Безумство храбрых

Самое потрясающее, что случается — и с завидной регулярностью — на фестивале, входящем в тройку наиболее престижных кинофорумов мира, это, бесспорно, зрители. Их умоляющие глаза возле кинотеатров, поднятые вверх таблички с просьбой о лишнем билетике. Заполненные залы — десятки залов! На все фильмы, в том числе и те, которые, априори, вроде бы ну никак не могут вызвать массовый энтузиазм. Нет, приходят, смотрят и слушают — не уходя, не выпадая из поля притяжения… Меня, кинофаната, подобное трогало до слез. Кино по-прежнему любимо, интересоваться им, жить им опять стало нормой культурного существования. В столице Германии — во многом благодаря кинофестивалю, проводившемуся уже в 55-й раз.

В последние годы привычно сетовать на консерватизм кино, на отсутствие в нем энергии созидания новых языковых комплексов, новых средств познания, постижения мира. Тихая работа по анализу собственно духовного мира ныне не в чести. У нас в том числе. Вот, уже по приезде из Берлина я принимал участие в телевизионной программе Юрия Макарова «Документ» («Студия 1+1»), и писатель Андрей Курков призывал делать кино, на 90% «мейн-стримовское». То есть фабулярное, с четко очерченной интригой, крутыми спецэффектами и прочими привлекательными для массового зрителя штуками. Кино иного толка понимается как нечто лабораторное.

Кстати Курков был членом большого жюри Берлинского кинофестиваля. Это знак уважения не только члену Европейской киноакадемии «Феликс», но и Украине — без ее присутствия теперь как-то даже неудобно проводить фестиваль. Рассуждая несколько цинично — хорошо бы нам воспользоваться этой ситуацией. Брэнд «Украина» сегодня в моде, а мир таков, что в нем постоянно кто-то в тени, а кто-то на свету. Что бы мы ни говорили о своей европейскости, но для Запада мы, скорее, часть мира восточного, а потому экзотичного. Едва ли не сотню лет назад немец Освальд Шпенглер высказывал предположение, что одряхлевшая западная культура найдет подпитку на Востоке. Западная цивилизация прагматична: ей мы интересны не за просто так, а чтобы собственную энергетику сделать помощнее.

Берлинский фестиваль один из тех, что довольно внимательно наблюдает за украинским кино. Так было во времена, когда отборщиком восточноевропейской программы был блестящий знаток славянских кинокультур Ханс Шлегель, так и сейчас. Бедноват наш кинематограф на предложения, а все же нашелся фильм, и даже для внеконкурсной программы «Форум». Даже — потому что эта программа сориентирована на поисковое, экспериментальное кино. Таким критериям, получается, отвечает картина «Путеводитель» киевского режиссера Александра Шапиро. Появился фильм пару лет назад, когда Шапиро сделал «Цикуту» — на материале довольно мерзком и склизком: социальное дно, всякие там наркоманы и придурки жизненные, на лицо ужасные и недобрые внутри. Комиссия Минкультуры даже запретила «Цикуту» показывать в кинотеатрах… Имела право: воспитанию нравственных чувств фильм явно не способствовал.

Участие «Путеводителя» в Берлинале многие у нас не приветствовали тоже. При этом рассуждали чисто по-советски: как может такое кино представлять нашу великую Родину? Большинство сторонников этой точки зрения, правда, картину не видели, но мнение имели твердое: опять о придурках, снова о том, что мы являемся людьми убогими и третьесортными. Это что же о нас Европа подумает?

Однако руководители «Форума» высказывали вполне определенную надежду, что именно такие фильмы и стоит показывать на фестивале, ибо в них заключена надежда на обновление киноязыка. Мое знакомство с картиной состоялось на ее мировой премьере в кинотеатре «Делфи», исконной «форумской» цитадели. Огромный зал был практически полон. Сразу после начала показа стало заметно, что часть молодежной аудитории была в курсе, чего следует ожидать от фильма (явление удивительное, ибо до сих пор о наших картинах практически не было никакой предварительной информации; здесь она была). Они старательно «тащились» и посмеивались в такт приколам и «хамизмам». Но подобный энтузиазм разделяли не все. Кто так и не смог включиться, потихоньку покидали зал — к концу сеанса он ополовинел. И хорошо еще, что так: понять иностранцу происходящее в фильме довольно затруднительно.

Во-первых, трудности перевода. Персонажи Шапиро говорят почти непрерывно, и все это русскоязычный периферийный сленг. Английский перевод, насколько я могу судить, мог воссоздать лишь часть языкового своеобразия. Во-вторых, намеренно выставленная на экране грязь — и собственно языковая, изобразительная (старая пленка со всеми ее потертостями, обрывами-разрывами) и материально-бытовая: черно-белый захламленный мир, где почти все неисправно и порушено. В слишком длинном введении автор рассказывает о себе: отец некогда уехал в Израиль, а он не захотел, сказался больным, пошел по рукам родственников… Тем самым постигал киевское пространство, этот космос большого города. В котором слишком мало естественного, живого, здорового. И слишком много искусственного, больного, изъясняющегося на таком вот странном, ломаном диалекте. В самом деле — что же это за Украина, стоит ли показывать ее, такую? Да еще в момент, когда окружающий мир в кои веки зауважал нас и даже настроен полюбоваться? А мы ему шершавым языком андерграунда о том, что далеко от витрин.

