БИОПОЛЕ ВЫДУМАЛИ ЖУРНАЛИСТЫ

и все же...

У порога интеллектуальной эпохи

В «Урядовому кyp'єpi» от 25.11.97 и 23.04.98 были опубликованы статьи М.Курика «Біополе людини, його загадки i проблеми» и С.Рябченко, О.Сарбея, П.Томчука «Чи є в людини біополе». Все указанные авторы - профессора, доктора физико-математических наук, а господин Рябченко к тому же член-корреспондент Национальной Академии наук Украины. Я решил взяться за перо, поскольку не только интересуюсь этой чрезвычайно интригующей загадкой природы, а и сам сделал в ней кое-какие поисковые шаги.

Но мне хотелось бы несколько шире взглянуть на вещи и, в частности, немного поразмышлять над тем, как будет выглядеть в ближайшем будущем интеллектуальный авангард человечества. Возможно, некоторые вопросы, которые сейчас кажутся острыми и проблемными, на самом деле не заслуживают такого необдуманного и расточительного расхода мыслительной и нервной энергии.

Наступающее тысячелетие представляется эпохой подавляющего превосходства интеллекта во всех измерениях социального континиума. Здесь дело не только в стремительном прогрессе научной мысли и перемещении умственных баталий в область глобальных проблем. Просто создавшаяся в мире ситуация не дает нам другого выбора: победа разума должна быть полной и окончательной, а капитуляция сил зла - безоговорочной. Иначе кроманьонская раса снова превратится в неандертальцев и австралопитеков с компьютером под мышкой и атомной дубиной в руках. А вполне возможно, нечто, не вписывающееся в наше представление, начнет прорастать из праха того, что некогда было нашей цивилизацией.

Д облестные борцы за «чистоту»

науки являются на самом деле

пленниками существующей на сегодняшний день научной парадигмы. У них не хватает смелости даже на постановку так называемых мысленных экспериментов. Вот и получается, что, написав много научных работ по своей узкой специализации и, возможно, являясь в своей области признанными (и вполне заслуженно признанными) авторитетами, эти люди, как мыслители, остались на уровне примерных студентов времен своей университетской учебы. К несчастью, среди этого контингента довольно много представителей элитарной части нашего научного сообщества (впрочем, формирование «научной элиты» в передовом социалистическом обществе далеко не всегда соответствовало дарвиновскому принципу естественного отбора). Переубедить этих людей в чем-либо - невозможно. Вызвать на открытую дискуссию - практически нереально: ученые метры слишком опытны и никогда не ввяжутся в научный спор, если почувствуют, что предметом спора они владеют хуже противника. Здесь ситуация тупиковая и изменить ее можно либо добыв такие доказательства, не считаться с которыми будет уже просто неприлично, либо уповать на... естественное течение времени.

Между тем даже самые отчаянные новаторы (имеются в виду, разумеется, только профессиональные ученые) как правило и не помышляют о низвержении цитадели современного естествознания. Сначала они хотят только одного: чтобы свирепые оппоненты снизошли до уровня блаженного Августина, который тысячу лет назад блестяще разрешил вечную проблему соотношения науки и «чуда»: чудеса не противоречат законам природы; они противоречат лишь нашим представлениям о законах природы. Потом, конечно, упомянутые выше отчаянные новаторы могут захотеть еще и денег на свои исследования. Оппоненты предполагают такой поворот событий. И это обстоятельство, как вы догадываетесь, отнюдь не способствует появлению у оппонентов добрых чувств к наглым новаторам.

