«Чия земля? Довженкова...»

Студии имени Довженко кино снимать некогда! И некогда им, утомленным солнцем, даже «сходить в кино». Хотя б на чужое. На «волкодавов» каких или на «техасскую резню» — чтобы киноинструкций от успешных товарищей нахвататься. Главная историческая задача этой студии сегодня (в бурную эпоху «развитого гуманитаризма», в чем искренне уверены эстеты на Банковой) — отбивать периодические атаки жаждущих прибрать к рукам жирную землю. Студийную землю. Если не всю — то хотя бы клочок (на задворках). Если не оптом, то хотя б в розницу (в рассрочку).

Цена вопроса — «дикое поле» в центре столицы. Проспект Победы, 17 гектаров непаханого удовольствия. Гектары пока «национальные». И специальным «декретом» защищенные (от месяца декабря 2001 года — по нашему стилю). Но так как законы в этих «осинах» — уже хуже любого дышла, то через месяц-другой, слившись в коалиции, глядишь, настрочат чего угодно. И кому угодно. А там, очнуться не успеешь, как загремит она — земля Довженкова — под фанфары!

Не из сновидений, а из источников, заслуживающих доверия, почерпнул намедни милые сведенья, будто вокруг земли, слезами гениев орошенной, давно платежеспособные «женихи» околачиваются — народные любимцы самых разных предвыборных мастей! А внутри самой студии давно роятся и вовсе трагические опасения. Будто перенесут эту горемычную «фабрику грОз» — к лешему: на задворки, за леса, за реки. В свинарник какой-то. А на Победе победит… Что ж еще тут побеждает? Очередное многоквартирное веселье. У нас только про «бездомных» и думают! Судя по масштабам зодческого уродства.

От неизбежности бессмысленно прятаться — даже не надейтесь. Скоро и к вам приедет… бульдозер. Подождите чуток.

Самая горячая тема последних дней в пустынных студийных коридорах (с новенькими табличками фамилий маститых режиссеров, которые давно ничего не снимают) — грядущая «стройка века» на «священной земле». Ожидают возведения медиакомплекса. Суперсовременного, гипертехнологичного, с гостиницей (якобы), киноцентром и т.д. Старинные павильоны и памятники Довженко и Параджанову пока вроде бы под снос не попадают. А вот «необжитые территории» на, подчеркну, Национальной студии могут фигурировать в качестве «отступного» одной активной фирме-застройщице — ОАО «Трест «Киевгорстрой-1» им. г-на Загороднего.

Процесс давно пошел. «Архитектурную аранжировку» тщательно готовила сама Лариса Скорик. «Вира! Майна!». А не «Мотор! Съемка!».

«Ты помнишь, как все начиналось?»

Чтоб не утомлять дорогого читателя «повестью временных лет» (деталями судебной тягомотины вокруг студийной территории), сразу же возьму да как воспою… Песнь песней! Персонально Николаю Павловичу. Да уж, наломал дров и «закалил сталь» известный режиссер и крупнейший академик земли украинской. И еще, что существенно, экс-директор главной студии страны.

Еще в сентябре 2000-го, рыдая над «квартирным вопросом» (который испортил всех его студийцев), г-н Мащенко взял и подмахнул один роковой договор. И согласно тому документу трест «Киевгорстрой-1» мог чувствовать себя на студии как дома. Хочу строю — хочу снимаю. «Вибив двері — сам вставляю!»

Может, тогда, за слезами праведного сочувствия «бездомным» студийцам, г-н Мащенко так и не разобрал, «что» подписывал? Ведь студии-то статус «национальной» был предопределен не без его ходатайств. А какие ж тут, извините, стройки? Это же не частные угодья, где хоть коров паси, хоть небоскреб возводи, а вроде как наши с вами гектары — национальные, общественные, народные.

...Это то же самое, если б Ступка или Резникович в прекрасный день надумали уже в своих «национальных» храмах обустраивать квартирные надстройки над театральными крышами, чтоб утешить там бесприютных лицедеев (если такие еще остались в этих сытых труппах).

И вот семь лет назад под Довженко заложили мину замедленного дейст­вия! Какой смысл теперь вспоминать декабрь 2001-го, когда постановлением Кабмина комплекс студийных сооружений был объявлен «памятником истории национального значения», а вся территория — «землей историко-культурного назначения». И что ж теперь сетовать (задним числом), если по этим золотым гектарам мог принимать решение Кабмин (и его транзитные рулевые). «Строительная» драма начиналась с элегичного эпилога: «Птичку жалко!» А затем в сюжете стала пробиваться настоящая классическая риторика из «Ста тысяч» Карпенко-Карого: «Чия земля?..» То-то же.

