УКРАИНСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ: ЧУДО, К КОТОРОМУ ПРИВЫКЛИ 40 ЛЕТ НАЗАД

Сегодня далее старые киевляне не помнят, что передачи нашего телевидения начались 10 марта 1939 года фильмом о XVII съезде ВКП(б). Тех, кто мог себе позволить роскошь смотреть телепередачи, вскоре расстреляли вместе с делегатами съезда, а там и война началась. По-настоящему телевидение Украины заработало в ноябре 1951 года, после того, как вступил в строй построенный телецентр на Крещатике, 26, а на Мало-Подвальной улице - безобразная телевышка, много лет портившая крещатикский ландшафт. Сценарий первой киевской телепередачи был прост: заставка с рисуночком, диктор, кинофильм, диктор, заставка. Фильм назывался «Алитет уходит в горы», он был снят по известному тогда роману Тихона Семушкина с блистательным Львом Свердлиным в главной роли.

То был момент величайшего триумфа украинского ТВ, триумфа, продолжавшегося несколько лет. Никогда больше оно уже не переживало ничего подобного.

Перед большим ящиком с крошечным экраном собирались целые коммунальные квартиры. Смотрели все подряд: диктора, заставки и тест-таблицу. Это было чудо.

Телевизор назывался КВН-49. Придумывая новую телепередачу, группа московских остряков во главе с врачом Аксельродом дала ей название «Клуб веселых и находчивых», имея в виду марку телеприемника. Каждый год в названии программы появлялась новая цифра - КВН-64, КВН-65 и так далее. Поначалу это сбивало с толку: зрители думали, что речь пойдет о какой-то технике.

Когда Киев стал принимать московские программы, звезда украинского телевидения стремительно пошла к закату. Тем не менее, диктор Ольга . Даниленко, спортивный комментатор Фарид Дасаев еще очень долго продолжали оставаться всеобщими любимцами и кумирами. Их узнавали в трамваях, им слали жалобы на протекающие крыши.

Но вот к 60-м годам была в основном закончена установка мины замедленного действия, которая в свое время и сработала, окончательно подорвав не только престиж, но и возможности УТ, требовавшего качественного обновления.

Увы, этого не случилось. Ленинскому Центральному комитету и лично товарищам Хрущеву, а затем Брежневу доложили, что в Украине вступили в строй восьмой, девятый, десятый областные телецентры. Потом их стало четырнадцать. Украинское телевидение растащили по кускам. Вместо того, чтобы строить в областях обычные корпункты с одним-двумя кинокорреспондентами, крепкие секретари обкомов замахивались на сооружения со студийными павильонами, на сложную звуко- и телеаппаратуру, на передвижные телевизионные станции, на штаты редакторов и режиссеров. Всё это тешило самолюбие и давало надежду остаться в благодарной памяти потомков, как «тот, при котором» область заимела собственное телевидение.

На самом деле, это было не телевидение, а прожорливый финансоемкий монстр, который постоянно требовал новой техники, новых фондов, квартир для сотрудников и денег, денег, денег, не давая взамен практически ничего.

Областные комитеты съедали огромную часть ассигнований, выделявшихся Украинскому телевидению Москвой. В результате получалось, что и Киев, и Донецк, и Херсон, и все остальные комитеты сидели на голодном пайке, не имея возможности концентрировать в нужном месте нужные силы, как это делал, например, Ленинград.

На бедное украинское телевидение специалисты не шли. Сработала вторая мина, заложенная прижимистыми идеологами, полагавшими, что идеи коммунизма можно пропагандировать и за так. Денег на ТВ платили мало, гонорары были ничтожными, всем всего не хватало. Работать на таких условиях соглашались в основном неудачники: не прижившиеся в газетах и на радио журналисты, изгнанные из театров актеры и режиссеры.

К сожалению, эта публика создала свои традиции, пережившие эпохи культа личности, волюнтаризма, застоя и перестройки. Творческие кадры УТ просто не представляли себе, как это можно работать иначе, чем московские коллеги. На украинских телеэкранах возникали и бесславно гибли маленькие юрии сенкевичи и ираклии андрониковы, только классом пониже, как и положено любым эпигонам. Звезды украинской советской литературы и искусства на ТВ идти не хотели, хотя на них постоянно ябедничали в ЦК: наши-де корифеи думают только о больших гонорарах, а не о том, чтобы послужить человеку труда, строителю коммунизма.

