Из всего разнообразия человеческих чувств многие называют вину едва ли не самым мучительным переживанием. Что такое вина? Почему она занимает такое важное место в нашей жизни? Можно ли завидовать тем, кто избавлен от этого болезненного чувства? И как понять, что вина стала симптомом расстройства?
Давайте поразмышляем.
Зачем нам вина?
Вина, о которой мы будем говорить, — это эмоциональный опыт, появляющийся у человека в случае, когда его действия или бездействие привели к негативным последствиям. Нарушение правил или договоренностей, причинение ущерба или эмоционального беспокойства другим людям, и даже тревога о том, что нечто подобное может случиться в будущем, заставляет многих чувствовать себя настолько неуютно, что избегание вины становится для некоторых главным мотивом их поступков. Когда Фридрих Ницше писал: «Вина — это собака, которая всегда идет за человеком, как только он сбивается с пути», то явно не имел в виду декоративную породу собак.
Современная наука рассматривает человека как существо био-психо-социальное. Это значит, что мы не можем рассматривать свое поведение, как следствие лишь нашей «животной» природы, исключительно реакции на воздействия окружающей социальной среды или воспитания и внутренних моральных установок. Все перечисленное одновременно важно и постоянно присутствует в жизни дееспособной личности.
Чувства появились у нас как важный регулятор поведения. Часть из них основаны на базовых эмоциях, которые у нас одинаковы с нашими братьями-приматами. Например, мы совершенно одинаково с ними стремимся к удовольствию и очень похожим образом выражаем радость, когда успеваем это удовольствие получить. Точно так же страх или отвращение заставляют нас избегать того, что может быть опасным или неприятным. Однако ни у обезьян, ни у маленьких детей до полутора лет мы не наблюдаем чувства вины. Недаром существует выражение «невинный, как младенец».
Биологическая основа чувства вины у нас существует уже при рождении, потому что ученые наблюдают у взрослых, переживающих чувство вины, повышенную активность в тех же самых участках головного мозга, которые уже у новорожденных отвечают за восприятие боли и формирование отвращения. Однако само чувство вины — достаточно сложное переживание. Раньше считалось, что оно формируется в возрасте трех-пяти лет, но на самом деле все индивидуально. Уже в возрасте 18 месяцев ребенок способен проявлять похожие на вину реакции. У некоторых людей способность переживать вину развивается намного позже, чем в пять лет, а в редких случаях не развивается вовсе.
Наш психический мир развивается на основе наших биологических, генетических предрасположенностей, на что мы мало влияем. И в первые месяцы и годы нашей жизни мы довольно ограничены в том, чтобы сознательно управлять своими чувствами. Ученые в Нидерландах обратили внимание, что чувство вины у тех младенцев, к которым родители относились с теплой привязанностью, приводит к попыткам исправить ситуацию или посочувствовать тому, кто пострадал. В возрасте трех-пяти лет такие дети были склонны к тому, чтобы признать свою ошибку, выразить сочувствие, принести извинения и предпринять попытки ее исправить. В то же время дети, с которыми тоже много разговаривали о чувствах, но не очень поддерживали привязанность и были строги к ошибкам, вели себя иначе. Они чаще замыкались, избегали общения с тем, кто пострадал от их поведения или указал им на ошибку или же отрицали свою причастность к происшествию. Так эмоциональное поведение взрослых с раннего детства закладывает основы для способа, при помощи которого человек будет справляться со своим крайне болезненным чувством вины.
Социальные аспекты формирования чувства вины очень разнообразны и зависят как от ближайшего окружения человека, так и от образования, культуры, социального слоя, к которому он себя относит. Многие исследователи считают, что западная культура индивидуализма чаще опирается на вину как на основу для формирования социально приемлемого поведения. В то же время восточную культуру часто называют «культурой стыда», когда отклонение от правил поведения определяет человека как испорченного, и таким образом искупление вины возможно только с исправлением «порочных» черт личности.
