БАНК — НЕ ПРАЧЕЧНАЯ…

Накануне летних каникул Верховная Рада отправила на доработку проект закона о препятствии в отмывании денег. С этого и начался разговор с председателем правления Интербанка профессором Артуром Криклием. Выбор собеседника не случаен. Возглавив Интербанк, он начал с искоренения весьма прибыльных, но сомнительных операций, стремясь обслуживать клиентов исключительно в правовом поле, не нарушая при этом нормативов. На то время он был несколько нетипичным банкиром, поскольку в среде банковских работников считалось, что без сотрудничества с «серым» бизнесом банк не выживет. (До громких процессов с участием налоговой милиции было еще несколько лет.)

В конце концов, банк не только выжил, но и укрепил свои позиции, переместившись из конца рейтинга банковской Ассоциации в середину. Кстати, сам Артур Криклий является сегодня членом наблюдательного совета Киевского банковского союза.

«Мыть или не мыть?»

— Артур Станиславович, накануне парламентских каникул депутаты даже не стали обсуждать законопроект по борьбе с отмыванием денежных средств. Это значит, что мы пока останемся в черном списке FATF, как неблагонадежная страна…

— Думаю, депутаты правильно сделали, что не стали в спешке принимать очень непростой документ. Проблема отмывания денежных средств — многофакторна по своей сути, затрагивает несколько слоев общественных отношений: от чистого криминала, торговли оружием и наркотиками до бегства в тень многих предприятий, пытающихся таким образом выжить, или, как теперь принято говорить, минимизировать налоги. Официальная статистика свидетельствует о том, что более 20 млрд. грн. в Украине обращаются вне банковского сектора. Покончить с «тенью» довольно непросто, но распределение налогового бремени между всеми предприятиями, ликвидация чрезмерных льгот, уменьшение начислений на фонд оплаты труда и ряд других мер позволят сдвинуть с мертвой точки решение этой сложной проблемы.

В таком случае предпринимателю будет выгодно работать в правовом поле, не рискуя и не боясь попасть в поле зрения налоговой милиции. Частично это создаст предпосылки для инвестирования в отечественную экономику.

— Приходилось слышать, что в итоге многих операций по борьбе с «конверташками» вылавливают мелкую рыбешку, плавающую на поверхности, а большие акулы продолжают резвиться на воле. Называются целые отрасли, «замеченные» в отмывании колоссальных денег: металлургический, химический, энерго- и нефтерынок, зерновой рынки.

— Этому есть объяснение. Зачастую криминал не там ищут. Целые отрасли, регионы имеют колоссальные льготы по налогам, зато другие платят, что называется, за того парня. Вы никогда не интересовались, какие прибыли дает игорный бизнес, организация лотерей и целый ряд экспортно-импортной продукции? Ежемесячно из страны выводятся миллионы долларов. Почти на законном основании…

— Насколько мне известно, лет пять-шесть назад ваш банк в узких банковских кругах был известен как удобная «прачечная»...

— Да, к сожалению, в биографии Интербанка было темное пятно, так как до прихода нашей команды банк обслуживал ряд непрозрачных структур. Но у банкира, как у каждого человека, всегда есть право морального выбора, есть, как минимум, два пути. Можно зарабатывать на теневых схемах, способствуя им или закрывая на них глаза, и при этом, как говорят, «жить в шоколаде». В этом случае можно не думать о судьбах клиентов, вкладчиков, имидже банка и, наконец, о безопасности сотрудников. Ведь в тот момент, когда вкладчики лишатся сбережений, сотрудники могут быть привлечены к уголовной ответственности. Некоторым банкирам удавалось при этом «умыть руки» и уйти в тень, переведя стрелки на исполнителей.

Но есть и другой путь: следовать букве закона, занимаясь исключительно банковским делом и прозрачными операциями. Трудно — да, низкорентабельно — да. Но это единственно приемлемый путь для работы всерьез и надолго, гарантия высокой репутации и спокойного сна.

— С точки зрения многих вы рассуждаете, как экономический романтик…

— Возможно. Но тем не менее наша команда менеджеров пошла по этому пути, и, как показало время, мы не ошиблись. С 1998 года активы банка выросли в 4,3 раза, уставный капитал — в 6,4, депозитный портфель юридических лиц — в 5,9 раза. Не могу не отметить, что за последние четыре года банк не нарушал нормативов, установленных НБУ.

Значит, вопреки сложностям и ограничениям, цивилизованно работать можно и нужно. Хочется верить, что неприятные страницы нашего банка в прошлом, как и тот негативный имидж, о котором вы упомянули.

«Кто на свете всех прозрачней?»

