МОРАТОРИЙ НА ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ или ЗАПОВЕДАНИЕ НИЩЕТЫ?

Проблемы лесного хозяйства и лесопользования постоянно освещаются различными украинскими изданиями. Особое обострение полемики вокруг лесных вопросов в последнее десятилетие наблюдалось дважды: в период принятия «Лесного кодекса» и совпавшего с ним по времени реформирования комплексных лесоперерабатывающих предприятий Карпат, а также после катастрофического наводнения в Закарпатской области. В первом случае дискуссия велась вокруг проблем увеличения в 2—3 раза объемов заготовки древесины, повышения доходности лесного хозяйства (см. «ЗН» от 14 и 28 сентября 1996 г.). Во втором — муссировался вопрос «чрезмерного лесопользования», «катастрофических перерубов в последние десятилетия» (см. «ЗН» от 6 мая 2000 г.). Именно статья «Обкраденные горы», а также недавно принятый Верховной Радой Закон Украины «О моратории на ведение сплошных рубок на горных склонах в пихтово-буковых лесах Карпатского региона» вызвали следующие рассуждения.

«Волны и пена»

По данным журналистских опросов, наводнение в Закарпатской области было признано главным событием 1998 года. Поэтому неудивительно, что причины возникновения паводка, поиск виновных, выяснение роли леса до сих пор обсуждаются в печати. Первая (после наводнения) «информационная волна» изобиловала обвинениями типа: «безответственное варварское отношение к природе привело к трагедии», «методическое уничтожение лесов и растительного покрова обусловило наводнение», «в последние годы карпатский лес рубится не там, не так и идет не туда», «из густого пралеса на склонах гор остались в лучшем случае одиночные стволы, брошенные варварами случайно...» Подобные заявления привели часть наших соотечественников к выводу: «Наводнение в Закарпатье случилось из- за того, что там рубят много леса, продавая за границу древесину».

Преодолеть это ложное убеждение очень трудно. Мало кого интересуют выводы экспертов Национальной академии наук, других компетентных комиссий, которые среди семи ведущих антропогенных факторов паводка недостатки лесного хозяйства поставили на последнее место. Мало кто вникает в расчеты, приводимые лесными гидрологами, где наглядно доказывается, что около 200 мм осадков, выпавших в одночасье на осенние леса, были обречены попасть в реки, разрушая на пути хлипкие мосты, старые подпорные стенки, дороги, а иногда и дома, построенные без защиты прямо возле уреза реки.

Для специалистов является очевидным тот факт, что в последние десятилетия рубки в областях региона уменьшились в 2—3 раза. Например, в Закарпатской области объемы рубок с 1956 года до последнего времени сократились в семь раз. При этом в последние шесть лет расчетная лесосека (т.е. то, что целесообразно рубить по современным научным обоснованиям) недоиспользуется на 30—40% ежегодно. Обусловлено это экономическими факторами, дефицитом техники, запасных частей, горючего, отсутствием лесных дорог. Из-за этого лесозаготовки сосредоточились в более удобных для лесного транспорта, близких к дорогам и населенным пунктам местах. На отдаленных и труднодоступных участках предназначенный к вырубке лес часто остается на корню. В лесах, примыкающих к селам (а чаще всего это т.н. колхозные леса), участились случаи и возросли объемы самовольных рубок, т.е. воровства. Из-за плачевного состояния местной деревообрабатывающей промышленности значительная часть круглого леса экспортируется. Поскольку объемы железнодорожных перевозок в последнее десятилетие существенно сократились, то перевозимые в открытых вагонах бревна еще больше укрепляют обывательское мнение о «вырубании карпатских лесов». За мнением народа чутко следят политики, значительная часть которых сосредоточена в Верховной Раде. Поэтому в предвыборную пору 1999 года появился проект закона, ставящий целью «защитить леса Карпат».

Скажем сразу: предлагаемый вариант закона носил довольно противоречивый характер. Во- первых, очень неудачным было само его название — «Мораторий на интенсивное лесное хозяйство в карпатском регионе». Ведь известно, что лесное хозяйство —отрасль материального производства, в задачи которой, по определению, входит изучение и учет лесов, их восстановление, охрана от пожаров, болезней и вредителей, регулирование лесопользования, контроль за использованием лесных ресурсов. И провозглашать мораторий на интенсификацию перечисленных выше функций недопустимо.

