АНТОЛОГИЯ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ И ЗАВТРАШНЕГО БУДУЩЕГО

Что есть прекраснее, заглядывая в еще непрочитанные страницы, припоминать прошедшие, давно забытые и горячо любимые когда-то дни. Когда мы не были еще загнанными и озабоченными, когда солнце светило ярче и щедрее, когда птицы были чем-то почти фантастическим и оттого таким желанным и любимым. Наши самолеты еще только собирались в дорогу, наши города еще только строились, наши любимые еще росли, а мы сами, пребывая в счастливо-блаженном состоянии, могли только, как молодая поросль, поглощать и впитывать, зная, что когда-то и кто-то придет собирать посеянный урожай.

Действительность, какой бы она не была, всегда присутствовала, как условно-данная реальность с учетом всех происшедших до нас и рядом с нами событий. Выход в иную, нереальную реальность, хоть и предусматривался, но был всегда заморочен привнесенными, и оттого полностью искусственными условиями. И мы сами, как чернорабочие были вынуждены выпутываться из всех завалов и лабиринтов, специально или случайно созданных нами же или кем-то до нас.

Однако счастливая мечта детства, существующая как пароль, условность или правило, неизбежно увлекала нас в сладкие поиски того обетованного рая, который, кажется, был известен и почти доступен еще в прошлой, в юной нашей жизни, где мы, кажется, могли только дотянувшись рукой, вдруг очутиться.

Нереальность и привнесенность - таковы, кажется, пароли картин - миров, Дмитрия Кавсана, мотивы которых, соотносятся пожалуй, лишь с полотнами гигантского, порой титанического масштаба. Параллельное существование множества планов, три из которых предстают в наиболее ярко проявленном виде, лишь подчеркивает тот схематизм и условность «выхода из», за которым казалось бы уже и не намечается больше ничего. Ан нет... Художник оставляет и проявляет. Он почти классичен в своем ренессансном ходе в проявлении изумительного окна-колодца - спасения для душ человеческих.

Буквально в одной картине он сгущает и проявляет почти все человеческие видения и заблуждения, эмоционально не персонифицируя и не окрашивая их. Холодность и замкнутость - вот те спасительные ключи, уводящие невинного зрителя от почти классического и экзальтированного «ах!», элемента ныне чужеродного и скорее враждебного.

Проникновение и произрастание, смешение и динамика, полет и борьба, увлеченность и статика - соединены и нет на одном полотне, но из разных эпох и колодцев, где только вера в разумное и гармоничное начало и объединяет весь этот хаос, который удивительно и планомерно существует в едином временном и плоскостном пространстве.

И очевидно, что когда уже не очень хочется спорить о влияниях и вытеканиях-произрастаниях миров, проблем и взглядов, то глазу, утомленному или не очень, есть ненавязчивая и обычная работа спокойно следить за действием-рассказом, сюжет, которого будет все время меняться и подсказывать все новые и новые моменты, пока, наконец, спокойно не убаюкает даже самого взыскательного зрителя (навевая при этом какие сны?).