И чужому учиться, и своего не чураться

«В науке вопрос: что нам дальше делать с Академией наук? Академические институты находятся сегодня в таком состоянии, что требовать от них каких-то новаций, гениальных вещей невозможно. Поэтому лучше идти по европейскому пути — академические институты использовать в качестве базы для университетов».

Наверное, прежде чем искать ответ на вопрос, затронутый недавно в интервью вице-премьера Николая Томенко, нужно начать с вопросов, логически предшествующих этому, а именно: каково положение дел в Академии наук? Каковы основные проблемы академии и как она выполняет те или иные функции, возложенные на нее государством (или более точно — украинским обществом)?

Немало публикаций по этому поводу в прессе уже появилось, в частности в «Зеркале недели», да и общественное мнение по этому поводу почти сформировано. Однако я не уверен, что эта (даже потенциально) программа реформирования из той обоймы, о которой Президент Украины Виктор Ющенко сказал кратко: «Должен быть быстрый положительный результат». Скорее, наоборот — и в короткой перспективе, и в долгосрочной тоже — результат довольно туманный, не гарантированный, а с моей точки зрения — угрожающий, особенно, если подходить к делу излишне революционно.

Реформировать науку в Украине, в частности академическую, необходимо. Думаю, это утверждение не требует многих комментариев. В его основе лежит очевидное несоответствие целей, которые сформулированы в многочисленных государственных документах и законодательных актах (предусматривающих инновационный путь развития экономики Украины, ставку на развитие наукоемких технологий и т.д.), и реального состояния дел, де-факто в научных учреждениях уже давно существующее. Проблема эта комплексная и не может быть решена ни механическим увеличением заработной платы, ни роспуском академических институтов либо их передачей в ведение образовательных учреждений.

Прежде чем начинать «идти по европейскому пути», необходимо присмотреться к передовому опыту других стран, детально проанализировать его с учетом исторических и других особенностей Украины, обсудить в более широком кругу специалистов и общественности концептуальные вещи.

Отдельного разговора заслуживают еще несколько моментов, на которые все чаще обращают внимание государственные мужи. Дескать, опыт европейских стран свидетельствует о том, что наука должна быть в университетах. Давайте попытаемся обратиться к опыту двух крупнейших представителей евросообщества — Франции и Германии.

Во Франции в начале Второй мировой войны (в октябре 1939 года) был создан Национальный центр исследований и науки (Centre National de Recherche Scientifique — CNRS). Цель его создания — объединение всех государственных научных институтов, не имевших другого специального предназначения, для выполнения фундаментальных и прикладных исследований и координации их работы на национальном уровне. Этой уважаемой организации ныне подчинены более 1200 отдельных подразделений по всей Франции, где работают более 26 тысяч сотрудников. Еще имеется 18 региональных офисов, отдельные представительства в 10 странах, налажены широкие международные контакты (подписано почти 80 договоров с научными заведениями соответствующего уровня в более чем 50 странах мира). Годовой бюджет, выделяемый на ее деятельность правительством Франции, составляет более 2 млрд. евро. Любопытно также, что в лабораториях национального центра работают более пяти тысяч иностранцев, таким образом, проблема «утечки молодых и талантливых» как таковая у них не существует.

Заметим, что CNRS не единственная государственная научная организация, проводящая исследования. Существует ряд подобных центров с более узкой специализацией (Комиссия по атомной энергетике — CEA, Национальный центр телекоммуникаций — CNET и т.п.), работы которых имеют прикладную направленность. Существенным является другое: CNRS во Франции свойственны те же функции, что и Академии наук в Украине. Однако имеются и существенные отличия между этими научными структурами и, наверное, главные из них заключаются в методах организации и управления научными подразделениями и исследованиями, критериях оценки труда, а также (!) в уровне финансирования научных работ. Кстати, во Франции можно также найти весьма интересный пример из истории реформирования уже высшего образования, связанный с реализацией новаторских идей Наполеона Бонапарта. Заметим, что он не пошел по пути навязывания глубоких реформ существующим в стране классическим университетам, а взялся за параллельное создание совершенно новых высших институтов для подготовки элитных кадров. Так эти две отдельные подсистемы в высшем образовании Франции сосуществуют до сих пор.

Другой пример еще более поучителен в контексте разговора о европейской традиции и касается он Общества Макса Планка (Max-Planck-Gesellschaft — MPG) в Германии, которое было создано после войны в 1948 году и предшественником которого являлось Общество Кайзера Вильгельма, существовавшее с 1911 года. Общество Макса Планка, как это следует уже из его названия, официально является общественным объединением, в основе его деятельности заложены принципы самоуправляемости, однако на 95% оно финансируется из государственного и федерального бюджетов. Целью MPG является развитие фундаментальных научных исследований в институтах, относящихся к его ведению (сейчас их насчитывается около 80, штат постоянных сотрудников около 12 тысяч). Кроме постоянных сотрудников к научной работе на контрактной основе привлечено еще более 9 тысяч аспирантов и исследователей. Годовой бюджет общества около 1,3 млрд. евро.

Особый акцент в деятельности MPG делается на то, что его приоритетом являются новые участки инновационных исследований. Таким образом, деятельность общества фактически не противопоставляется университетской науке, а в значительной мере дополняет и даже способствует ее развитию.

Понятно, что научные сотрудники как MPG в Германии, так и CNRS во Франции, равно как и Академии наук в Украине, могут привлекаться к преподавательской работе в университетах, однако это не входит в их прямые обязанности.

Естественно, европейский опыт не исчерпывается приведенными здесь примерами — он сложнее, разнообразнее и богаче. Практически во всех странах Европы имеются свои академии наук, их роль и место в масштабе страны зависит прежде всего от исторической традиции. Соответственно, и примеры для подражания можно находить здесь на любой вкус и потребность.

Для более полной сравнительной картины приведем также некоторые формальные данные, касающиеся Национальной академии наук Украины (НАНУ). Исторически началом к ее созданию стал «Закон украинского государства об учреждении Академии наук в г.Киеве», подписанный последним гетманом Украины Павлом Скоропадским 14 ноября 1918 года. Уже спустя несколько дней — 27 ноября — проходит учредительное Общее собрание, на котором первым президентом избирается ученый с мировым именем, геолог и геохимик, профессор В.Вернадский. С того времени Академия наук четыре раза меняла свое название, достойно прошла тяжкое время двух войн, пережила периоды чисток и репрессий, развития и спадов. Здесь работали и работают многие ученые, имена которых хорошо известны мировому сообществу, а научный авторитет является общепризнанным. Ныне в структуру НАНУ входят порядка 170 научных учреждений, где работают около 40 тыс. сотрудников, среди которых 13,5 тыс. являются исследователями. Годовой бюджет академии составил, к примеру, в 2003 году около 100 млн. евро, что в 13—20 раз меньше по сравнению с аналогичными параметрами MPG в Германии и CNRS во Франции. Кстати, НАНУ едва ли не единственная государственная организация, обладающая в Украине столь древней историей и традицией.

Итак, какой быть Национальной академии наук Украины? Ответ на этот вопрос зависит от нас: от позиции научной общественности, от продуманных и действенных шагов руководства академии, от позиции и решений Кабинета министров Украины. Зная хорошо ситуацию в физике, возьму на себя смелость утверждать, что потенциал НАНУ позволяет смотреть в будущее с оптимизмом. Главное — начать двигаться вперед, время не ждет.