Но разве мало примеров в истории самой науки, когда общепринятые концепции признавались ложными, когда толкование результатов менялось порой на прямо противоположное, и даже когда наивысшая научная награда - Нобелевская премия - была выдана за результаты, оказавшиеся ошибочными? К примеру, Нобелевская премия по физиологии и медицине за 1926 год была присуждена Йоханнесу Фибигеру за открытие спироптерального рака. Еще в 1907 году в своей копенгагенской лаборатории Фибигер обнаружил у подопытных крыс странные опухоли желудка. Дальнейшие опыты Фибигера показали, что при заражении крыс паразитами и последующем механическом или химическом раздражении у них возникает рак. Получение искусственного рака по методу Фибигера было чрезвычайно простым: крысам скармливали тараканов, зараженных спироптерой. Казалось, был найден возбудитель одного из видов рака, что стало сенсацией для науки того времени. Прошло два десятилетия и Фибигер получил за свое открытие Нобелевскую премию. Увы, «открытие» пришлось «закрыть», ибо работами японского исследователя А.Фудзимаки было доказано, что результаты Фибигера объясняются... бедной витаминами диетой, установленной для подопытных крыс. Это было подтверждено и в других лабораториях мира. Итак, награждение Фибигера было, по-видимому, несколько поспешным, а его результаты - ошибочными.

Н о давайте посмотрим на эту

ситуацию с несколько иной

точки зрения. Ведь работы Фибигера вызвали волну воодушевления у его современников и оказали огромное влияние на экспериментальную медицину того времени. Они стимулировали постановку новых опытов и привлекли в научные лаборатории много способной молодежи. И кто знает, достигла бы современная онкология того высокого (хотя еще далеко не блестящего) уровня, не сделай Фибигер своего ошибочного открытия.

Еще одним примером «полезных» заблуждений является драматическая история химии белка - основы всего живущего на Земле. Творцом первой теории строения белка был Г.Мульдер. Его «теорию протеина» почти безоговорочно поддерживал Я.Берцелиус, авторитет которого в науке был огромен. Согласно Мульдеру в белках не находилось места для серы и фосфора. Однако исследования Ю.Либиха и Н.Лясковского доказали обратное. Затем, уже после падения «теории протеина», почти сто лет сменяли друг друга гипотезы Кюне, Данилевского, Косселя, Шютценберже, Курциуса, Фишера, Трензегора, Фодора, Вальдшмид-Лейтца, Талмуда, Бергмана и многих других исследователей. Долгое время (до 1936 года) более-менее успешно развивалась теория циклического строения белка, в разработку которой включились даже математики, в частности англичанка Д.Ринч. Но и эта теория оказалась ошибочной. Подлинная схема структурной организации белковых тел на основании представления о пептидной связи была окончательно расшифрована в работах Сенгера, Полинга, Стайна, Мура, Анфинсена (все - лауреаты Нобелевских премий, причем Фредерик Сенгер и Лайнус Полинг удостаивались этой награды дважды). Но разве не следует оценить по достоинству честный труд тех, кто ошибся, кто не попал в команду триумфаторов? Ведь именно благодаря добросовестным заблуждениям своих менее удачливых коллег, обозначивших тропы, ведущие в тупик, как раз и стало возможным торжество победителей, окончательно разгадавших одну из труднейших загадок природы.

Воображение человека всегда поражала грандиозность и величие Космоса. Еще не так давно идея вечной Вселенной, поддерживаемая «самой передовой» философией диалектического материализма, казалась незыблемой; можно было спорить лишь о способе (классическом или квантовом) перехода от сжатия к расширению Вселенной. Но вот в 1965 году молодыми сотрудниками фирмы «Белл телефон лабораторис» Арно Пензиасом и Робертом Вильсоном было обнаружено реликтовое радиоизлучение Вселенной - далекое эхо Большого взрыва (за это открытие им в 1978 году была присуждена Нобелевская премия, которую они разделили с крупным советским ученым Петром Леонидовичем Капицей). Научная общественность раз и навсегда избавилась от гипноза «вечного космоса». Стало ясно, что около 16 миллиардов лет назад наша Вселенная со всеми ее звездными мирами была лишь крохотной точкой; не существовало ни времени, ни пространства, ни материи. Именно взрыв этой точки (Большой взрыв) породил Вселенную, а ее эволюция придала ей тот вид, который открывается сейчас нашему взору. Кстати, крупнейший советский физик академик Я.Зельдович был категорическим противником теории Большого взрыва. И стал одним из ее самых ярых сторонников после экспериментального обнаружения реликтового радиоизлучения. Признаться в своих заблуждениях, расписаться в непонимании того, что было ясно другим, - редчайшее качество даже среди великих умов. Но ученые интеллектуальной эпохи должны обладать им в полной мере.