В драме стали появляться новые участники. Например, ООО «Элит­инвест». Впоследствии и домик вырос на улице Молдавской.

Чуть раньше — 29 ноября 2001 года — на свет Божий рождается дополнительное документальное «объяснение в любви», подписанное г-ном Мащенко. И согласно уже этому тексту, «Киев­горстрой-1» «в счет квартир, которые будут принадлежать студии в домах, построенных трестом на ее же территории», передает киностудии три квартиры общей площадью 150 квадратных метров (это ключевой пункт раздора).

Какой теперь-то спрос с «Киев­горстроя»? Для них что эта территория, что та — чистый бизнес. «Вира! Майна!» — и вперед! Не получилось в начале нового века чего-то, так за трестом же люди серьезные. Своего не упустят — в любом парламентском созыве. Ведь так поступают все. Отдельные партийные СМИ намедни даже раскопали таинственные «архивы», которые пролили свет на один из силуэтов сюжета. Некоторые члены наблюдательного совета этого популярного треста, оказывается, были тесно связаны с ОАО «Укргазбанк», с которым в свою очередь тесно связан г-н Горбаль — один из вождей «Регионов». И здесь, разумеется, никаких намеков, а только контекстуальное цитирование.

И вот так — почти шесть лет (с творческими каникулами) — все еще продолжается дружеское братание студии с «Киевгорстроем-1».

Кульминация «обменов любезностями» — недавнее требование строителей уже через суды взыскать со студии Довженко почти полтора миллиона гривен «убытков» (это стоимость тех самых отданных трех квартир) и еще одиннадцать миллионов «упущенной выгоды», которой вовремя не воспользовался трест.

Уж как вычислялась «выгода» — предмет диссертации для Софьи Ковалевской, а не для нас, обычных землян. Впрочем, суть проблемы эта арифметика не меняет. Студия-то проигрывает один суд за другим. А призрак бульдозера — не полуночный триллер.

И грядущая (возможная) стройка на студии новейшего крупнейшего медиакомплекса (который, полагаю, должен быть «имени Мащенко») — теперь «мировое соглашение». Чтобы и вашим, и нашим. Чтобы и мне, и тебе — хорошо.

Правда, не знаю как вам, друзья, а мне отчего-то хочется дернуть гранату: «Так не доставайся же ты никому!..» Покуда «техасская бензопила» не добралась до довженковских яблонь.

«Скованные одной цепью»

— Владимир Алексеевич, вам ведь не впервой бунтовать на студийных баррикадах. Помню, с Приходько вы воевали. Теперь «под раздачу» новый — весьма уравновешенный — директор попал.

— Мне не так давно пришлось отбить шесть исков. После того как Приходько пытался меня уволить. Но я был восстановлен. И теперь собираюсь подавать иск уже на самого Приходько!

— Подождите-подождите, но Виктор — это ведь уже спетая песня. У него давно своя студия.

— А я собираюсь подавать иск за превышение полномочий… За массовые увольнения с целью обанкротить студию, уничтожение семнадцати цехов, включая цех обработки пленки… За разоренный театр киноактера, который мог бы процветать. За уничтожение библиотеки, которую даже во время войны эвакуировали в Казахстан…

— Может, вы горячитесь излишне? Ведь, уверен, не было же у него цели…

— Цель была единственная — уничтожить Национальную киностудию! А потом построить на наших костях свои офисы для съемок мыльных опер. Сверхзадача — это массовая застройка семнадцати студийных гектаров в центре города. А ведь стоимость каждого гектара — не менее двух-трех миллионов долларов! Куш что надо! Во времена Приходько «успешно» продолжался развал киностудии. «Дело Мащенко» жило и побеждало! Был разогнан персонал. А новый директор — Игорь Ставчанский — на мой взгляд, сейчас прекрасно сосуществует с Приходько. По крайней мере, за всю ту разруху бывшему директору претензий не предъявляют. Скорее наоборот: Приходько процветает как в своих помещениях, отремонтированных за счет студии, так и в новых павильонах, где он снимает про Мухтара и Махно. И Николай Павлович Мащенко процветает. Он себя замечательно чувствует в якобы подаренной президентом шикарной квартире в элитном доме на улице Ковпака. А по некоторым версиям, ее стоимость — более миллиона долларов! Как вам? И, кстати, Приходько — «верный ученик» Мащенко, о чем сам Николай Павлович говорил в своем интервью. И уж впоследствии совершенно «загадочное» явление на студии Игоря Леонидовича Ставчанского — нового директора. Контракт ему подписал и.о. министра культуры, который был назначен лишь на день. И не с этой ли целью?