Вторая традиция требовала тогда и требует сейчас максимальных технических средств для создания минимальной передачи. Режиссерам было чрезвычайно удобно объяснять любой промах отсутствием, например, монтажа. Когда ценой немалых денег и унижений закупили в Ленинграде необходимое оборудование, оказалось, что для полного счастья необходим не монтаж «в режиме остановки», но еще и «в режиме склейки». Затем потребовалось цветное изображение, затем портативная съемочная аппаратура. И так далее.

По самому естеству своему телевидение может функционировать только в демократическом обществе, иначе оно остается техническим фокусом, игрушкой, способом передачи изображения на расстояние. Цензура, которая в Советском Союзе всегда была совершенно дикой, на украинском телевидении приобрела и вовсе уж нелепые формы. Известная поговорка о том, что если в Москве открывают форточки, то в Киеве бьют окна, похоже, родилась именно на Крещатике, 26.

Время от времени представители так называемого Главлита приходили на летучки Гостелерадио, где ошарашивали собравшихся очередной порцией безумных запретов. Не сообщать, сколько людей живет в городе. Не проговориться, какова в нынешнем году урожайность свеклы и зерновых и на каких площадях они посеяны.

Одна главлитовская дама решительно отказывалась разрешать сценарии, где говорилось, что выступающий скажет «о том, что...» Цензоресса требовала дословного текста.

- Но позвольте, - кипятились редакторы, - он не может читать текст в кадре. Он сообщил нам тему, а в какие слова облечет проверенные и утвержденные факты...

- Вот пускай он все это напишет и выучит на память, - был ответ, - а его текст, должным образом завизированный, вы приложите к сценарию.

Примерно так и делалось. К сценарию прилагался текст, а выступающий обязывался воспроизводить его как можно ближе к шпаргалке. В таких условиях всякие разговоры о творчестве воспринимались как издевательство.

Готовую передачу изъяли из программы, поскольку кому-то показалось, что лучи света на заднике составляют подозрительно шестиконечную фигуру. Известный певец Тарас Петриненко может подтвердить этот факт. Тогда он был студентом и вместе со своим однокашником Кириллом Стеценко, ныне известным скрипачом, очень старался спеть и сыграть получше, не подозревая, что все это совершенно напрасно: в программе ребят были украинские народные песни, которые в сочетании с крамольной фигурой на заднике составили опаснейший симбиоз украинского буржуазного национализма с сионизмом. Именно так сформулировал свой запрет один из запрещавших.

Не раз из подобных же соображений снимали с эфира даже передачи «На добраніч, діти!». Например, потому, что на картинке, висевшей над головой деда Панаса, три елочки напоминали, впрочем, весьма отдаленно, трезубец.

- Завжди намагайтеся уникати тієї троїстості! - учил редакторов очередной начальник.

Самого деда Панаса однажды обязали сменить костюм, и старик, отчаянно ругаясь, надевал не традиционную вышиванку, а какую-то жилетку, в которой он был похож на часовщика с Подола.

- Пусть часовщик, лишь бы не петлюровец, - пояснили руководители.

Когда талантливый режиссер Юрий Баранович сделал великолепную передачу о тогда совсем еще молоденькой Нине Матвиенко, запись сочли апологией украинского буржуазного национализма и передачу запретили. Потом стало известно, что некоторые работники телевидения тайком показывали ее кому-то в аппаратной. Виновные понесли суровое наказание, а запись размагнитили.

- Ця Матвієнко як заспіває, так здається, ніби вона ховає Україну, - отмечали борцы за омтимизм.

Многозначительная деталь: хотя во всех республиках СССР правила одна идеология и одна партия, в Москве, в Ленинграде, в Прибалтике (особенно в Эстонии) такого варварства, как у нас, все-таки не было. По уровню своего ТВ Украина стоял: впереди среднеазиатские республик, но заметно уступала прибалтийским, Грузии, Армении, Белоруссии. И, разумеется, России, которая, по сравнению с нами была сказочно богата: слал: своих тележурналистов за границу и покупала им со временное оборудование.

Но чем же брали эстонцы, обладавшие довольно скромными техническими возможностями?

Здесь мы переходим к проблемам, с которыми уже столкнулось новое поколение руководителей, недавно пришедших к рулю громоздкого, облепленного ракушками броненосца, получившего недавно столь же громоздкое имя «Укртелерадиокомпания».

Успех любого творческого коллектива ТВ зависит от двух факторов. Не от техники, хотя она очень важна. И не от денег, хотя людям платить нужно. Успех телевидения зависит от качества местной информации и от того, насколько значительна личность, появившаяся на экране.

