БЕЗ МАЯКА В ТУМАНЕ

Н ачнем о экскурса, об-

ратясь к годам доста-

точно давним, когда известнейшие книги об урбанистике - предвоенная «Культура городов» Мамфорда и увидевшая свет вскоре после войны «Париж и французская пустыня» Гравье - были уже густо сдобрены опасениями перед непредсказуемыми последствиями разгула градостроительной анархии. Прогресс в логических построениях, дальнейшая систематизация актуальных проблем и поиски приемлемых решений, казалось бы, должны были подстегнуть оптимизм. В итоге же после провалившейся попытки ограничить на практике безудержное развитие Лондона (1944) настала очередь Токио (1956).

Пойдем дальше. Генеральные планы крупнейших городов мира были пересмотрены, «разъехавшись» по двум путям. Первый - максимальную гибкость директивной схемы - избрали Чикаго и Вашингтон, Гамбург и Париж, Копенгаген, с движением южных и западных зон в стороны Роскилле и Кеге, и Стокгольм - с растяжкой к Упсале и Норчепингу (идею линейного развития вдоль главных транспортных осей, кстати, преподнес еще в 1882 году Сориа-и-Мата в «Ciudad Lineal»). Сорок тысяч служащих «северного центра» Гамбурга обосновались в 7 километрах от городского центра, в Вашингтоне «План 2000 года» предусматривал переброску 600 тысяч (из миллиона) белых воротничков в создаваемые вдоль автотрасс новые пригороды, Парижу было уготовано территориальное разветвление вдоль двух осевых «отростков», рассчитанных на размещение от 300 тысяч до миллиона горожан. На путь другой - широкой децентрализации функций крупного города - прочно встала голландская планировочная система Ранд Штад, распределившая их между Ла Айе (правительство и институты), Роттердамом (торговля) и Амстердамом (финансы). Принцип децентрализации европейских столиц был общепризнан, приспособить же их к лавинной автомобилизации стало возможным лишь путем перегиба в сносе строений и сильнейшего удара по исторической структуре - ощутимая попытка примирить пешехода с авто, включив его в зону массового автодвижения, была предпринята лишь в «Европа-Маркт» (Западный Берлин), «Зергельсторе» (Стокгольм) и центре Камбернолда.

На этом радикализм кончился, вызывая сегодня ностальгический вздох. Нынешний город, являвшийся некогда накопителем благ цивилизации, расценивается за рубежом как источник опаснейших форм загрязнения, трудностей, связанных с «даровой» потерей времени, сегрегацией и стрессом. Спрессовывающая плотность городского населения сопровождается разрушением самой градообразующей структуры - традиционные функции, собранные ранее в компактный «кулак», разбрасываются по зонам, сети скоростного транспорта разрывают город на части, исторические кварталы «размываются» вследствие спекулятивных манипуляций с недвижимостью либо в связи с деградацией перенаселенных районов, попадающих под патронат нищающих социальных категорий. Отсутствие сбалансированности между городом и деревней, усиливающееся за счет концентрации капвложений в городских районах, стимулирует столь мощный взрыв урбанизационных процессов, что таковые режут под корень попытки поддерживать пристойный уровень жизни, - который, в силу невозможности осилить проблемы землепользования, обеспечения занятости и совершенствования транспортных систем, скатывается по социальной и функциональной кривой. Право собственности, основа градостроительного произвола, становится могильщиком демократизации реконструируемых структур - при этом застройка «ведется с удручающим однообразием, которое отбивает у населения охоту к каким-либо начинаниям, периодическая же печать с готовностью преподносит необыкновенные эффекты и неожиданности, а не тщательные попытки фундаментальных решений, подлежащих развитию и повторению.

Любой современный город энергично втягивает потоки информации и населения, энергии и материальных благ - при этом общество свободной конкуренции настойчиво переносит на него принцип принуждения и отчуждения, готовя один нокаут за другим. Немало зарубежных городов стоят нынче на грани банкротства, теряя удирающих в пригороды состоятельных налогоплательщиков и лишаясь правительственных субсидий на модернизацию коммунального хозяйства.

В США напор метрополисов вызвал зияющий провал между старыми городскими центрами и процветающими пригородами, деградацию окружающей среды и паралич коммунальных служб, - крупнейший же банкрот, Нью-Йорк, стал едва управляемым.

В Англии растет перечень безработных «проблемных районов», причем в одном из них, Лондоне, расползаются швы на несостоявшейся панацее в лице городов-спутников. Их кольцо, смяв все прогнозы, отвлекает из столицы лишь 7% рабочих мест - тормозя необходимейшую реконструкцию: без переселения части жителей и эвакуации промышленности за городскую черту требуемого понижения плотности можно ждать до второго пришествия.