— Но если ваш банк стал законопослушным, то так называемые «обнал-конторы» создаются в каком-либо другом финансовом учреждении. Некоторые банкиры утверждают, что клиенты едва ли не требуют предоставления банковской услуги по обналичиванию…

— Встречаются и такие клиенты. Однако упомянутое положение вещей не мешает налоговой милиции и другим проверяющим во всех бедах винить исключительно банки. А если разобраться? Проштрафилась-то фирма, да попробуй ее найти! А банк — вот он. Проверки банков различными контролирующими органами вообще приобрели перманентный характер. И документы надо предоставлять немедленно, «сейчас на сейчас». Добавьте к этому лавинный поток запросов о деятельности клиентов, многие из которых не правомочны, и подозрения оказываются совершенно безосновательными. Конечно, это мешает нормальной работе банков. Хотя более прозрачного, чем банковский бизнес, в Украине нет.

— Да ну?

— Судите сами. Во-первых, банки, в отличие от предприятий, ежедневно составляют и сдают балансы в Нацбанк. Во-вторых, у нас очень жесткая, я бы сказал, даже слишком, система контроля за деятельностью банков со стороны многочисленных контролирующих органов. Банковской деятельностью «интересуются» на всех уровнях — районном, городском, республиканском. Национальный банк контролирует каждую операцию, каждую сделку. Существует около 100 форм статистической отчётности банков (ежедневной, еженедельной, ежемесячной).

В-третьих, международная система учёта банковской деятельности также способствует установлению её прозрачности. Если говорить о противоположных явлениях, то они — лишь исключение из правил, когда люди с умыслом или без него искажают отчётность. Но это, как говорится, совсем другая история, за такие действия предусмотрена уголовная ответственность.

— Все, что вы сказали о контролирующих органах, — сущая правда, но тем не менее вывод несколько некорректен. В данном случае речь идет об административном контроле, самом что ни есть неэффективном. Наиболее действенный же — контроль кошельком: если не доверяю, деньги в этот банк не принесу. Или наоборот: кредит не выдам. А как можно доверять банку или клиенту, когда неясно, кто стоит за оффшорной компанией, кто является ее владельцем. О какой прозрачности бизнеса может идти речь?

— И с этой точки зрения банки более прозрачны, чем предприятия. Так, при регистрации банка в НБУ предоставляются все данные не только об учредителях, но и учредителях учредителей — согласно требованиям Базельской конвенции. И, невзирая на более высокий уровень прозрачности и ответственности, отечественное банковское законодательство написано в интересах заемщика, а не кредитора. Это значит, что у банка нет гарантии возврата займа. Например, банк выдал кредит под залог имущества, однако клиент деньги не возвращает. В цивилизованных странах процедура проста: если долг не погашен, то банк автоматически забирает залог и реализует его. У нас всё значительно сложнее: банк подает иск в суд (или обращается к нотариусу за исполнительной надписью), уплачивая при этом государственную пошлину и теряя от одного до двух месяцев на рассмотрение иска в Хозяйственном суде.

Возмещение ссуды можно проводить и выставив залоговое имущество на общественные торги. Но, во-первых, срок его реализации занимает от двух до трех месяцев. Во-вторых, довольно ощутимы финансовые потери: оплата услуг государственного исполнителя, оплата действий «Укрспецюста», расходы на рекламу и получение необходимых справок, наконец, налоги.

Если же имущество не реализуется во время торгов, то, согласно действующему законодательству, банк может взять его себе на баланс только с согласия залогодателя. Уплатив при этом 20% НДС из других источников. Но если залогодатель не согласен добровольно передать имущество с баланса на баланс (а чаще всего именно так и случается), то банк вынужден проходить судебную процедуру и, в случае неплатежеспособности заемщика, банкротить его. Вся процедура может длиться полгода и более. За это время от предприятия остается одно название, активы надежно прячутся, имущество реализовывается, хозяева создают вторую или третью фирму, где работают и процветают те же люди. Для примера проанализируйте судьбу хотя бы самых злостных неплательщиков обанкротившихся банков…

— Но ведь мы живем не в начале девяностых годов. Многие отечественные заемщики уже имеют хорошую кредитную историю, вроде бы создана межбанковская база плохих заемщиков…

— Это верно. Но бизнес есть бизнес. И если сегодня предприятие процветает, то нет никакой гарантии, что завтра его не подведут партнеры, не сорвутся контракты, не изменится налоговое законодательство, а то и попросту фирму «подставят», и она перейдет в разряд проблемных. Поэтому более надёжно кредитовать те предприятия, в которых банк является совладельцем бизнеса, акционером или инвестором и имеет возможность регулировать финансовые потоки предприятия, учитывая его потребности, контролировать и корректировать деятельность.

Но в этом случае возникает другая проблема: в рамках одного предприятия банк может вносить в совместный бизнес только до 10% от суммы уставного фонда предприятия (без ущерба для собственного капитала) и до 15% от суммы своего капитала — при валюте баланса в десятки, а порой и сотни раз большей. Кроме того, из-за недостаточной прозрачности фондового рынка размер необходимого резервирования для банков практически равен сумме инвестиций.

Если не изменить эти условия, ни о каком увеличении объёмов инвестирования банков в экономику пока говорить не приходится.

Плох банкир, который не мечтает стать олигархом

— А как же обходят эти ограничения банки, которые входят в состав финансово-промышленных групп и холдингов, пускай официально не зарегистрированных, однако довольно реальных?

