Как сделать невозможное, или Американское пространство украинской науки

Украинцы — народ во многом уникальный. Через века, несмотря на запрет государственности, родного языка, он сохранил и национальную идентичность, и язык, и способность, хотя и очень ослабленную, быть государственным. Так же столетиями этому народу не позволяли знать собственную историю — но он так же сохранил ее, и сегодня наверстывает упущенное, интенсивно изучает, собирая по архивам разных стран свидетельства и документы. Народ уникален еще и тем, что в минуты критические, угрожающие его существованию (а таких, особенно в ХХ веке, было много), мог быстро и успешно мобилизоваться и не только самоутвердиться, но и доказать себе и миру, что способен на исторические шаги.

Одним из таких значимых событий, безусловно, стала передача средств на основание трех кафедр украиноведения в самом старом и авторитетном в США Гарвардском университете. Какое это имело значение и почему это событие было (и остается) таким важным?

В качестве ответа на этот вопрос приведем слова нескольких авторитетных личностей, не украинцев, а именно: тогдашнего президента США Р.Никсона, который по этому поводу похвалил украинцев как великий народ, а также тогдашнего президента Гарвардского университета профессора Дерека С.Бока: «Я был очень рад, когда узнал, что Фонд кафедр украиноведения завершил свою кампанию по сбору средств и что полная сумма — 1 миллион 800 тысяч долларов, необходимая для открытия трех кафедр украинских студий, была передана университету», — написал он в письме от 26 января 1973 года президенту фонда Степану Хемичу. Профессор Бок назвал это выдающимся достижением, выразил гордость по поводу того, что университет твердо установил программу украинских студий, и поблагодарил все десять тысяч человек, передавших пожертвования, все американско-украинские институты, помогавшие в этой кампании.

В 1979 году профессор Нью-Йоркского университета Томас Э.Бирд на симпозиуме, посвященном итогам деятельности Украинского Гарварда, сказал о внушительном перечне признанных достижений, об одном из богатейших сборников украинских печатных источников как с библиотечными, так и с архивными источниками. Он упомянул и о чувстве ответственности, которое движет учеными: «Это чувство, — говорил Бирд, — неминуемо, учитывая специфическую ситуацию, просто говоря — ненормальную для тех, кто занимается Украиной и украиноведением. Дело в том, что живущим за пределами родины, приходится тратить много времени, средств и психической энергии, хранить, творить и передавать культуру и сознание, которую, в лучшем случае, размывает, а в худшем — систематически подрывает и уничтожает клика, для которой эти вещи не имеют значения. (...) Здесь проводится работа, о которой нельзя и думать на родине. Исследовательский, научный и преподавательский труд... принес то, что можно справедливо назвать «новым сознанием, новым взглядом» не только на Украину, но и на всю Восточную Европу. Институт является образцом и примером научных критериев и научной честности».

В 1988 году декан факультета гуманистики Гарварда Генри Росовский, чьи корни — в Беларуси, писал, что сначала был скептически настроен относительно этой идеи, опасался, что кафедры украиноведения станут узкоэтническими и выпадут из университетского контекста. Но было несколько привлекавших его существенных моментов: «письма украинских эмигрантов, делавших взносы, даже самые незначительные, в это дело, смогли растрогать даже такую черствую душу, как моя, — писал Росовский. — Это дело глубоко коснулось многих людей. И главное — здесь был лидер: известный ученый Омелян Прицак, которого знали и любили в Гарварде. И скепсис исчез». (The Ukrainian Research Institute. Twenty Years. 1993.)

Сегодня в Украине знают Гарвард, его Украинский научный центр: некоторые читают его издания, некоторые ученые принимали участие в его постоянно действующих семинарах, отдельные украинские студенты — в его летних школах. Каждый, кого заинтересует этот центр, может найти на его сайте сведения об учебном процессе, информацию о его научных работах, названия диссертаций, семинаров, имена ученых. Среди семинаров, состоявшихся в конце 2009 года, назовем хотя бы некоторые: «Гетман Богдан Хмельницкий и казаки в иностранных комментариях», «Политика памяти погибших обществ: сравнение постфранкистской Испании и постсоветской Украины», «Полтава 1709: поворотная точка европейской истории».

Но не менее важно помнить, как появилось это, столь важное для украинцев того времени, учебно-научное учреждение, кто стоял у его истоков и обеспечил осуществление этого проекта, или, точнее сказать, мегапроекта.