— Вы так смело «наезжаете» на людей. А доказательства-то есть?

— Я был вынужден их собирать. Так как и раньше доказывал в судах, что сам не верблюд. «Общение» с такими личностями, как Приходько, Мащенко, экс-депутат Гаврилюк, — бесследно не проходит.

— Теперь вы наводите тень на плетень, намекая, что уже и новый директор «Федот, да не тот?» А кто же тогда вам угоден — где его найти, идеал этот?

— Не могу утверждать, что Игорь Ставчанский напрямую связан с Мащенко и Приходько. Но уж слишком много вопросительных знаков хотя бы по делу одиозного строительства, которое затевает на нашей студии «Киевгорстрой-1». Вопиющий случай: за студийную землю — три квартиры! Причем не в центре, а на окраинах! Но если вначале говорили хотя бы о 2, 3 га земли, которая, может быть, отдана под застройку, то сегодня уже очерчен новый ареал — 4, 3 га. Возможно, договорились? Полагаю, после ряда резонансных публикаций — в том числе на страницах «ЗН» — все-таки постеснялись застраивать студию небоскребами. А решили найти «соломоново решение» — возвести на территории студии Довженко так называемый «медиа-центр»… Только какое отношение это имеет, собственно, к студии, если законодательством запрещено производить подобные маневры?

— Так ведь уже построили один дом, на территории, прилегающей к студии? Почему ж другим нельзя?

— В том-то и дело. Построили — и никто за это безобразие не ответил!

— И все же почему вы так азартно нарываетесь на конфликт с дирекцией? Ведь насколько мне известно, Ставчанский лично вам благоволит, поручает работу в «комитете спасения», чтоб отбивались от атак «Киевгорстроя-1».

— В этом, видимо, хитрость нового руководства. Поручить — поручили, а сами начали обделывать свои дела. И мне уже известно, что Минкульт, люди из окружения Богуцкого, дали «зеленый свет» на позорную стройку на студийной территории. Сам собой выстраивается интересный круг: Мащенко—министерство—новая администрация—«Киевгорстрой-1»… Еще Скорик проект предлагает. Скованные одной целью! Скованный одной «цепью».

— Ой, лукавите, господин Савельев… Тот же Приходько не действовал как ему заблагорассудится, а опирался на художественный совет студии! Тот же Ставчанский постоянно советуется с коллективом. Что ж народ тогда безмолвствует? Или только вы один против?

— Как же… Приходько «опирался»… Только не на выбранный, а назначенный им самим худсовет, в составе которого были Мащенко, Муратов, Гресь, Янчук, Ильинский, Засеев. Эти же лица стали впоследствии и «советчиками» Ставчанского. Они и насоветовали ему завершить начатые еще при Мащенко «художества» — «Богдан Хмельницкий», картины Муратова, два проекта Ильинского… Что там еще? «Запорожец за Дунаем» Засеева. Было еще две-три дебютные короткометражки. Но по гамбургскому счету это творческое банкротство! Этот корабль сознательно хотят посадить на мель. Во всяком случае последние восемь лет только этим и занимаются. А прибавьте к этому еще 8 млн. долга! И студия тут же прикажет долго жить… И будем лишь оглядываться на «старшего брата», где почти тысячу названий в год «выпекают». Для нас же явно уготована иная участь — студия под снос, а на ее месте — новейшая «архитектура»!

«И мы еще споем?»

— Игорь Леонидович, что ж нам, опять Чехова цитировать? Из его «Чайки» крылатую мысль изымать о том, как «попали в запиндю» — уже студия Довженко в связи с «Киев­горстроем-1»? Неужто нет никакого выхода?

— Я могу вам показать десятки документов по этим судам. Вот, пожалуйста, хозяйственные, апелляционные, кассационные… Все это продолжается, как вы знаете, не один месяц и даже не один год. Вот документ — за десять дней надо этот вопрос решить… А если нет — опять будут арестованы наши счета. Что тогда?

— А что? Неужели и после ареста счетов наши самые гуманные суды не проникнутся проблематикой студии, Национальной студии?..

— А куда дальше подавать? После Верховного суда? Разве в Гаагу? Надо знать этот бизнес, эту среду… Хорошо, что они хотя бы не ломают нас о колено. Представители треста все-таки понимают, что это — Национальная студия. И это серьезный вопрос. К тому же предполагаемое строительство — это неохранная зона. И уж если мы говорим, что должен быть выход из судового тупика, что ж, пусть принимает волевое решение Минкульт — и пусть ситуация развивается согласно духу и букве украинского закона!

