Как и любая гражданская война, конфликт в Сирии не предусматривает победителей. Все более очевидным фактом становится то, что военное урегулирование конфликта невозможно - независимо от того, на чью сторону склонятся чаши весов военного противостояния в определенный момент. Это преимущество материализуется лишь в немного лучшие позиции за переговорным столом. Высказываются ожидания - что за "женевским" и "в самое ближайшее время". Хотя есть и опасения, чтобы "Женева-2", которую медиаторы пытаются позиционировать как некую панацею, не превратилась в "Женеву-3", "Женеву-4" и т.д.
На этом пессимистическом фоне сирийские курды могут стать одной из сил, имеющей все шансы выйти из кровавого противостояния в Сирии с конкретными достижениями.
Этносу, составляющему около 10% населения страны, еще до недавнего времени нечего было и надеяться на такие перспективы. Их политическими и культурными правами пренебрегали, несколько сотен тысяч людей даже не имели гражданства. Однако во время гражданской войны сирийские курды в своем большинстве не становились ни на одну из сторон конфликта, а вместо этого пытались найти свое место в шатком балансе сил. До последнего времени им удавалось избегать острых вооруженных противостояний. Взяв в качестве приоритета национальную идентичность, а не общие "цели революции", и умело пользуясь изменчивой ситуацией, они сегодня могут считаться одной из сил, без учета мнения которой общее урегулирование конфликта невозможно.
Более того, в случае закрепления своего успеха они могут стать и одним из факторов влияния на субрегиональной арене. Хотя одним из главных препятствий здесь могут стать... сами же сирийские курды, а точнее, раскол между ними. Эти внутренние расхождения и неодинаковое видение безотлагательных для курдской самобытности вопросов обусловлены, кроме банального стремления региональных политиков к общекурдскому лидерству, различными центрами тяготения в том же общем курдском движении, охватывающем территорию на стыке Сирии, Турции, Ирака и Ирана.
Понимание природы сирийских курдов невозможно без более широкого взгляда на курдское политическое движение в целом. Основными силами, соревнующимися за лидерство в нем, выступают Рабочая партия Курдистана (РПК), лидер которой - Абдулла Оджалан, и Демократическая партия Курдистана (ДПК) во главе с президентом автономного Иракского Курдистана Масудом Барзани.
Первая организация претендует на роль несокрушимого борца за курдские права против турецкого правительства, еще до недавнего времени называвшего около 20 млн курдов страны "горными турками". С начала года правительство премьера Реджепа Эрдогана инициировало исторический мирный процесс с РПК, пообещав ряд демократических преобразований для решения курдского вопроса. Под влиянием своего (хотя и пожизненно заключенного, но все еще авторитетного) лидера сторонники Оджалана согласились прекратить боевые действия и вывести отряды с территории страны. Заметим только, что это перемирие - довольно шаткое, а условия его реализации сильно пробуксовывают. И это весьма тревожные тенденции, таящие в себе возможность полного срыва договоренностей.
Иракские же курды олицетворяют собой реальность воплощения курдской мечты: автономный регион на севере Ирака уже де-факто является государством - без, собственно, провозглашения независимости. И особая заслуга в этом, как они считают, именно Масуда Барзани. Хотя система власти в автономии строится на дуумвирате - ДПК и Патриотического союза Курдистана во главе с нынешним тяжелобольным президентом Ирака Джалялем Талабани, - основные рычаги власти в Южном Курдистане (так курды называют иракскую автономию) принадлежит именно партии харизматичного Барзани.
Отдельным важным фактором влияния является Турция, для которой курдский вопрос - главная внутриполитическая головоломка на протяжении последних 30 лет. В своей "курдской игре" Анкара решила сделать ставку на Иракский Курдистан Барзани. Хотя это и стало дополнительным негативом в отношениях с Багдадом, отношения которого с руководством курдской автономии довольно напряженные - прежде всего, из-за энергетических вопросов. Впрочем, сейчас в рамках своей "двухтрековой" политики на иракском направлении суннитская Турция пытается улучшить отношения с шиитским руководством Ирака.