Сомнение вызвала редакция статьи 1, определявшей «приоритетные направления государственной политики к природным явлениям, которые могут иметь отрицательный социально- экономический и экологический эффект...» Наверное, вряд ли стоит строить государственную политику в отношении природных явлений, особенно таких, как землетрясения, наводнения или засухи. Государство, очевидно, может только стараться предотвратить масштабные проявления последствий природных явлений.

Не была обоснована, с точки зрения лесоводства и экологии, предлагаемая в статьях 2 и 5 замена сплошных рубок постепенными. Ведь заключительный прием постепенной рубки по своим технологическим параметрам и экологическим последствиям часто оказывается хуже, чем сплошная. Перейти на систему выборочных рубок в насаждениях, которые подверглись первым приемам постепенной рубки, практически невозможно — для этого нужен более длительный период времени.

В обосновании, прилагаемом к проекту закона, содержались фантастические цифры предполагаемой экономии средств на лесовосстановлении (2,5 млрд. гривен), получившихся из-за завышения стоимости одного гектара создаваемых лесных культур больше чем 1000 раз! Очень сомнительной была норма закона, оставленная и в окончательном варианте, предполагающая «вынос в натуру прибрежных полос и водоохранных зон». К полному параличу отрасли в регионе мог бы привести запрет использования с 2000 года гусеничных тракторов на лесозаготовках.

Такой подробный рассказ о недостатках проекта закона обусловлен тем, что автор «Обкраденных гор» свою статью построил на первом варианте законопроекта. Принципиально не можем согласиться с утверждением, что в 70—90-е годы «стремительно возросли заготовки древесины», и не согласны с намеками на то, что в этот период как раз произошло наибольшее «обворовывание гор». Ведь начиная с середины 60-х размер лесопользования не превышал расчетной лесосеки, составляя 60—75% от среднего прироста. Не склоняясь к идеализации, необходимо сказать о масштабных положительных изменениях тех лет: формировании передовой лесной индустрии, строительстве предприятий социальной сферы, огромных объемах работ по облеснению вырубок, значительных природоохранных мероприятиях.

Мы вполне разделяем мнение о важности и актуальности охранного ведения лесного хозяйства в горных лесах. Мы за увеличение удельного веса выборочных способов рубки, за совершенствование технологии лесозаготовок, за оптимизацию сети природно-заповедного фонда. Однако все эти важные усовершенствования должны проводиться системно, с учетом и паритетом экологических, экономических и социальных факторов.

«Пороки народа почти всегда коренятся в его законодательстве»

Со времени регистрации и подписания закона «О моратории...» прошел год. За это время его текст претерпел многие изменения, рассматривались разные варианты названия («Об усилении природоохранных требований к лесопользованию в Карпатском регионе», «О моратории на сплошные рубки в горных лесах...»). Окончательный документ (в редакции Ю.Костенко, О.Фурдычко, Ю.Самойленко) получил название «О моратории на проведение сплошных рубок на горных склонах в пихтово-буковых лесах Карпатского региона». Однако новое название и год доработки не лишили закон противоречий и существенных недостатков. Наверное, их число даже увеличилось.

Английский историк Генри Бокль считал, что законодатель должен стремиться не к истине, а к целесообразности. Инициаторы закона «О моратории...» этот постулат (по крайней мере, в части лесоводственной и экономической) не разделяют. Судить же о политической целесообразности мы не станем. Рассуждая о таких вещах, невольно выскажешь нечто такое, что кажется ясным как день, но о чем лучше молчать, ибо кроме неприятностей, ничего не добьешься.

Вернемся к анализу закона. В его названии фигурируют пихтово-буковые леса, т.е. смешанные насаждения из двух упомянутых пород. Таких насаждений немного в лесосечном фонде (5—8%). Если следовать букве закона, то его действие должно быть очень ограниченным. Однако по последним сведениям предлагается распространить закон на все буковые и пихтовые леса (т.е. на 25—30% площади лесосечного фонда).

