НА КРУТОМ ВИРАЖЕ ПОТЕРЯЛИ… НАУКУ

Общеизвестно, что украинская наука еще никогда не была в таком тяжелом положении, как сейчас. Почему это произошло после принятия множества, казалось бы, верных и обоснованных решений правительства о реформе науки, которые были приняты за последние годы? Почему они остались невыполненными? Может быть, реформаторский импульс увяз в бюрократическом болоте? C этими вопросами корреспондент «ЗН» обратилась к члену-корреспонденту НАН Украины, генеральному директору НТК «Институт монокристаллов» Борису ГРИНЕВУ.

— Я думаю дело в другом, — считает Борис Викторович. — Именно первые лица, принимая решения, продуцируют понятные чиновникам сигналы о том, что с их исполнением можно не «надрываться», поскольку принимались они больше потому, что «не принимать было нельзя». И что завтра будут приняты другие, столь же «правильные» решения, послезавтра — третьи. А там, глядишь, и структуру, ответственную за реализацию этих решений, реорганизуют или вовсе упразднят. И спрашивать будет не с кого.

— Похоже, что сейчас создалась именно эта ситуация…

— Да, в результате всех реорганизаций преемственность научно-технической политики утеряна. Эту крайне тревожную ситуацию нужно переломить. Судите сами — в проекте бюджета на 2001 год вовсе не предусмотрено финансирование приоритетных государственных научно-технических программ! Всех семи приоритетов! Сюда входит и «Биотехнология», и «Новые вещества и материалы», и «Здоровье человека», и «Информационные технологии» и «Экологически чистая энергетика»…

— Почему?

— Формально потому, что закончился срок, указанный в соответствующих документах. А фактически потому, что, погрузившись в очередную реорганизацию, никто не позаботился о проведении нового конкурса, определении новых приоритетов и их финансировании. Вот деньги зарезервированы и не были.

— В таком случае для биотехнологии и прочих программ год будет просто потерян?

— Да. И скорее всего, не просто год. Один пример. Наш институт стал мировым монополистом по изготовлению крупногабаритных пластмассовых сцинтилляторов при финансовой помощи государства. Сейчас в ЦЕРНе — европейском центре ядерных исследований возникла проблема радиационно стойких пластмассовых сцинтилляторов. Мы могли бы сделать эту работу. Но без финансирования программы «Новые вещества и материалы» институт не сможет принять участие в этих новых, престижных для Украины проектах.

А это значит, что в ЦЕРН не смогут поехать физики, студенты, не будет новых грантов, докладов на научных конференциях, новых научных связей и обмена информацией. Нам перестанут присылать даже научные журналы. Не будет новых рабочих мест, не придет талантливая научная молодежь. Вся эта цепочка рвется из-за одного росчерка пера! А ситуация в научном мире жесткая — если в следующем году не мы будем делать эту работу, нас вытеснят конкуренты.

— Такие же последствия ожидают и других участников приоритетных программ?

— Естественно. Они тоже не удержатся «в седле» на нынешнем крутом вираже реорганизаций. Этот пример — яркое свидетельство, что для реформирования научной сферы необходимы последовательность усилий, их системность и большое терпение. В них основная причина успеха или провала реформ. Именно эта триада лежит в основе практически всех экономических «чудес» ХХ столетия, включая японское, корейское, а теперь вот и китайское. А набор технологий реформирования сам по себе не бог весь как сложен и давно известен: создание правовой базы, развитие инфраструктуры, совершенствование стимулирующих финансово-экономических мер, поддержка малого технологического бизнеса, развитие международного научного сотрудничества, подготовка кадров для управления инновационными процессами и так далее.

— Чем же вы объясняете такую непоследовательность?

— Может быть, виной тому менталитет нашего человека, жаждущего одним махом, без серьезного анализа решать сложные вопросы? А при первых же затруднениях отказываться от выбранного пути и так же скоро вступать на другой, нередко противоположный первому. Нужны терпение и кропотливый труд, а у нас энергия уходит на рывки, развороты и поиски виновных.