Мне лично узнать об этом помог Андрей Пащук — один из тех, кто стоял у истоков Украинского Гарварда и кто в своем домашнем архиве хранит материалы, связанные с реализацией проекта (газетные публикации, письма, грамоты, фото — все, что касается этого события). Сейчас он на пенсии, живет в Нью-Йорке. Его судьба типична для многих представителей украинской диаспоры в США. Родился в Луцке, где закончил гимназию. Во время войны переехал во Львов, где начал учиться в вузе. С приближением советской армии вместе с матерью и старшим братом покинул Украину, как и многие его земляки, спасаясь от большевистской власти. Образование инженера получил в Мюнхенском университете — в побежденной послевоенной Германии образованию придавалось исключительное значение, поэтому оно было качественным. После переезда в конце 1940-х в США работал инженером водных сооружений. Профессиональные обязанности позволили много ездить по миру, много видеть. Но он всегда чувствовал себя украинцем, был активным в жизни общины. Однажды прочитал в еженедельнике Timе статью о своем любимом скульпторе Александре Архипенко, с которым был знаком. В статье упоминался «русский город Киев». Написал письмо в редакцию с вопросом: почему русский, ведь Киев — столица Украины? На что ему сотрудник редакции Маргарет Харбисон популярно объяснила: для всего, что существует в СССР, в том числе и городов, находящихся на его территории, общепринятым является определение «русский».

Андрей Пащук до сих пор хранит то письмо, написанное в 1962 году. Действительно документ по-своему «исторический» — ведь так считала не только г-жа Харбисон. Однако ее ответ украинского американца Пащука не убедил, и он окончательно решил, что основные усилия украинской общины следует направлять не столько на украинскую жизнь в неком «гетто», сколько на утверждение достижений в пространстве американского общества. Слава Богу, не только он задумывался о миссии украинцев Америки: так появилась идея создать украинские кафедры и Украинский научный институт в Гарвардском университете. Эта идея уже не просто витала в воздухе, а росла и распространялась, став консолидирующим фактором украинцев США и примером для украинцев других стран мира.

Степан Хемич (1928—2001), украинец из Дрогобыча, гражданин США, в 1957 году изучал магистерские программы по политологии в Колумбийском университете. Как делегат Третьего конгресса Союза украинских студенческих обществ Америки он выступил с предложением, которое конгресс поддержал единогласно: создать отдельную организацию, которая работала бы над основанием кафедр украиноведения в одном из ведущих университетов, тем самым способствуя сохранению и развитию украинской науки. Тогда все и началось. Но одно дело — задекларировать конкретную и благородную идею, и совсем другое —воплотить ее в жизнь. Это требует, как известно, кропотливого и длительного труда. Нелегкого, кстати, в плане осуществления: ведь на основание только одной кафедры в авторитетнейшем американском вузе — Гарвардском университете — нужно было 600 тысяч долларов. А на учреждение трех —
1 миллион 800 тысяч. Для украинской общины на то время сумма — фантастическая.

Однако это не остановило молодого Хемича и его коллег: он организовал Фонд кафедр украиноведения и возглавил его. Сбор средств и стал делом всей его жизни. И делом успешным. Газетные публикации 1970-х напоминают, что важной составляющей успеха был характер этого человека и его супруги Марии: они со всеми были сдержаны, в процессе общения подчеркивалась важность дела, за которое взялись. Поэтому умели убеждать и оппонентов идеи. «Я с благодарностью узнал, — писал Хемичу президент Гарвардского университета в уже упомянутом письме, — что этот успешный замысел принадлежит американским студентам украинского происхождения, которые дали пример того, что можно получить солидный фонд для студий с этнической основой. (...) Я поражен тем, что вы осуществили».

Параллельно со студенческой молодежью такую же идею вынашивали выдающийся ученый, профессор Гарварда Омелян Прицак и его коллега византолог Игорь Шевченко (в связи с его смертью 26 декабря 2009 года New York Times поместила пространный некролог). Из воспоминаний Прицака: в 1967 году его пригласили прочесть доклад о задаче украинской науки в США перед «Клубом круглого стола» в Нью-Йорке. Здесь ученый впервые развил идею создания великой украинской науки в форме центра, который базировался бы на трех кафедрах и научном институте. Но средства для этого нужны были большие. Присутствующие согласились, что дело важное, однако не могли придумать, где бедным украинцам найти такие деньги. Тогда слово взял молодой человек (это и был Степан Хемич) и сообщил, что он и его коллеги уже думали над этим и собрали четверть миллиона долларов. Как председатель Фонда кафедр украиноведения он заявил публично, что собранные студентами деньги могут стать задатком для реализации такого плана и что они приложат все усилия, чтобы собрать остальное. С тех пор и началось сотрудничество Омеляна Прицака и Степана Хемича.