К сожалению, даже среди гениев последнего века второго тысячелетия были лица, упорно и безо всякой убедительной мотивации отрицавшие достижения новой физики, в которую сами же внесли громадный вклад. Так, создатель теории относительности Альберт Эйнштейн до конца своей жизни так и не признал квантовую механику, несмотря на настойчивые попытки Нильса Бора, обладавшего безукоризненной логикой доводов, убедить его в обратном. Сделав одно из величайших научных открытий, Эйнштейн затем 35 лет проработал над созданием теории, призванной объединить электричество и гравитацию, но так и не добился успеха. Сейчас физики-теоретики интенсивно разрабатывают именно квантовую теорию гравитации, и хотя эта теория еще далека от завершения, ясно, что выбранный путь, по-видимому, правилен. Именно квантовая механика сделала первый шаг в область как бы «запредельного» знания, доказав существование вполне реальных явлений, модель которых не способен синтезировать наш мозг. Ну как, например, представить волну-частицу, движение без траектории, поляризацию вакуума и т.д., а между тем эти понятия уже давно вошли в университетские учебники физики. Впрочем, и самому Бору были свойственны колебания и нерешительность в некоторых вопросах науки. Так, знаменитый датчанин в одно время сомневался в справедливости закона сохранения энергии, считая, что последний соблюдается лишь среднестатистически и может нарушаться при конкретных локальных взаимодействиях. Сейчас мы можем утверждать вполне определенно, что на сегодняшний день не зарегистрировано ни одного случая, где бы имело место нарушение закона сохранения энергии. Не по этой ли причине так неосознанно-яростно протестует против ясновидения (получения - по пока неизвестным каналам - информации о прошлом и будущем) часть научного сообщества? Напомним читателю, что нерушимый закон сохранения энергии является следствием однородности времени.

П о-видимому, для ученых тре-

тьего тысячелетия абсолют

но неприемлемым окажется известный тезис из области противостояний: один в поле не воин. Как показывает история науки конца уходящего тысячелетия, и один в поле воин. Швед Ханнес Альвен пришел к выводу, что магнитные поля Вселенной являются великой силой в межзвездном пространстве. Он не был астрономом, но был основоположником магнитной гидродинамики - раздела физики, занимающегося изучением движения токопроводящих жидкостей и ионизированных газов в магнитных полях. А ведь почти все вещество Вселенной ионизировано и находится под воздействием магнитных полей. Альвен выдвинул ряд гипотез для объяснения таких явлений, как образование протуберанцев и солнечных пятен. Он объяснил воздействие на Землю потока частиц, испускаемого солнечной короной (солнечный ветер), где он вызывает северное сияние и магнитные бури; объяснил, каким образом магнитные поля галактик управляют движением межзвездных облаков. Долгие годы научная общественность не принимала магнитной гидродинамики. Шведский исследователь вынужден был публиковать свои работы во второстепенных журналах. Но истина в конце концов восторжествовала - и в 1970 году за фундаментальные исследования в магнитогидродинамике ему была присуждена Нобелевская премия по физике.

Как видите, в науке мнение большинства отнюдь не является решающим доводом, независимо от состава этого самого большинства и блеска украшающих его регалий. Все решает либо постановка абсолютно доказательных экспериментов, либо создание таких теоретических построений, которые на текущий момент являются неопровержимыми. В последней фразе слова «на текущий момент» относятся, безусловно, и к «абсолютно доказательным экспериментам». Поскольку, несмотря на присущую науке преемственность и последовательность, многие достижения славного, но безвозвратно ушедшего прошлого могут быть в одночасье сметены вихрем новых идей и концепций, новых теорий и новых экспериментов.