— У нас сегодня только по «духу» и живут… Где вы «букву»-то найдете?

— Я подчеркиваю и особо акцентирую внимание на следующем: если нет иного выхода и если все судебные инстанции пройдены, что ж… Но пусть это будет хотя бы профильное строительство. Не жилой массив, а только медиа-центр! То есть здания, в которых впоследствии могли бы работать профильные предприятия — телестудии, кинокомпании, кинотеатр… Тогда и студия получит площади, которые нам, несомненно, нужны. И часть средств пойдет на переоснащение цехов, что тоже будет большим плюсом.

— Слишком радужны эти мечты.

— Опять-таки: возможное строительство медиацентра никаким образом не должно затронуть основные студийные мощности! Это не территориальная сердцевина. К тому же, поверьте, на краю «карты» студии Довженко есть запущенные места, которые и нужно было бы облагородить. А если там появятся новые павильоны или залы, нам же от этого — польза.

— Неужели все невзгоды только из-за тех трех злосчастных квартир, которые когда-то выхлопотал на свою голову Мащенко?

— Я не хотел бы сейчас обсуждать действия предшественников. Тогда, возможно, были свои предпосылки — субъективные. А сегодня те старые проблемы нам, увы, остались в «наследство».

— И никак нельзя оспорить в судебных инстанциях тот старый договор с «Киевгорстроем-1»?

— Как это сделать? Спустя семь лет, что ли? Если хотя бы спустя три года… Но, извините, я тогда здесь не работал. А сегодня мне досталось то, что досталось. Можно кричать, можно проводить манифестации… Но когда арестуют счета, я сомневаюсь, что это сильно кому-то поможет. Безусловно, многие кинематографисты переживают за студию. Я благодарен Роману Балаяну за поддержку. Благодарен многим другим. Тем не менее, проблема пока таки не решена! И из этого тупика нужно выйти с наименьшими потерями. Как я уже сказал, часть студийной территории — это пустыри и их нужно приводить в порядок. И пусть уж лучше там будут медиаструктуры, но только не жилые кварталы… В какой-то степени медиацентр может даже украсить наш ландшафт. И впоследствии арендаторы или владельцы тех новых помещений будут активнее использовать ресурс самой студии.

— Допустим, все так и будет. Так за чем дело? Что вам нужно? Решение суда? Или согласие министра Богуцкого?

— Министерство, как мне кажется, уже согласно на такой вариант. Но прежде нужно прийти к новому адекватному соглашению с «Киевгорстроем-1». Чтобы новый документ стопроцентно гарантировал защиту национальных интересов студии. И чтобы даже через сто лет студия имени Довженко не осталась в накладе. Да, «Киевгорстрой-1» как инвестор имеет право на определенный процент, они могут использовать площади по своим нуждам… И если бы раньше на Молдавской был построен не дом, а павильон, то, полагаю, это работало бы только на усиление студии.

— Если уж говорим о «светлом будущем», то какие предположительные масштабы возможного строительства?

— Это серьезный проект. От 100 до 200 тыс. квадратных метров. Еще раз подчеркну, при эффективности наших соглашений и при их грамотной реализации такой медиацентр мог бы украсить инфраструктуру города — и экономически, и географически. Киносреда может получить здесь свой центр — это и премьеры, и съемки, и презентации, и тусовки. Ту часть недвижимости, которую студия может получить, тоже можно использовать эффективно — либо для производственных интересов, либо для сдачи в аренду.

— А если наш замечательный строитель, не спросив вашего и нашего на то согласия, уже под крышей «медиацентра», под этой гламурной вывеской, со временем начнет открывать бордели, проводить съезды стриптизеров, учреждать «конференции людоедов» — потому что ему так выгодно…

— Поэтому в договоре и должны быть строго и четко определены все позиции. Без всяких условностей: вот построим, а завтра будет видно… На это мы не пойдем! Но ситуацию в любом случае нужно «разрулить», и именно Минкульт здесь должен стать третейским судьей и гарантом, если дело касается договора. Только тогда можно вести разговор. Мне кажется, со стороны «Киев­горстроя-1» есть понимание. Но есть и серьезные юридические споры по поводу отдельных нюансов. Идет борьба. Они пишут определенный пункт — мы его вычеркиваем. Пишем мы — они вычеркивают. Торг идет очень серьезный. Такова реальная ситуация на сегодняшний день.