Проект продвигался успешно, прежде всего благодаря убежденности его инициаторов, людей, зажигавших других. Писали письма украинцам, объясняли, что своим финансовым вкладом они помогут создать учреждение, которое будет распространять знания и правду об Украине, воспитывать поколение новых ученых, чьи научные достижения будут мирового уровня.

Если вспомнить особенность тогдашнего исторического момента, то угроза постепенного уничтожения всего национального в СССР была вполне реальной. В Украине эта политика велась особенно решительно: даже язык считался «украинским национализмом». А, скажем, за приход к памятнику Тарасу Шевченко 22 мая исключали из университета. Табу на «украинское» множились с каждым днем. Реализацию в Украине «национальной политики» партии пространно проанализировал Иван Дзюба в изданном тогда за рубежом фундаментальном труде «Інтернаціоналізм чи русифікація?», в котором были собраны неопровержимые факты наступления на украинский язык и культуру. Авторитетные американские ученые, среди которых промотором был Омелян Прицак, поставили цель, чтобы язык, литературу и историю Украины исследовали в свободном обществе, где никто не мешает высказывать собственные суждения, не ищет в них недоброжелательных намерений. Науку об Украине они противопоставляли уничтожению исторической памяти.

1973 год. Именно тогда произошла смена власти в Украине и усилилось наступление на все украинское, начались аресты диссидентов, преследование инакомыслящих. И именно в этот год стартовал Украинский Гарвард. Был основан Украинский научный институт. Молодые ученые стали проводить научные семинары: по истории — О.Субтельный, Ф.Сисин, по литературе — Г.Грабович. Состоялась первая защита докторской диссертации, связанной с украиноведением в Гарвардском университете. Диссертантом был Орест Субтельный, известный сегодня как автор «Історії України». Газета «Свобода» (от 22.08.1973) опубликовала отзыв на его диссертацию историка Александра Оглоблина, прозвучавший во время защиты. Историк подчеркнул, что Субтельный первым исследовал деятельность Пилипа Орлика, его 30-летнее гетманство в изгнании, политику Орлика относительно Крымского ханства и Оттоманской империи, которая в той или иной степени влияла на ход политических событий на Востоке Европы. Для этого диссертант использовал несколько важных источников: архив Пилипа Орлика и его сына Григория (Париж); французские правительственные архивы; богатые польские архивные материалы об Орлике, которые до тех пор не были использованы украинскими историками; австрийские правительственные архивы. Субтельный хорошо знал научную литературу на разных языках об этом историческом деятеле и его времени, владел методом исторического эксперимента. Все это дало ему возможность создать четкий прозрачный план монографии и построить здание, которое «удержит свое место в исторической науке на протяжении долгого времени».

Кафедру украинской истории имени Михаила Грушевского возглавил Омелян Прицак: в октябре 1975 года состоялась его инаугурационная лекция.

Так усилия десяти тысяч энтузиастов Фонда кафедр украинистики начали давать плоды. Украинские отделения в Гарвардском университете не только стали центром науки, но и воспитывали кадры для распространения украинских исследований в США и Канаде. Сейчас такие отделения уже есть в Колумбийском и других университетах США, известен Канадский институт украинских исследований университета в Альберте, украинские отделения университета в Торонто.

В завершение о нашей памяти. Нельзя допустить, чтобы имя Степана Хемича было забыто. Еще жива пани Мария, его вдова, которая была помощником во всех делах Хемича. Его общественную деятельность трудно переоценить. Сегодня для государства Украина является почетной обязанностью собрать в единую книгу имена деятелей, которые творили Украину в условиях безгосударственности да еще и способствовали созданию ее положительного имиджа в мире. Степан Хемич (и, пожалуй, не только он) заслуживает государственной награды. Эти люди являются также примером для молодых украинцев: как можно сделать невозможное.