СРАВНЯЕТСЯ ЛИ КОГДА-НИБУДЬ НАШ РОСТ

В последние годы ученые нередко обсуждают различия между мужчиной и женщиной - от всем известных, вроде продолжительности жизни, до недавно открытых - таких, например, как реакция на боль. В 1996-м внимание антропологов было сосредоточено на проблеме, почему женщины выносливее мужчин. В 97-м в центре их внимания оказался половой диморфизм. Вообще этим термином обозначают наличие у особей одного вида двух различающихся по морфофизиологическим признакам форм.

Но ученых интересуют сейчас не все признаки, а только рост и вес. Почему у мужчин и женщин они различны? Многие из ранее обнаружившихся различий непосредственно связаны с тем, что мужчина и женщина играют неодинаковую роль в процессе размножения. Но разница в росте и весе к функции продолжения рода прямого отношения не имеет. Чем же она объясняется? Почему современный мужчина в среднем на 5-12 процентов выше женщины и весит больше на 15-20 процентов? Ответ на этот вопрос, говорят палеонтологи, надо искать в истории человека как вида и в наблюдениях за приматами. Ярче всего диморфизм выражен у горилл и орангутангов: самцы почти вдвое крупнее самок.

У шимпанзе разница меньше: самцы крупнее самок на 35 процентов. Такая же разница, по мнению ученых, была свойственна самым отдаленным нашим предкам - австралопитекам, к которым принадлежала знаменитая Люси, как назвал свою находку американский антрополог Дональд Джохансон.

Люси, ископаемая африканка, жила приблизительно 3,2 млн.лет назад. Роста она была, по нынешним меркам, крошечного - 1 метр 9 сантиметров, а весила чуть больше 26 кг.

Другие скелеты той же эпохи, найденные в тех же местах, позволили ученым представить себе, какими были тогда австралопитеки-самцы. С Люси не сравнить: рост - 1 м 57 см, вес - почти 50 кг. Разница, действительно, как у шимпанзе. Когда же этот половой диморфизм начал уменьшаться? И почему? Все гипотезы, выдвигавшиеся на этот счет, были уязвимыми. Но последние находки в Испании, о которых рассказывается в августовском номере журнала «Sсіеnсе», помогают найти ответ. Группа палеонтологов Мадридского университета во главе с Хуаном Луисом Арсуагой доказала, что пропорция между мужчиной и женщиной у неандертальцев, живших 300 тыс. лет назад, была такой же, как у современного человека. Значит, перемены начались еще до них. Раскопки велись на севере Испании, неподалеку от Бургоса, в горном селении Сима де лос Уэсос, что в переводе означает ни больше ни меньше, как Пик Костей.

Интерес к этим местам вспыхнул у палеонтологов два года назад, когда в пещере близ селения Гран Долина были обнаружены человеческие скелеты и обломки каменных орудий. Оказалось, что пралюди обитали там по меньшей мере 780 тыс. лет назад - намного раньше, чем датировались найденные раньше кости и орудия, свидетельствовавшие о проникновении человека в Европу из Африки. Время колонизации Европы отодвигалось на десятки тысячелетий. Группа Арсуаги нашла в этом году останки 32 существ, живших в период среднего плейстоцена, то есть 300 тыс. лет назад, в другой пещере, недалеко от первой. Это были так называемые гейдельбергские люди. Гейдельбергский человек, считают ученые, предшествовал неандертальцу; неандертальцы же, или пещерные люди, вымерли, как принято думать, совсем недавно - 30 тыс. лет назад.

Полмиллиона лет назад у них с современными людьми были общие предки, но потом большая ветвь разделилась на две части и неандертальское ответвление оказалось тупиковым. Многие ученые считали, что половой диморфизм у неандертальцев и других доисторических людей из европейской семьи был намного больше, чем у Ноmо sаріеns. Теперь, после испанских находок, эта концепция подвергается пересмотру: разницы, как мы уже сказали, никакой не было. Некоторых ученых, впрочем, это не удивило. Эрик Тринкаус, палеоантрополог из университета Вашингтона в Сент-Луисе, говорит, что в последнее время, исходя из собственных данных, он тоже склонялся к тому, что диморфизм у неандертальцев от нашего ничем не отличался.

Все эти данные могут сослужить хорошую службу как при интерпретации очередных находок, так и при решении общих вопросов, в частности вопроса о динамике диморфизма, который тянет за собой целую область социально-биологических проблем, говорит Тринкаус. Возьмем ту же Люси. Ее скелет так мал в сравнении со скелетами других австралопитеков, что некоторые палеонтологи отказывают ей в принадлежности к этому виду. А значит, неизвестно, был ли у них 35-процентный диморфизм, какой мы находим у шимпанзе. Сам-то Тринкаус уверен, что был, но уверенность - это еще не точное знание. Как видим, в интерпретации находки единодушия пока нет. Прямо или косвенно диморфизм всегда связан с поведением в широком смысле этого слова, продолжает Тринкаус. Зная уровень диморфизма, мы можем представить себе социальную жизнь наших далеких предков. Науке известно почти все о нечеловекообразных обезьянах, в частности о гориллах, у которых разница между самцами и самками очень велика. В среде горилл царит моногамия. Самцы борются друг с другом за обладание самкой, и чем крупнее и сильнее самец, тем большим количеством самок он обладает и тем шире в потомстве распространяются его гены.

Так устанавливается преобладание крупных самцов и крупных самок, не исключающее и значительной разницы между ними. 35-процентный диморфизм у шимпанзе того же происхождения, но он меньше, чем у горилл, потому что шимпанзе умеют решать свои матримониальные проблемы без яростных сражений.

Была ли полигамия с нравами горилл у далеких предков Ноmо sаріеns? Была, конечно, но не позже, чем полмиллиона лет назад, считает Арсуага. Гейдельбергские люди, жившие 300 тыс. лет назад, от нас особенно не отличались: мужчины были только на 15 проц. крупнее женщин.

Человек расстался с полигамией и яростной борьбой за партнерш давным-давно, 2 млн. лет назад, по расчетам Арсуаги. Это было как раз то время, когда пралюди начали распространяться за пределы их родины, Африки, и пошли в Европу не только через Малую Азию, но и через Испанию, переплыв каким-то образом Гибралтарский пролив.

В это время у медленно мигрировавших племен эволюционировал мозг, становясь больше и изощренней, а главное, приобретая развитые лобные доли, отличающие человека от приматов. Тогда же быстро совершенствовались навыки обработки каменных орудий. Исследование множества индивидуальных скелетов, найденных в горах северной Испании, позволит, как уверяет Арсуага, разобраться во многих подробностях жизни обитателей этих мест, а также в развитии их мозга, в особенностях их биомеханики и патологии. Арсуага надеется также понять, навсегда ли установились цифры нашего диморфизма или по прошествии тысячелетий они станут меньше.

Тенденция уже просматривается на сотни тысяч лет, даже на миллионы, но это взгляд пока еще в прошлое. Вопрос в том, остановилась биологическая эволюция или нет.

(«НРС»)