойченко черновицкий сам критик, и он не такой; уж он бы точно позволил нам кайф «безграничной семиозы» в отношении своих текстов; и то, что мы пока не вычитали между его строк фанатичного глобализма или страстного нацкоммунизма, — это лишь вопрос времени.

Но гносеологической проблемы я здесь и не вижу. Понятно, что даже сочиняя эссе для газеты «Молодий буковинець», Александр Бойченко завещал себе совершенно иную целевую аудиторию, нежели все та же «домохозяйка с пылесосом». Автор книжечки четко знал, что им написанное, как и все написанное в этой стране, будет читать сравнительно небольшая группка все еще интересующихся людей. И что для них будет не столь важно узнать: вот, оказывается, есть такой писатель Генри Миллер. А отреагируют они прежде всего на то, как Бойченко о нем написал (эдакий формалистский подход). То есть Александр Бойченко — это изначально не содержание, а стиль; и стиль у него, я вам скажу, действительно блестящий. То есть перед нами никакой не «конспект лекций» (консервативные профессора и зашоренные студенты вашу книгу, уважаемый г-н Бойченко, поругают, но не прочтут, и не мните, пожалуйста, себя просветителем). «Щось на кшталт шатокуа» — это сборник фантазм-новеллок о разных авторах, призванный долгими зимними вечерами развлекать студентов-гуманитариев, а также тех, кто еще не забыл о своих гуманитарных занятиях. Нет, Бойченко — еще не Евшан и не Чижевский, но он уже успел стать литературоведческим Остапом Вишней; и я лично весьма рад, что подобная личность в нашей литсреде сейчас существует. На филфаке Александра Бойченко «адекватность» — давно изжитое слово, она принесена в жертву гротескной эффектности высказывания; критика тут умерла — торжествует чистое письмо.

Вообще-то, самое худшее, что может случиться с Александром Бойченко, это то, что его острых нападок могут взаправду испугаться все те же консервативные профессора наших вузов. Господин Бойченко уже доцент, а завтра, глядишь, академическая машина, постепенно отступая перед его смелыми наскоками, допустит его руководить кафедрой, дальше — назначит его деканом или облагодетельствует еще каким высоким постом. Так на самом деле съели уже не одного авангардиста — включая самых горластых футуристов. Естественно, состояние дел в сфере наших гуманитарных наук существенно бы улучшилось, если бы Бойченко стал сразу министром образования и при этом не потерял тот заряд юмора, который, как правило, «высшие эшелоны власти» моментально вытравливают. Но поскольку такой радикальный переворот не предвидится, то на пользу господину Бойченко будет, чтобы его постоянно травили и угнетали, книжку его хаяли и подвергли академической анафеме (думаю, было бы даже полезно бросить его в кутузку суток на пять за неуважение к классической описательной филологии) — в таких условиях дух протеста укрепляется, ум обостряется, а критическое перо становится еще более страстным. И Свифт тогда бы получился из Александра Бойченко, злой и нежный, кислотный Свифт.

В украинском современном писательстве, в котором умолкают и могут потерпеть неудачу вчерашние мэтры и в котором амбиция да ранняя похвала наповал убивают способность к самоусовершенствованию молодых, не так уж часто сейчас можно натолкнуться на интересную фигуру «с историей» длиннее, нежели процесс подготовки и издания ее первого опуса. Книга Александра Бойченко не предложение, а уже результат или даже прогноз, и прогноз этот не менее оптимистичен, нежели милая девушка на обложке его книги.

Бойченко Олександр. Щось на кшталт шатокуа. — Івано-Франківськ: Лілея-НВ, 2003.