Кроме всего прочего, ученые наступающего тысячелетия окажутся в пучине наростающего информационного потока. Новое информационное пространство потребует, конечно, новых методов информационного обмена и обработки данных. Время ученых с так называемыми «энциклопедическими знаниями» уходит безвозвратно, ибо ни один мозг не будет в состоянии справится даже с узко специализированным информационным потоком. Каков будет выход из кризиса, связанного с «перепроизводством» научной информации, пока неясно. По-видимому, и здесь потребуются некие эвристические подходы. Пока их контуры не просматриваются.

В части генерации новых идей не будет недостатка. Будут выработаны совершенно новые критерии анализа и отбора научных проектов. И, вполне вероятно, что реализовать проект будет намного дешевле, чем собрать теоретические доказательства его слабости. Но по-прежнему над наиболее достойными идеями будет словно аура витать крылатая фраза Нильса Бора: «Это, конечно, безумная идея, но весь вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть верной».

Сейчас много копий ломается вокруг так называемого биополя. А зачем? Мне кажется, многих ученых просто раздражает противоречивость этого, придуманного журналистами, термина. Ведь «био» - это начало слова «биология», а «поле» - понятие, безраздельно принадлежащее физике. Но разве это так важно?

Е сли новая реальность суще-

ствует, ее, конечно, нужно

изучать всеми доступными методами; или же доказать (но доказать научно), что такой новой физической субстанции в обозримой части Вселенной нет. Тогда идея биополя отпадет сама собой и останется в истории науки лишь как занимательный курьез. Лично я отношусь к идее биополя весьма скептически. А уж идентификация биополя как торсионного, т.е. создаваемого плотностью углового момента вращения, мне и вовсе не по душе. Хотя бы потому, что порядок константы торсионного взаимодействия должен соответствовать порядку произведения гравитационной постоянной на постоянную Планка. Невообразимая малость такой величины ясна каждому физику. Но означает ли это, что торсионные поля не существуют в природе? Или что они не оказывают никакого воздействия на живую материю? Кто знает… В этой связи уместно обратиться к упомянутой выше статье известных украинских физиков С.Рябченко, О.Сарбея и П.Томчука «Чи є в людини біополе». К сожалению, кроме критики московского научного функционера Акимова и своего же коллеги-физика профессора М.Курика, статья не содержит никаких конструктивных и убедительных доводов. Более того, авторы обнаружили свою полную неосведомленность в отношении проблемы, которой они решительно вынесли «не подлежащий обжалованию приговор». И как бы «антинаучно» ни выглядела позиция сторонников биополя, она представляется более привлекательной. Ибо эти люди размышляют, экспериментируют, разочаровываются, но не сдаются. Интересно, известно ли авторам статьи «Чи є в людини біополе», что этой проблемой, кроме Акимова и Курика, занимались в разное время академики В.Глушков, Ю.Гуляев, Ю.Кобзарев, А.Котельников, В.Трапезников, А.Тихонов, Н.Девятков, российские профессоры Б.Кацеленбаум, Э.Годик и многие другие ученые? Поставили ли сами господа-авторы статьи «Чи є в людини біополе» хотя бы один опровергающий эксперимент? Сделали ли какие-либо теоретические выкладки? Уверен, что нет. Между тем десятки генераторов загадочного (возможно, действительно существующего, и не обязательно биологического) поля запатентованы в Германии, Англии, Франции. Там их называют «генераторами формовых волн» или «гармонизаторами пространства». Вполне профессиональные исследования, доказывающие существование неизвестной (а, возможно, не расшифрованной) информационной коммуникации в природе, проведены американцами Робертом Джаном, Брендой Данн, К.Бакстером, французом И.Паго, болгарином Атанасом Смиловым, россиянами Е.Авдониной, М.Лаврентьевым, В.Лукьяновым, С.Шнолем. Уникальные, не укладывающиеся ни в какие привычные представления, способности продемонстрировали россияне Е.Бондаренко и Л.Порвин, американец И.Сванн, англичанин Уве Геллер. Таких примеров более чем достаточно. Можно еще напомнить о международных конгрессах по психотронике (Монте-Карло), о фундаментальном курсе парапсихологии, читаемом в Мюнхенском университете, о работах, проводимых в Институте высших исследований (Пасадена, США) и т.д. и т.п.