В преамбуле закона, где изложена его суть («установить мораторий на проведение сплошных рубок в высокогорных лесах, в лесах лавино- и селеопасных бассейнов и в берегозащитных участках леса в Карпатском регионе»), содержится дублирование ныне действующих положений «Лесного кодекса», «Правил рубок главного пользования» и «Порядка разделения лесов на группы и категории защитности...». Эти документы утверждены Кабинетом министров, их несоблюдение влечет серьезные санкции. Поэтому непонятно: какой резон было одни повторять, другие — возводить в ранг закона?

Многие специалисты считают нецелесообразным ограничение площади вырубок до 3 га. Конечно, на маленьких лесосеках, расположенных у стен спелого леса, формируются лучшие условия для естественного возобновления. Но как быть с излишней фрагментацией лесов, с простым расчетом? К каждой вырубке ведет т.н. тракторный волок (дорога, по которой стягивают лес). На нем сосредотачивается основной объем эрозии; средняя длина таких волоков в Карпатах составляет 2—2,5 км. Если лесосека одна, площадью 6 га, то и волок один, если же лесосеки две по 3 га — количество волоков возрастет пропорционально. Соответственно растет экологический ущерб. Об экономических издержках можно и не упоминать.

Симптоматичной является законодательная директива расширить до 20% сеть природно- заповедных территорий (ПЗТ) и объектов в Карпатах. Такое командно-административное расширение очень характерно для Мин-экобезопасности периода 1993—1997 гг. Темпы увеличения числа и площади заповедных объектов в Украине в эти годы были, наверное, самыми высокими в мире. Например, в Ивано-Франковской области за этот период площадь охраняемых территорий увеличилась на 119 тыс. га, т.е. выросла почти в три раза. Процент заповедания в лесном фонде страны превысил отметку 11%. Этот показатель у нас выше, чем в таких странах, как Швеция, Австрия или Польша. Выделение новых объектов практически перешло в политическую плоскость. Новые объекты чаще включают эксплуатационные леса, а не леса, исключенные из расчета пользования.

В то же время на объектах и территориях ПЗФ накопились проблемы: целый ряд насаждений, в связи с естественными процессами, потеряли частично или полностью свое функциональное назначение, на большинстве лесных объектов (и не только лесных) не ведутся постоянные научные наблюдения. Поэтому первоочередными стали проблемы упорядочения сети природно-заповедного фонда. Одной из важных составляющих данного процесса должна быть инвентаризация и списание утративших свое функциональное назначение объектов.

Необходимо сказать о непредсказуемости многих природоохранных решений. Скажем, объявление новых региональных ландшафтных парков и других категорий особой охраны проводится без надлежащего обоснования и обсуждения. Часто одним из решающих аргументов для местных органов власти является информация типа: «А вы знаете, что соседняя область (район) нас обогнала по числу и площади заповедного фонда!»

В качестве альтернативного подхода к проблеме новых особо охраняемых объектов можно привести пример соседней Польши. В лесном фонде этой страны выделено всего 2,5% национальных парков и 1,5% резерватов природы. Там считают: сначала необходимо навести надлежащий порядок и обеспечить функционирование (в т.ч. финансирование) существующих объектов, а потом создавать новые. В Польше созданы и эффективные экономические балансиры. Единственным налогом с владельцев леса является плата за землю, которая не взимается с земель природно-заповедного фонда. Она направляется в местный бюджет. Поэтому местные органы власти очень скрупулезно относятся к выделению новых заповедных объектов.

«Экономика — наука зловещая»

С этими словами можно полностью согласиться, изучая динамику экономических показателей лесозаготовительной и деревообрабатывающей промышленности Карпатского региона. Причины такого положения — предмет отдельной статьи, наверное, не одной. Мы же остановимся на анализе влияния закона «О моратории...» на экономику отрасли.

Запрет рубок главного пользования распространяется на 47% украинских лесов. К примеру, по Закарпатской области 66% всех спелых насаждений не могут быть вырублены главным пользователем, во Львовской области таких лесов 54%, Ивано-Франковской — 53%. Это влечет за собой очевидные экономические проблемы — значительные объемы ценной древесины не используются вовсе или теряют свои технические качества к моменту санитарной или лесовосстановительной рубки.