— Видимо, каждый по-своему. Но суть не в том, что нельзя обойти закон, а в том, чтобы не возникала необходимость это делать...

Действительно, финансовые учреждения, которые входят в холдинги, наиболее активно инвестируют отечественную экономику. Но они вкладывают деньги в собственный бизнес, не опасаясь, что деньги попросту уплывут неизвестно куда.

Скажу больше, на современном этапе для отечественных банков, впрочем, как и для зарубежных, деятельность в составе финансово-промышленных групп или финансовых холдингов — оптимальный вариант работы.

Во всех других случаях инвестиции, долгосрочное кредитование промышленных предприятий нереально.

— Получается, что предприятия, которые зачастую технически и экономически устарели, очень остро нуждаются в собственных, надежных банках, а те, в свою очередь — в собственных предприятиях, акционерах. Вроде бы идеальная ситуация для создания финансово-промышленных групп и инвестиционного бума. Однако в стране около сотни мелких банков, и для многих проблема поддержание даже минимального необходимого по закону уставного фонда. В чем здесь дело?

— Чтобы стать акционером банка, необходимо пройти ряд достаточно сложных бюрократических процедур, которые предприятия зачастую не в состоянии преодолеть. Да и интересуют потенциальных акционеров, как правило, пакеты акций банков в размере от 26% до 51% уставного фонда.

— А могут ли банки наращивать капитал за счёт своей прибыли? Чтобы потом, став «большими и сильными», добившись отмены ограничений, скупать предприятия.

— Могут, но банки, которые работают лишь на финансовом рынке, а не в составе ФПГ или холдингов, к сожалению, имеют невысокий уровень доходности. Прошли те «весёлые» времена, когда деньги делали деньги с доходностью 1000% годовых и более. Сегодня максимальная рентабельность операций на финансовом рынке 20—30% годовых, что значительно ниже, чем в целом ряде отраслей. Поэтому говорить о стремительном росте капитала банков за счет «внутренних резервов» не приходится.

— Если это так, то почему столько критики по поводу дорогих кредитов? К слову, учетная ставка НБУ недавно опять снижена, и составляет всего 9 процентов, инфляция фактически отсутствует, рост ВВП, наоборот, хоть и ниже, чем в прошлом году, но присутствует…

— Для кредитования банки должны иметь «длинные» ресурсы. На межбанке их нет. Как правило, банки предоставляют ресурсы либо по овернайту (так называемые ночные деньги), либо сроком на одну-две недели. Сроки депозитов юридических лиц — в основном один-два месяца, так как предприятия нуждаются в оборотных средствах. Доступа к дешевым бюджетным деньгам большая часть банков, как правило, не имеет. Остается один канал привлечения ресурсов — депозиты физических лиц, за право обладания которыми в последние годы ведется жесткая конкурентная борьба.

А теперь давайте считать. К примеру, депозиты мы привлекаем под 20% годовых в соответствии со сложившимися на рынке конкурентными ставками. Добавим резерв под депозиты, плюс отчисления в фонд гарантирования вкладов населения, плюс установленный резерв под выдаваемый кредит в зависимости от класса заемщика.

Вот и выходит, что, привлекая ресурсы под 20%, банк выходит на точку безубыточности, в среднем, в 29%. И это при условии надежного заемщика. Если же заемщик вызывает сомнения, то ставка существенно возрастает. Поэтому кредитовать ниже этой ставки банк не может. По этому поводу существует и законодательное ограничение: в ст.49 Закона о банках и банковской деятельности четко сказано, что банки не имеют права выдавать кредиты по ставкам ниже средней ставки привлечения.

Кроме того, банк должен иметь хотя бы минимальную маржу. А маржа банка, как правило, составляет всего 0,5—1% годовых. Так под какие проценты банки могут выдавать кредит, да еще не имея гарантии его возврата? А ведь банку еще надо развиваться, внедрять новые технологии, совершенствовать программное обеспечение. На сегодня кредитование является основным источником доходов банков.

— Как же избежать бега по замкнутому кругу?

— Конечно, есть конкурентная борьба и борьба за клиента. Почему бы не последовать примеру Японии и некоторых других стран, законодательно ограничивающих верхний предел процентной ставки по депозитам? Банки будут изначально поставлены в одинаковые условия, и не будет ненужного ажиотажа. Более того, желательно было бы приблизить эти ставки к тем, по которым имеют возможность финансироваться крупные системные банки. А в основе формирования кредитной ставки должны лежать накладные расходы и приемлемый уровень рентабельности. В результате экономика получит кредитные ресурсы по недорогим ставкам.

В целом же надо системно менять правила игры, налоговое законодательство, урегулировать вопросы защиты кредиторов.

— Ну, теперь профильный комитет Верховной Рады возглавляет банкир, в новый парламент прошли больше десяти бывших банкиров, следовательно, надо ожидать, что банковское законодательство будет совершенствоваться более эффективно.

— Что ж, будем оптимистами…