— Я намедни вычитал, что за три года вашего директорства на студии едва ли не «город-сад» — и 900 тысяч гривен прибыли за прошлый год...

— Это не фантазии. Пожалуйста, можете изучать финансовые отчеты, если есть желание. 2006 год наша студия действительно закрыла с положительным балансом. Что мне, стесняться этого? Этому радоваться нужно. За все годы независимости на студии такое, пожалуй, впервые. Я, возможно, по наивности, с этой радостью прихожу в некоторые высокие кабинеты… Ордена, конечно, не жду. Жду хотя бы поддержки. Однако там — наверху — не до успешных «показателей». Почему-то…

— Но ведь прибыль ваша — арендные деньги в основном?

— Заблуждение! Аренда — 15%. Основное — предоставление профессиональных услуг, обороты от съемок картин. Кстати, я постоянно акцентирую внимание Минкульта на том, чтобы государственные средства шли на государственную студию, а не в частные руки… Ничего не имею против частных студий. Но и у государства должны быть приоритеты. Меня иногда удивляет, когда огромные госсредства смело «заходят» на частные студии, а потом некоторые не могут понять, куда же эти средства «ушли» впоследствии… Когда пришел сюда, то в прямом смысле здесь «висело» восемь незавершенных кинокартин…

— …вы их завершили, значит?

— Да. А что?

— А может, следовало что-то оставить в покое, чтобы почило «в бозе», а не компрометировало студию, у которой и так в последние десятилетия не самая блистательная художественная репутация?

— Вопрос художественных достоинств этих завершенных лент (а среди них — «Хмельницкий» и некоторые другие работы) — это вопрос качества всего постсоветского кино. А у студии есть обязательства производственные! В конце концов, на эти запуски раньше были использованы государственные деньги, были тендеры — и дело нужно было довести до конца.

— Не получается ли, что за грохотом пушек — строительных — нынче не слышно муз — кинематографических? С чем вы собираетесь выходить весной на юбилейные торжества студии — ей 80 лет «нівроку»? Опять с «Хмельницким»?

— С Шептицким. Премьера в марте 2008-го. Смотрел отснятый материал. Костюмы, натура, работа актера Сергея Романюка — все замечательно. Что получится у режиссера уже на окончательном этапе, после монтажа — увидим. Сейчас Анна Павловна запускает у нас несколько дебютов: «Однажды я проснусь», «Мама, я летчика люблю». Готовимся к новому фильму по произведениям Владимира Яворивского…

— Ого! Что-то БЮТ всерьез за кинематограф взялся! По Турчинову снимают в Крыму. Теперь — по Яворивскому на Довженко…

— Режиссер, который будет делать этот фильм, — талантливый человек. И никаких политподтекстов здесь быть не может.

— Ну а какая исходная участь «долгостроев» — того же «Запорожца», «Хмельницкого»?

— Фильмы будут в прокате. И их купят телеканалы.

— УТ-1?

— Не только. Их купят «Интер», «1+1». По «Хмельницкому» шел разговор с «плюсами» относительного того, чтобы сделать из фильма четыре телевизионные серии. Там есть батальные сцены, очень хорошие костюмы.

— Там — извините, что лезу не в свое дело — кроме костюмов есть одна большая проблема — текст, диалоги… Словно рефераты читают в кадре.

— Это уже вопрос к режиссеру. В России, кстати, заинтересовались этой картиной. И Николай Павлович отбыл в Москву обсуждать вопрос дубляжа.

— Ага, понятно, значит они еще не видели…

— Хочу, чтобы вы поняли главное… Если за два года удалось преодолеть экономические неурядицы, то ближайшие годы — время творческого движения...

— А раньше совместить экономику и «движение» не получалось?

— В той недавней студийной ситуации — увы… Сегодня есть принципиальное государственное решение по большому проекту на тему Крут. Предложили несколько сценариев, но все они очень заполитизированы. Трагическая история молодых людей теряется. По этому поводу я говорил даже с Павлом Лунгиным. Возможно, удастся привлечь его к будущему проекту, который должен рассказать о молодых людях, об их миссии в то трагическое время. И так рассказать, чтобы современный молодой зритель ощутил в киносюжете отголоски и своих историй. Нам предлагают также большой кинопроект о крещении Руси. Но без качественного сценария это разговор на уровне идей. Селекция сценариев — одна из важнейших проблем.

— А разве не проблема в том, что в современной кинорежиссуре нет в хорошем смысле ремесленников, а есть лишь трюкачи да демагоги?

— Есть и такая проблема. И, поверьте, она не единственная.