Т аким образом, ответ на вопрос

«Чи є в людини біополе» ока-

зывается не таким уж однозначным (как представляется авторам упомянутой статьи) на фоне громадного объема накопленной научной, а также - будем откровенны - и отнюдь не научной информации. Из этого следует, что хотим ли мы этого или не хотим, а проблема есть. Кроме всего прочего, проблема вызывает большой социальный интерес, так что «закрыть» ее решением партийного съезда или «идя навстречу пожеланиям трудящихся», или «отрицательным мнением научной общественности» вряд ли удастся. Проблему придется решать. И решать ученым, ибо в этом весьма запутанном и туманном вопросе только ученые смогут отделить зерна от плевел. Так, может быть, действительно имеет смысл поискать кое-что рациональное среди имеющихся сведений, а не торопиться с публичным вынесением жестких приговоров нахальной «антинауке». Ведь еще свежи в памяти советские «обвинительные заключения» в адрес кибернетики и генетики.

Как мне кажется, вообще не следует акцентировать внимание на этом злополучном термине «биополе». Скорее всего информационная субстанция (если, разумеется, она существует) присуща всем объектам природы, какого бы происхождения (планетарного, космического, биологического) они не были. Скажу несколько слов об одном своем собственном наблюдении. Пару лет назад меня, как биофизика, очень заинтересовала работа японского исследователя М.Токата, выполненная еще в 1951 году. Он изучал стимулированную реакцию осаждения белков крови и заметил, что эта реакция резко ускоряется за 7-8 минут до восхода солнца. Я в то время занимался исследованием движения бактерий, анализируя рассеянный ими лазерный свет. Мне захотелось проверить: не меняется ли это движение, подобно реакции осаждения белков крови. Месяца полтора я являлся в институт около 5 часов утра, чтобы успеть «разогреть» аппаратуру, получить данные о динамике клеток до восхода солнца и затем сравнить их с данными «послевосходной» динамики. Эти, интересные и даже несколько увлекшие меня наблюдения обошлись мне в пару выговоров «за работу в неустановленное время без разрешения дирекции» и подозрительно-многозначительные взгляды, бросаемые коллегами в мою сторону. Оказалось, что бактерии «чувствуют» момент действительного восхода солнца, тогда как визуально восход наблюдается только через 8 минут и 18 секунд - время, которое требуется свету для преодоления расстояния Солнце-Земля.

Но почему раньше на работу японца не обратили внимания ни физики, ни биологи? Вероятно, потому, что опубликована она была в малоизвестном немецком журнале «Вестник метеорологии», да и мне она попалась чисто случайно. Я, конечно, рассказал о своих результатах на республиканской конференции «Спектроскопия молекул и кристаллов», но публиковать работу в солидном зарубежном журнале не стал до ее многократной и всесторонней проверки - слишком уж неожиданными оказались первые полученные данные. Вот и проверяю. А мог бы сказать сам себе: такого не может быть, так что помалкивай - физик не имеет право даже думать, что могут существовать сигналы, распространяющиеся во много раз быстрее света. Но с другой стороны, разве может физик, испытывающий подлинный интерес к поискам истины, пройти мимо такой проблемы? Пусть даже надежда на полный успех сомнительна и призрачна. Да и какого экспериментатора испугаешь возможной неудачей? Кто, защитив пару диссертаций, не сменил привычную обстановку лаборатории на стол с бумажной писаниной, прекрасно знает, что обычные результаты лабораторного труда - это, как правило, цепь неудач и разочарований с весьма редко мерцающими огоньками успеха. Но зато как радует даже небольшой творческий успех. И как волнует прикосновение к неизведанному. А неизведанного вокруг нас более чем достаточно. Поэтому мне хочется заключить статью словами шекспировского Гамлета: на свете много есть такого, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.