Немыслимо растягивается временная взаимосвязь функциональных зон - для многих американцев стало привычным ежедневно убивать три часа на поездку в супермаркет или на стадион и полтора - к месту работы. Расшатывает городские поселения и наднациональная сеть транспортных артерий - воздействие международных магистралей, прорезающих крупные европейские города, иносказательно сравнимо с лавиной или мощным речным потоком.

Потенциально разрушительна возрастающая плотность населения - в Голландии она составляет приблизительно 950 человек на квадратную милю, в США - только 60, однако города Штатов уже перенаселены, причем свыше 130 миллионов американцев сконцентрированы лишь на 10% территории страны (рекорд - нью-йоркский Манхеттен, втиснувший в каждую квадратную милю 70 тысяч горожан)...

Градостроительное планирование, основанное на голых экономических расчетах, не способно решить эти проблемы - неотделимые от подосновы социальной и этической, экологической и культурной. При создании и управлении городскими поселениями на Западе все еще преобладает псевдопланирование, разделяющее с организационной анархией ответственность за принесение архитектурного наследия в жертву интересам частным и государственным, одностороннее субсидирование постройки жилых структур в отдаленных предместьях, толчею административных учреждений и предприятий, захлестывающую миграцию рабочей силы, вымирание сельских центров и питаемых ими культур. Подлинно рациональное планирование - в расценке (для начала) города как системы чрезвычайно сложной, требующей исследования всестороннего и подхода научного.

Современное градостроительство, считают обеспокоенные исследовательской летаргией специалисты, застряло на той стадии, на которой почивала медицина ХVII века, когда врач строчил на авось рецепты, пребывая в полнейшем неведении о принципе кровообращения. Градостроительная наука слишком отстала от других научных дисциплин - ей необходим ликбез в областях социологии и психологии, геологии и физики, экономики и биологии. Теория города, рассматривающая таковой сквозь призму статического порядка, не в силах схватить целиком его сложнейшую суть, спотыкаясь о многообразие частных определений: город - отнюдь же постоянная сумма элементов, это феномен, естество которого опирается прежде всего на фактор эволюции. Требуется тщательная классификация связей причин и следствий - налицо же пока лишь механическая систематизация аспектов явления. К тому же, помимо общей системы законов развития города, свойственной абстрактным построениям, нужна специализация закономерностей для городов различных размеров и функциональных категорий. Познать географические и исторические движущие силы городов - идея правильная и для нынешнего состояния умов характерная, однако ею нельзя замкнуть перечень необходимых адресатов. Современное городское поселение к тому же «насажено» не на одну только «органическую» логику в духе формулы Ле Корбюзье («города - это биологическое явление») - на прицел необходимо срочно ставить семиологию города, системы восприятия и предвидения обжитого пространства.

Концепция города как системы вполне согласуется с общей теорией систем Людвига фон Берталанффи: целое представляет собой нечто большее, чем сумма составляющих элементов, поскольку главная его характеристика - взаимодействие между разнообразнейшими составляющими. Однако преобладающий нынче за рубежом системный подход, справедливо усматривают специалисты, слишком часто концентрирует внимание на подсистемах и подподсистемах, тогда как правильно оценить многозначные проблемы функционирования городов можно лишь на фоне макроструктуры. Трезвомыслящие зарубежные ученые, исследующие суть города, признают, что доселе была задета лишь поверхность явления исключительной сложности. Градостроитель сегодня дотошно регистрирует внешние признаки, детально их анализирует, но не в силах зафиксировать базовые принципы, - методика разработана, но пасует перед разрывом между теоретическими знаниями и реальными возможностями технологического плана. Выход - в переключении усилий с прикладных исследований на глубинное изучение явления. При этом нелишне сопоставительно напомнить, что в области массовых коммуникаций, сходной по характеру с урбанистикой, исследования шли темпами рекордными, - факт особой необходимости, подкрепленный материальными стимулами, стал решающим. Срочность исследовательской «штопки» урбанистических дыр необходима не менее - к тому же время играет против неспешной раскачки и способно поставить неподъемный крест на спасительных идеях.

Города, некогда поднявшиеся на «дрожжах» излишков натурального хозяйства, не раз впоследствии чередовали пики урбанизации с дезурбанизационной разрядкой. Если так, резюмируют зарубежные аналитики, - не является ли абсолютный пик современной стадии городской «туманности» (urban sprawl) одной из форм дезурбанизации? Другой знак вопроса: не приближаются ли города к пределам своего роста или они их уже достигли? В Европе бытует иное предположение: не приведет ли узкофункциональная логика к тому, что американский урбанист Рейнер Банхам, применительно к Лос-Анджелесу, окрестил «послегородской цивилизацией»?