Такой взаимный интерес Эрбиля (столицы Иракского Курдистана) и Анкары обусловлен экономически. Прежде всего, теми же нефтью и газом. Иракские курды, стремящиеся из-за споров с центральным правительством в Багдаде к энергетической независимости, начали единолично заключать соглашения с международными нефтегазовыми корпорациями и строить трубопроводы в Турцию с намерением продавать ресурсы - как этой стране, так и в Европу (один из нефтепроводов - на стадии завершения, другой планируется).
Связанный экономически, прогнозируемый партнер в лице Эрбиля нужен Анкаре и с целью ослабления с помощью Барзани роли РПК среди турецких курдов. Благо и здесь совпадают интересы Барзани и Эрдогана. Последний, в частности, заинтересован в улучшении своих электоральных позиций за счет решения "курдского вопроса" накануне выборов в стране: местных - в марте 2014 г. и президентских - летом 2015-го.
По большому счету, политика и действия других курдских движений, партий и организаций происходят именно в фарватере интересов и соперничества между этими двумя силами - Эрбилем (местоположение штаб-квартиры ДПК) и Кандилем (Кандильские горы на границе между Турцией и Ираком, где базируется военно-политическое руководство РПК). Не стали исключением и сирийские курды, которых условно можно разделить на два лагеря.
Первый - это военно-политическая организация "Партия демократического союза" (ПДС), которую в Турции считают сирийским крылом РПК. Отсюда и настороженное, а порой и откровенно враждебное отношение Анкары к этой силе. Партию иногда обвиняют и в связях с правительством президента Асада. Эти обвинения основываются на старых связях РПК с Дамаском, который в период напряженных отношений с Турцией предоставлял свою территорию под базы "апочистам". Пока не выслал их, включительно с А.Оджаланом, под давлением Анкары в 1998 г.
Впрочем, лидер ПДС Салих Муслим заявляет лишь об идеологических связях с РПК, а все остальное называет пропагандой Анкары. Он также отрицает и сотрудничество с Асадом, которому припоминает, кроме нарушения прав курдов, еще и силовое подавление курдских выступлений в 2004 г., высылку в 1998 г. Оджалана.
Второй по влиятельности силой среди сирийских курдов является объединение с почти 15-ю курдскими партиями - Курдский национальный совет (КНС), принадлежащий к орбите влияния иракской ДПК Барзани. Собственно говоря, реалии на местах таковы, что де-факто контроль над заселенными курдами территориями на северо-востоке и севере, включительно с курдским кварталом в Алеппо, принадлежит сегодня "Подразделениям народной обороны" (ПНО), которые считаются подконтрольными ПДС. Не последняя заслуга в этом, надо признать, и сирийских сил безопасности.
После фактической передачи аффилированным с ПДС структурам контроля над курдскими территориями летом 2012 г., в нынешнем противостоянии ПНО с исламскими экстремистами, активизировавшемся с лета этого года, правительственные войска также действуют "на пару". Преследуя собственные интересы, они обстреливали позиции джихадистов, прежде всего связанных с "Аль-Каидой" одних из мощнейших сил сирийской вооруженной оппозиции - "Исламского государства Ирака и Шама" и "Джебхат ан-Нусра". Кроме того, занять некоторые важные, с точки зрения логистики, районы и маршруты на турецкой и иракской границе (включая стратегический КПП Яарубия), "сирийским братьям" помогла и часть ветеранов РПК, оставивших Турцию в рамках перемирия. Хотя в ПДС и отрицают этот факт (дескать, бойцы РПК ушли, как планировалось, в Иракский Курдистан), турецкие спецслужбы говорят об около 1 тыс. бойцов Рабочей партии в Сирии.
Считается, что именно Анкара, обеспокоенная усилением присутствия РПК на сирийской границе, стоит за последним "натравливанием" исламских экстремистов, проходящих через ее границы или же входящих в ее сферу влияния, на курдов из ПДС. Вместе с тем С.Муслим, дважды обсуждавший этот вопрос с официальными турецкими чиновниками, в последних интервью утверждает, что уровень поддержки джихадистов Турцией уменьшился, что, собственно, и содействовало курдским победам.