Возьмем за точку отсчета 1997—98 годы. В это время были разработаны и представлены на обсуждение общественности несколько основополагающих документов. Среди них новая редакция закона о научной и научно-технической деятельности, проекты законов об инновационной деятельности, о государственных научно-технических программах, о развитии и защите национальных высоких и критических технологий, проект концепции научно-технического и инновационного развития Украины и еще целый ряд других. В совокупности они образовывали ту основу правовой базы, без которой было невозможно превращение науки в реальный фактор динамичного развития хозяйственной системы страны.

В это же время вопросы научно-технического и инновационного развития обсуждались на заседаниях Совета по национальной безопасности и обороне и Совета по вопросам науки и научно- технической политики при Президенте Украины. В результате был принят комплекс перспективных решений, утвержденных рядом указов Президента и постановлений правительства. Статус Министерства науки вырос, для реализации принятых решений были созданы и начали действовать правительственные и государственные комиссии. Деятельность государственного Инновационного фонда получила новую целевую ориентацию.

— Да, пожалуй, это было время надежд…

— Но начатая работа была прервана в середине 1998 года сменой руководства Миннауки. А в начале 1999 года последовала очередная реорганизация уже самого министерства, обернувшаяся приостановкой всякой деятельности. Вместо реактивного министра появился человек с целями и предпочтениями, так и не ставшими известными научной общественности. Реформаторская работа, затухая, катилась дальше по инерции, а частично и вовсе была свернута. Объем полномочий воссозданного вместо Миннауки Госкомитета по делам науки и интеллектуальной собственности был сужен. Никаких улучшений в научной сфере не наступило…

— …и в 2000 году произошла очередная реорганизация и возникло новое министерство, теперь уже образования и науки. Каковы, на ваш взгляд, его перспективы?

— Давайте поначалу сравним его с министерством по делам науки и технологий образца 1996 года. По чисто формальным критериям — параграфам положений о старом и новом министерствах.

Итак, функции Миннауки-1996: разработка основ научно-технического развития Украины, подготовка проектов законодательных и других нормативных актов по организации и стимулированию научно-технической деятельности, подготовка предложений по созданию инновационной среды, определение общих принципов преобразований в сфере науки, координация создания современной инфраструктуры научно-технической деятельности, участие в осуществлении мер по поддержке малых и средних предприятий в научно-технической сфере, организация и координация международного научно- технического сотрудничества.

Из этого выборочного перечисления следует, что, во-первых, Миннауки замышлялось в качестве ведущего правительственного органа, ответственного за разработку и реализацию государственной политики в сфере науки и инновационной деятельности, и, во-вторых, что у инициаторов такой постановки дела просматривался системный подход к проблеме реформирования. Очевидно, что оба отмеченных обстоятельства входят в число необходимых условий успешности затеваемых преобразований.

— А что говорится в положении о новом министерстве?

— Нынешнему Министерству образования и науки вообще не поручено проводить какие-либо преобразования в научной сфере! Ему положено лишь принимать участие в формировании и реализации государственной политики в сфере науки (с кем принимать? с какими целями? в качестве кого?), готовить предложения (кому?) по приоритетам развития науки, техники и инновационной деятельности, анализировать состояние и перспективы отечественной и мировой науки и формировать вместе с Минэкономики госзаказ на научно-техническую продукцию. Таким образом, вместо органа управления научно-технической сферой Украины мы получили учреждение по анализу, регистрации и учету, а также по выдаче предложений относительно перспектив и приоритетов. Субъект реформирования отечественной науки исчез. Даже разговоры о ее проблемах и перспективах вести стало не с кем!

— На ваш взгляд, целесообразно ли объединение функций управления образованием и наукой в одном министерстве?