Когда случилась чернобыльская катастрофа, люди торопились пораньше уйти с работы, чтобы к семи часам быть дома и не пропустить информационного выпуска украинских теленовостей. Эти новости были усеченными, но все же более полными, чем в программах ЦТ. Большего и не требовалось, качество съемок мало кого интересовало.

Информационно-методический сборник, издававшийся телерадиокомитетом Украины, писал как-то, что не только у киевских, но и у херсонских и сумских теле- и радиожурналистов есть одно колоссальное преимущество перед их самыми именитыми коллегами из СММ, АВС, ВВС и так далее. Наши лучше, чем кто бы то ни было знают, что происходите нашем городе, на нашей улице, в наших домах. Добрая половина всех телерадиопроблем решалась, когда журналисты рассказывали своей аудитории о том, что происходит рядом - нет ничего важнее для так называемого рядового зрителя, слушателя, читателя.

Мне часто и подолгу приходилось беседовать на эту тему с самыми разными журналистами ТВ и радио Украины - от свеженьких выпускников университета до собирающихся на пенсию ветеранов. Все в один голос отвечали: «там», на Западе, нет никаких вопросов с автомашиной, с камерой и монтажом, у них есть сколько угодно кассет с пленкой и вообще они богаты, а у нас со всем напряженка.

Затем, как правило, следовал рассказ о какой-то в самом деле чрезвычайно интересной встрече или необыкновенном событии, свидетелями которых мои собеседники были буквально вчера, но рассказать об этом не смогли.

Но почему? Что мешает нашему журналисту сесть в кадр перед старенькой камерой, положить перед собой на стол тыкву или заржавленную каску, или фотографию и рассказать о потрясающих событиях, связанных с этими предметами? Может, это и не будет так здорово, как у CNN, но это может быть интересно и сенсационно, если, конечно, событие того стоит.

одинаково: нельзя четверть часа удерживать внимание зрителя, ничего ему не показывая, кроме собственной физиономии, потому что это невозможно.

Это возможно. История нашего телевидения знает великолепных рассказчиков, удерживавших внимание зрителя по часу и более. Это не только громокипящий Ираклий Андроников, но и рассудительный Виталий Коротич. Таков был партизанский писатель Петр Вершигора, выступивший перед украинским телезрителем всего раза два на заре нашего ТВ, но выступивший так, что оторваться от экрана было невозможно.

Все эти люди почти не использовали досъемки, им было достаточно собственного таланта.

А как интересно было слушать трех демагогов во главе с Валентином Зориным - ведущим передачи Центрального телевидения «9-я студия». Они тоже работали без кинокадров и спецэффектов,

На это мне отвечали: «Так то же профессор Зорин! Он обладал такой информацией!»

Урмас Отт, человек, плохо владеющий русским языком, выходил на многомиллионную аудиторию тоже практически без использования киноматериалов, на двух-трех камерах и вел длиннейшую беседу, вращавшуюся по сути дела вокруг одного единственного вопроса: сколько вы зарабатываете? Никакой особенной информацией он не обладал. Но миллионы сидели и смотрели, как завороженные.

На это мне отвечали: «Так то же Урмас Отт!»

Совершенно верно: эстонец был личностью. Незаурядная личность и Влад Листьев в подтяжках, позаимствованных у американского коллеги. Личность Владимир Познер со своей нечеткой дикцией. Личности Елена Саркисьянц и Александра Ливанская, которых зрителю трудновато разглядеть, потому что они в основном находятся за кадром...

Личностью на экране был совершенно лишенный лоска и телегеничности профессор Капица с вихром на макушке. Он возникал перед зрителем в передаче «Очевидное-невероятное», глядел птичьим взором в камеру, восклицал «Добрый день!» и вместе с таким же взъерошенным коллегой начинал совершенно непонятный разговор, от которого, тем не менее, тоже нельзя было оторваться.

Давайте проанализируем самые популярные сегодня передачи Останкинской компании, остающейся пока эталоном. Какая особенная техника нужна для бессмертного шоу Владимира Ворошилова «Что? Где? Когда?» Да, у них роскошное помещение, клубные пиджаки и шампанское в хрусталях. Но разве при рождении этой передачи, когда не блистала она ни бокалами, ни вечерними туалетами, ни сказочно богатыми спонсорами, она была менее интересной для зрителя? Она стала роскошной, когда начала привлекать рекламодателей, потому, что была интересной. А интересной ее делал голос невидимого Владимира Ворошилова.

Представим себе Леонида Якубовича без крахмального воротничка и светящихся букв на стене. Все равно передача интересна - прежде всего личностью ведущего-хохмача с его неизменными, но так и не надоевшими «приколами».