Кроме того, при посредничестве Барзани Анкара пыталась "разбавить" единоличный контроль ПДС над Рожавой (курдское самоназвание региона сирийского Курдистана), и привлекла к управлению больше других партий из состава КНР, лояльных Эрбилю, а, следовательно, и туркам. В то же время ставилась цель привлечь всех сирийских курдов к работе в рамках поддерживаемой Анкарой Сирийской национальной коалиции (СНК) - главного претендента на представление сирийской оппозиции.
Впрочем, созданный в июле 2012 г. при содействии президента Иракского Курдистана, Высший курдский совет для общего управления курдскими территориями, куда вошли ПДС и КНС, как и дальнейшие примирительные действия Барзани, так и не привели к успеху. Казалось, что обе силы сирийских курдов начали находить общий язык, когда в сентябре 2013 г. заявили о проекте создания временной администрации в сирийском Курдистане. Однако, не в последнюю очередь из-за давления Эрбиля и Анкары, Курдский национальный совет, вопреки оппозиции ПДС, присоединился в начале ноября к "общеоппозиционной" СНК и поддержал создание коалицией временного правительства во главе с Ахмедом Тумахом, в котором, собственно, курд Ибрагим Мэро получил еще и должность "министра финансов и экономики". И не имеет значения, что это оппозиционное правительство, как, собственно, и сама коалиция, имеет сегодня довольно слабое влияние на основные вооруженные группировки в Сирии.
Собственно, на этом фоне ПДС - фактически единолично - и заявила 12 ноября о создании "переходной гражданской администрации для районов Западного Курдистана-Сирии". Ее задачей была определена "подготовка законодательства о местных выборах, подготовка общих выборов, принятие законов наряду с решением экономических, политических, военных проблем и проблем безопасности, которыми живут регион и Сирия". При этом инициаторы уверяют, что этот шаг носит временный характер - до создания общесирийского руководящего переходного органа по результатам мирного урегулирования. Соответственно, об автономии или обособлении речь не идет.
Понятно, что этот шаг не встретил понимания со стороны "партнеров" из Курдского национального совета. Негативно отреагировали на это и в Эрбиле и Анкаре. В самой же СНК это вообще назвали "сепаратистским движением", а саму ПДС -враждебной организацией, действующей в интересах Асада, а не ради "идеалов революции". С учетом этого "переходная гражданская администрация" ПДС даже среди самих курдов не получила значительной поддержки, а дальнейшее единоличное продвижение этого проекта может лишь еще больше заострить раскол между ними.
Тем не менее, курдские вооруженные отряды под руководством ПДС стали серьезным фактором в сирийском противостоянии. Привлечь этот козырь заинтересована каждая из сторон. Однако "балансерам" ПДС пока что удается занимать относительно нейтральную позицию. Противостояние, довольно успешное, продолжается лишь с салафитскими и джихадистскими организациями. Вполне очевидно, что именно курды могли бы стать тем значительным контрбалансом для противостояния сирийской "Аль-Каиды" на севере и северо-востоке страны, в поисках которого находится Запад. Впрочем, пока эти страны, прежде всего США, весьма осторожно подходят к этой организации.
С другой стороны, единоличное усиление позиций ПДС, имеющей, очевидно, связи с РПК, может вызвать негативную реакцию со стороны Анкары и Эрбиля.
Пропагандируя свой проект "третьей силы", ПДС выступает за мирное урегулирование конфликта в Сирии с помощью "Женевы-2", где курды должны принимать участие в переговорах отдельной делегацией от Высшего курдского совета. Там же считают, что мирное преодоление кризиса невозможно без президента Асада, а будущая Сирия должна стать децентрализованным государством с предоставлением большей автономии курдам. В то же время, другая часть сирийских курдов, объединенная вокруг Курдского национального совета, придерживается взглядов оппозиционной Сирийской национальной коалиции. Этот раскол, вызванный, в частности, попытками Анкары нивелировать роль ПДС, не будет содействовать стабилизации в сирийском Курдистане и курдскому единству в целом.