— Вряд ли. Тем более что под его опекой оказалось не только высшее образование, но и профессионально-техническое, а также деятельность сети учреждений дошкольного, школьного и внешкольного образования. Образовательная и научная сферы во многом различны по своему содержанию, они ориентируются на разных потребителей. К тому же сфера образования тяготеет ко все большему расширению, вовлечению все большего «числа пользователей», вплоть до охвата всего населения. В ее развитии по-прежнему преобладают экстенсивные факторы. Наука же концентрируется на определенных направлениях, ее фронт в большинстве стран сужается, ее развитие сегодня в значительной мере обеспечивается интенсивными факторами. И еще — за небольшим исключением, в образовательной деятельности оправданно высока роль стандартных подходов и нормированных процедур. А наука относится к наименее формализуемым и нормируемым видам деятельности. Отсюда и принципиально разные требования к организации этих видов деятельности, к подготовке и качествам управленческого персонала.

— Но наука и образование неразрывно связаны между собой и в процессе производства знаний, и в процессе воспроизводства научного потенциала.

— Именно связаны, но не слиты!

— Однако серьезным аргументом в пользу слияния образования и науки в одном министерстве послужил неоспоримый факт, что во многих ведущих странах наука и образование значительно более интегрированы, чем у нас.

— Да, например, в США, где в силу разных причин университетская наука всегда занимала ведущие позиции. Но это уже совсем не так очевидно для ряда развитых стран Европы и для Японии. Наша же высшая школа с начала индустриализации занимает весьма скромное место в отечественной науке, где до недавнего времени были только два полюса. С одной стороны — Академия наук и с другой — мощные отраслевые комплексы Минобщемаша, Минсредмаша, Миноборонпрома, Минэлектронпрома и ряда других министерств.

— Ну, эти полюса подрастеряли былое могущество…

— Но доля вузовской науки за последние годы снизилась еще больше! Если же учесть, что слияние двух министерств — образования и науки — произошло при наличии у них обоих очень острых проблем, то его перспективность становится более чем сомнительной.

— Если следовать этой логике, вполне вероятно, что Министерство образования и науки подвергнется очередной реорганизации. Какой следующий вариант? Передача управления наукой в Министерство промышленной политики, как в России? Может быть, наша многострадальная наука оживет под крылом материального производства?

— Нигде в мире промышленность не поддерживает науку в целом. В большинстве развитых стран доля государственного финансирования научно-технической сферы колеблется от 30 до 50 процентов от общего объема затрат на науку. А главное, сейчас мы очень далеки от ситуации «промышленность — заказчик научных разработок». Наша промышленность сама находится в обморочном состоянии, и ей не до технического перевооружения и инновационной активности. Да и вообще, материальное производство и научная деятельность организуются и управляются разными способами. Неслучайно научные и конструкторские подразделения крупных технологических корпораций Запада административно отделены от производственных, ими управляют разные по ориентациям менеджеры.

— Однако есть масса примеров из нашего недавнего прошлого, когда под руководством одного генерального конструктора эффективно решались как научно-технические, так и производственные задачи.

— Верно, решались. За счет практически неограниченного финансового, ресурсного и кадрового обеспечения этих работ. Но те времена ушли. Сейчас во всем мире наука и производство функционируют в условиях конкуренции за ресурсы и вынуждены искать способы оптимизации необходимых затрат. Я сомневаюсь, что и в России будет толк от слияния науки и промышленности в одно министерство. «Голодное» производство, скорее всего, будет «подъедать» более слабую науку.

— Ваш прогноз?

—…Тотального пессимизма у меня нет. Понимаете, мировая наука — это особое образование, своего рода элитарный интеллектуальный клуб и вместе с тем открытая система. Она восприимчива к новому пополнению, она всегда рада принять талантливых людей. Учитесь, делайте работы, которые будут востребованы, и вас туда примут! Правда, соразмерно со своими знаниями вы попадете на определенную ступеньку строго иерархической лестницы.

Сейчас на некоторых направлениях Украина занимает очень хорошие позиции благодаря уже существующим наработкам. Если же год пропадет, мы, скорее всего, автоматически их потеряем. Конечно, в любой момент можно будет подключаться к новым научным направлениям. Но это очень и очень дорого! Чтобы остаться в этом элитарном клубе, для Украины экономичнее и проще поддерживать и развивать уже существующие достижения.