Ответы пока размазываются туманом неведения, но инстинкт самосохранения подталкивает зарубежное градостроительство к энергичным шагам. В этом смысле многозначителен факт начавшегося объединения, под эгидой ЮНЕСКО, усилий междисциплинарных научных групп. Известно, что решение многих важнейших проблем осложняется на Западе отчужденностью профессиональных интересов в условиях, когда успех сулит карьеру (при этом отрицательные последствия «работы в скорлупе» осложняются длительностью засекречивания технологических новшеств). Сотрудничество на равных инженеров и биологов, психологов и географов, экономистов и градостроителей, совмещение быстрейших выгод с долгосрочным экспериментированием и привлечение к вопросам урбанистики сторонников полярных точек зрения - такая база, действительно, способна углубить и расширить понимание решаемых проблем.

А их - бездна. Современные города часто испытывают разрушительный напор сил, неподвластных человеку, из которых одна из наиболее зловещих - землетрясения подобные сан-францисскому 1906 года, уничтожающие людей и строения, разрушающие водопроводы, канализационные сети и стимулирующие эпидемии. Добавим к ним лавины и оползни, ураганы и штормы, наводнения и извержения вулканов, трагедии городов Среднего Запада США на «дороге торнадо», ежегодно снимающих «жатву» во многие миллионы долларов материальных потерь, и мощные снегопады, борьба с которыми из одного лишь Нью-Йорке вытряхивает 50 миллионов долларов в год. Приплюсуем ливни, превратившие 14 августа 1975 года улицы лондонского Хэмстед в бурлящие реки, забившие стоки и устрашившие риском заболеваний, убийственные климатические эффекты городского строительства (подскок смертности при избыточном тепле и влажности, перемене погоды и смоговых штилевых днях), вызывающий дорожные катастрофы густой туман из пыли и дыма. Упомянем и обратную связь между городом и его природным окружением, когда биогеографическая реакция среды на засилье кирпича и известки все больнее бьет по фауне и флоре.

Уважительного изучения требует и геология города. В ФРГ не так давно пришлось, к примеру, приклепывать к скале стальными стержнями 8-этажное здание, спасая от соскальзывания его скальное основание. В Мехико более трех десятилетий прочно стоит, не вызывая опасений, 43-этажный «Латино-Американа», разместившийся же напротив Дворец изящных искусств уже дал трехметровую осадку, красуясь нынче катастрофическим перекосом и опасными трещинами. В канадском Эдмонтоне длина одних лишь тоннелей для отвода сточных вод перешагнула отметку в 112 километров, в Детройте прорезал земную твердь 45-километровый коллектор - и подобные примеры разрушительной активности не редкость. Аналитическая оценка особенностей грунта - дело не шуточное, без таковой строениям грозят, помимо прозаического развала, заносы песками, гибель в морских волнах, провал в вечную мерзлоту.

Очередная головоломка. Еще недавно урбанизация тормозилась способностью прилегающих районов в снабжении города основными продуктами питания - сейчас же эта продовольственная база охватила весь мир. При этом растут затраты на производство, доставку, обработку и распределение продуктов - сам же факт зависимости городов от их поставок издалека подчеркивает явную ненадежность и уязвимость городских экосистем.

Не менее важна и схема использования энергии - что напрямую связано с качеством городского воздуха и уровнем шума, с размерами предприятий и затрачиваемым на поездки временем: многие же аспекты городской жизни вообще не поддаются оценке, будучи не под силу количественным определениям. По мере роста города все чувствительнее упираются в проблемы энергетические, сходные с обеспечением продовольствием, - топливо также должно доставляться из прилегающих районов или импортироваться. В чем разрядка ситуации - пока вопрос, при сегодняшних знаниях впаявшийся в мертвую точку.

* * *

Перечень подобных вопросов, требующих особого осмысления, достаточно обширен и лишний раз подчеркивает: проблемы городов не являются больше компетенцией отдельных научных дисциплин и разделов техники, - размах их таков, что ограничиться в дальнейшем специализированными усилиями означает множить опасные тупики.

Однако их в любом случае не миновать - расслоение общественных отношений и интересов, битвы за недвижимость, земельные и строительные аферы, не способны сгладить ни мероприятия ЮНЕСКО, ни требовательное «SOS» встревоженных голосов.