В некоторых случаях накопление больших запасов спелого леса на крутых склонах приводит к возникновению оползней. Показательный пример — гидрологический стационар «Свалява», где Институт горного лесоводства в течение 40 лет проводит ежедневные наблюдения за составляющими водного баланса в буковых лесах. Один из трех водосборов стационара, покрытый буковыми лесами 100- летнего возраста, служил в качестве контроля. На нем последние 40 лет не велись никакие рубки. На двух других водосборах изучалось влияние разных рубок на составляющие стока воды. Буковое насаждение на контрольном водосборе достигло 150-летнего возраста. Минувшей зимой на этом, по сути, заповедном участке произошла катастрофа: переувлажненная вследствие перекрытия водотока вываленными перестойными деревьями почва склона перекрыла водоток. Грязеселевой поток и оползень полностью разрушили гидрологический пост. На соседних водосборах, где произрастает молодой буковый лес, таких катаклизмов нет.

В последнее время очевидной становится необходимость сосуществования здоровой природной среды и здоровой эффективной экономики. Запрещающие методы — бесперспективны. Поэтому принятие решений о запрете применения гусеничных тракторов в Карпатах, вероятнее всего, парализует лесозаготовки и усугубит экономическую ситуацию в регионе. Нами предлагается внедрение системы компенсационных платежей за экологический ущерб от лесозаготовок. Основными показателями для установления нормативов должны служить: технология лесозаготовок, способ рубки, крутизна склона. В зависимости от них к попенной плате должен начисляться определенный налог. Например, рубка кубометра древесины в адекватных условиях, при использовании подвесных канатных установок должна обходиться в 2—5 раз дешевле, чем при использовании гусеничных тракторов. Соответствующие коэффициенты к попенной плате должны иметь сплошные, выборочные и постепенные способы рубки. Полученные таким образом средства должны использоваться исключительно на разработку и внедрение природоохранных технологий лесозаготовок.

Нормативы компенсационных платежей за экологический ущерб от лесозаготовок могут быть быстро разработаны и поданы на утверждение правительству или Верховной Раде. Главной задачей эколого-экономической оптимизации рубок леса в горных условиях является внедрение экономической ответственности, которая, во-первых, отображала бы реальный ущерб и, во-вторых, стимулировала бы лесозаготовительные предприятия внедрять канатные установки.

Нормы, касающиеся увеличения густоты лесных дорог, внедрения канатных установок, колесных тракторов, по нашему мнению, вообще не являются предметом законодательства. Вряд ли по велению Верховной Рады густота дорог, да еще с твердым покрытием, увеличится в десятки раз. Тем более что густота и состояние даже дорог общего пользования оставляет желать лучшего. Наши расчеты свидетельствуют: для реализации положений закона в части лесозаготовительной техники и дорог с твердым покрытием в регионе необходимы инвестиции в сумме 5—5,5 млрд. гривен, т.е. приблизительно миллиард долларов США. Цифры достаточно красноречивые.

История нашей страны изобилует случаями, когда законы, преисполненные самых благих намерений, издавались, но не выполнялись или выполнялись так, что ожидаемая польза превращалась во вред. В случае закона «О моратории...» имеем шанс повторить печальный опыт России с их «Лесоохранительным законом», принятым в 1888 году и не защитившим лес от хищнического истребления в период бурного развития капитализма. Вместе с тем очень показательны цифры ассигнований на проведение в жизнь лесоохранения: скажем, в 1908 году общие издержки составили 138 тыс. рублей, 70 тысяч из них были истрачены на переписку и канцелярские расходы... Законодательная и нормативная база ведения лесного хозяйства Украины в ближайшие годы должна претерпеть существенные изменения. Вызвано это необходимостью выполнения положений Конституции, гармонизации лесного, земельного и природоохранного законодательства, изменениями социального и экономического положения страны, учета целого ряда международных обязательств Украины. Но параллельно нужно сохранить и развить стройную, последовательную и системную структуру лесных законов и правил. Совершенствовать положения, создающие долгосрочную мотивацию для соблюдения экологических норм. Запретительные, противоречивые, не просчитанные экономически и социально решения обречены сыграть отрицательную роль. Сто раз прав был классик лесной науки Георгий Николаевич Высоцкий, писавший в 1913 году: «Практика не должна опираться на положения, вытекающие из самых поверхностных обывательских впечатлений и суждений, на каковых покоятся и поныне некоторые основы законодательства».