Когда-то Гостелерадио СССР возглавлял Сергей Лапин - человек очень интеллигентный и образованный, что, впрочем, нисколько не мешало ему решительно проводить в жизнь установки кремлевской геронтократии. Придя на телевидение, Сергей Георгиевич первым делом объявил, что ему нужны не личности, а работники. Он очень быстро спохватился и в дальнейшем делал ставку именно на личностей.

С тех пор каждая сколько-нибудь стоящая программа из Останкино держится в первую очередь именно на незаурядной личности, человеке, на которого просто интересно посмотреть.

А теперь давайте назовем пятерку-другую неординарных личностей Украинского телевидения.

Валерий Лапикура, велеречивый, вальяжный, невероятно начитанный. У него ужасный характер. Это обстоятельство оказалось важнее таланта, и Лапикура куда-то исчез. Вроде бы работает над новой программой. Зрителю нужно будет снова привыкать к ней, ведущему - снова привыкать к новому зрителю. Получится ли?

Виктор Цыганов, кандидат философских наук, остроумен, блестящий собеседник, говорун. Вел свои передачи нерегулярно, потом тоже исчез, так и не сделав всего, на что был способен.

Людмила Лысенко, красавица, умница, великолепно владеющая украинским языком. Делала «Плеяду», ошибаясь, увлекаясь, черпая бортом волну... И вдруг стала большим начальником - вице-президентом телерадиокомпании. Одним хорошим журналистом стало меньше, одним администратором больше. К счастью, Людмила Александровна оставила обширный вице-президентский кабинет и снова занимается только журналистикой. Но сколько сил и времени ушло впустую!

Маленькие звездочки вспыхивают в студиях коммерческих каналов, в программах с ограниченной аудиторией. Эти люди и их работа заслуживают отдельного разговора, они, наверное, заслуживают внимания и поддержки со стороны нашего государства...

А, впрочем, может, именно со стороны нашего государства поддержки-то и не нужно? Что-то у него не слишком ловко это выходит и сегодня, как не получалось и вчера. Не нужна, наверное, зависимость от власти, которая считает свое телевидение чем-то вроде мальчика на побегушках, «прислугой на всё». В Москве власть тоже не слишком церемонилась со своим ТВ, но там все-таки уважали профессионалов и потихоньку отказывались от мысли, что незаменимых нет. Незаменимые есть, и если вожди этого не понимают, то тем хуже не только для профессионалов, но и для вождей.

Судьба украинского телевидения незавидна. И судьба освободившего свой кабинет вчерашнего председателя Укртелерадиокомпании Николая Охмакевича - яркое свидетельство того, насколько опасно в нашей стране летать вблизи солнца.

У этого человека, наверное, было немало грехов, но никто из его предшественников не сделал для ТВ Украины столько, сколько сделал он. Никто не знал так досконально, как он, весь механизм сложной системы УТ с ее главными редакциями, областными студиями, телецентрами и невероятно сложными отношениями между этими структурами. И мы можем только гадать, чего стоило довести почти до самого конца строительство небоскреба на Сырце, возведенного, с согласия первых председателей Гостелерадио УССР, на оскверненном кладбище, буквально на костях людей.

Последние годы работы Н.Охмакевича на Крещатике, 26, были неслыханно тяжкими. Его травили, как оленя на королевской охоте, где придворные гадают, когда и кто сделает последний выстрел. Трудно сказать, почему перед уходом Никола Федорович произвел ные перестановки и реорганизации в своей системе, еще более ее запутав. Наряду с главными редакциями теперь существуют еще и объединения, чьи функции не определены. Зато вполне определены их руководители, с которыми уже нельзя не считаться.

Новый президент телерадиокомпании Украины пришел в этот хаос один, без команды и без опыта. Проблемы, обрушивающиеся на этого человека, чудовищны. Самая простая из них - заставить работников редакций переехать с Крещатика на застроенные сырецкие могилы.

Более сложны проблемы расширения вещания. Всем очень хочется вещать подольше. Вещать, и никаких гвоздей, как сказал поэт. Вещать днем и ночью. Вещать, перекрывая передачи из Москвы...

Зачем? Может прав был Ильич, когда коснеющим языком диктовал «Лучше меньше, да лучше»?

Теперь, кажется, поздно об этом говорить. Где-то наверху, как и сорок лет назад, принимаются решения, и .украинское телевидение бросается со всех ног исполнять.

Кто будет исполнять? Где взять людей, которые выйдут на экраны и скажут то, что заставит Украину замереть перед своими телевизорами, как сорок лет назад?

Тогда все были потрясены достижением техники. Но к таким чудесам мы давно уже привыкли.