Ладно, посмотрим, как у других. Главный приз Берлинале, «Золотого медведя», получила южноафриканская картина «Кармен в Халиетше». Британский театральный режиссер Марк Дорфорд-Мей, уже несколько лет работающий в Африке, отважился воссоздать классический оперный сюжет в условиях современной жизни натуралов, тех, кто всегда жил на этих благословенных южноафриканских землях. При этом в фильме звучат всамделишные куски знаменитой оперы Жоржа Бизе, исполненные настоящими оперными голосами. Хотя среда ну уж никак не напоминает оперные декорации — никакой тебе эстетики, все грубо, зримо, предельно вещественно. И сама Кармен в исполнении Паулины Малефане поначалу просто шокирует: эдакая грубезная тетка с большими трудовыми руками африканской колхозницы. Словом, дикая смесь французского с нижнеафриканским… Однако в итоге ощущение свежести: материала, приемов его обработки, пафоса и юмора… Пришел человек со стороны (сторона эта — театр, язык которого все же свободнее, отвязнее) и победил.

Я не мог не спросить у Куркова, что же решило исход голосования в пользу южноафриканской ленты. «Смелость!» — ответил он. Безбоязненность, стало быть, презрение к условностям, к устоявшимся представлениям о том, что можно и чего нельзя в кино. Это урок — не только режиссерский, но и продюсерский. У нас вот испугались, и не дали театральному режиссеру Андрею Жолдаку, известному своими «наглыми выходками», кинопостановку. Ужас, ужас — он героев чеховских «Трех сестер» хотел поселить в современной многоэтажке, да еще и с коровой вместе… Чего только не наговорили и не написали наши записные хранители нравственности и эстетики. Как говаривал Сергей Параджанов, «скучные вы!» и кино ваше смотреть — скучно! Настоящее бесстрашие весело, занятно, в дали зовет — пусть не самые светлые, зато новые, брызжущие энергией.

А уж что тогда сказать про «Капризную тучку» знаменитого тайваньского режиссера Цай Миньляна? (Жюри удостоило его «Серебряного медведя» за яркость художественного поиска, другое жюри — ФИПРЕССИ во главе с российским критиком Андреем Плаховым — признало картиной лучшей в большом конкурсе.) Напомню, нынче это один из самых авторитетных мастеров кино, его фильмы (начиная с картины «Да здравствует любовь!», удостоенной высшей награды Венецианского кинофестиваля около десяти лет назад) неизменно демонстрируют отвагу авторского поиска и нежелание считаться с традиционными условностями. В том числе с теми, которые диктуются национальными традициями. Миньлян делает свои фильмы на материале современной городской жизни — и часто его универсалии поражают точностью в отражении реалий не столько внешней, сколько внутренней человеческой реальности.

Вот и здесь: речь о «симулякрности», о том, что городской человек подошел к опасной черте, за которой начинается уже вырождение — как души, так и тела. Чего мы только не увидели! Как начинается фильм с длинного эпизода секса с арбузом (он добавлен к обнаженному женскому телу в виде недостающего побудительного органа), так и заканчивается столь же длинным половым актом, снимаемом для порнофильма и столь же эпатирующем зрительское сознание. В финале эдакое распятие, состоящее из двух тел, мужского и женского — еще одна симуляция. Возбудиться просто так, естественным порядком, уже никак не получается — любовники расходятся по комнатам и оттуда мастурбируют, кто как может. Он, к примеру, глядя на соблазнительную девку на обложке глянцевого журнала…

А еще тут есть вполне реалистические эпизоды и музыкально-танцевальные вставки, а-ля брехтовские остраняющие зонги. Дикая, дикая смесь всего, а в итоге — очень яркий (и очень тревожный) образ человеческого существования. Это фильм большого художника, пытающегося через встряску, гэг, пантомиму, эквилибристику заставить нас задуматься о происходящем с нами.

Второй по значению приз — Гран-при и «Серебряный медведь» — получил китаец Гу Чанвей за картину «Павиан» — рассказ о жизни рядовой семьи на протяжении 70—80-х. Фильм замечателен как своей продолжительностью (говорят, что в первоначальном варианте картина длилась где-то 350 минут; нам показали «всего» 244), так и тонким, органичным соединением вполне реалистического повествования с языком поэзии. Лучшим режиссером, с вручением той же медвежьей статуэтки, был объявлен немец Марк Ротемуд за фильм «Софи Шолль — последние дни» (исполнительница главной роли здесь, Юли Енч, удостоилась звания лучшей актрисы). Лучшим среди мужчин-актеров жюри определило Лу Тейлора Пуччи из американского «Сосуна пальца» режиссера Пола Вейтца… А вот лента «Солнце» (1945 год, японский император Хирохито в сложнейшей коллизии поражения нации) россиянина Александра Сокурова, вопреки ожиданиям, не получила ничего. Быть может, потому, что ничем не удивила жюри во главе с немецко-голливудским режиссером Роландом Эммерихом?

Таковы вкратце итоги 55-го Берлинале.