Активнее всего со стыдом и виной формирующаяся личность встречается в своих первых коллективах — учебных заведениях, спортивных секциях, неформальных группах, социальных сетях. И от того, каким образом эти сообщества реагируют на ошибки, зависит, станет ли переживание вины социально полезным чувством, укрепляющим связи между людьми и даже формирующим близость. Если каждую ошибку окружающие будут рассматривать как способ указать человеку на его испорченность, безнадежность, и искать в них злой умысел, скорее всего, это приведет к изоляции и переживанию стыда, формальным извинениям под давлением и последующему избеганию ответственности или же отрицанию вины.
Итак, мы познакомились с ролью чувства вины как регулятора отношений между людьми, которое можно назвать адаптивным и способствующим просоциальному, альтруистическому поведению. Похоже, это чувство помогало человечеству выжить в эволюционной гонке, а сейчас способствует стремлению к развитию более справедливых сообществ. В то же время стыд может помогать пресечению негативного поведения, однако блокирует отношения между людьми и развитие социальных связей и индивидуальной инициативы.
У вины много лиц
Проблема с чувством вины в том, что одним и тем же словом мы в обиходе называем и чувство, и понятия из области права. С точки зрения закона, вина всегда связана с реальным ущербом, который еще необходимо доказать. Нет ущерба — нет вины. Все сильно усложнилось с появлением в кодексах статей о причинении морального ущерба, но обычно и его по итогу считают в деньгах. А все, что можно посчитать и оценить, по идее, легко возместить. Заплатил назначенную судом сумму или отбыл заслуженное наказание — и перед законом ты чист. Суд даже судимость может снять, если очень постараться. Преступники-рецидивисты крайне редко считают себя виноватыми или ответственными в своих преступлениях, и неприятные чувства испытывают лишь потому, что «попались». Вина есть, а чувства вины нет. Поэтому осужденные переживают не о том, как избегать правонарушений, а о том, как эффективнее уходить от наказания.
Людей, которых не останавливают чужие страдания, часто в художественных произведениях показывают героями «без страха и упрека». Они эффективно добиваются своих целей (иногда, на первый взгляд, даже благородных), однако применяя неблагородные методы. Это нас в них и восхищает — умение игнорировать возможные плохие последствия, равнодушие к осуждению и смелость нарушать общепринятые правила.
«Цель оправдывает средства», «лес рубят — щепки летят» — во главе преступных группировок и международных проектов часто оказываются люди, равнодушные к ущербу, который наносится отдельным людям, семьям или даже целым народам. Достигать успеха намного легче, когда не надо заботиться о тех, кто послужит всего лишь ресурсом, расходным материалом для осуществления амбиций представителей «темной триады» — людей с расстройством личности по типу психопатии, злокачественного нарциссизма или склонных к маккиавеллизму. Описывая психопатов, психиатр Роберт Хаэр назвал книгу о них «Лишенные совести». И это не фигура речи. Совесть как способность руководствоваться внутренними моральными правилами в поведении, полезном обществу, действительно у таких индивидов отсутствует. Оценка собственных действий осуществляется только с точки зрения успеха-неуспеха в достижении своей цели или выгоды, и никогда не включает чувства и благополучие других людей. Такие люди часто бывают виноваты в чужих страданиях, но при этом лишены сочувствия и не осознают своей ответственности за эти страдания, находя причины для своего поведения всегда вовне.
Именно под влиянием представителей «темной триады» может сформироваться деструктивное чувство вины у людей, которые ценят привязанность, склонны к проявлениям заботы, доброты и щедрости. У большинства людей, если верить статистике. Кто-то окажется более устойчивым к постоянным обвинениям, манипуляциям на чувстве вины, злоупотреблениям добрыми отношениями. И если взрослые люди с устойчивой самооценкой бывают способны постоять за себя и хорошо знают зоны своей ответственности, то дети и подростки зависят от взрослых и очень уязвимы. Большинство ошибок люди совершают либо по незнанию и неопытности, либо по неосторожности, либо под влиянием сильных эмоций. Совершенно бесполезно, например, взывать к совести подростка, обвиняя его в злом умысле при совершении проступка. Поскольку уже в 15–16 лет юная личность либо совершенно самостоятельно кипятится в котле вины, либо испытывает жгучий стыд и желание как можно скорее уйти в свою «раковину». Это — в подавляющем большинстве случаев.
Если взрослый протянет руку помощи — сам расскажет, как можно исправить ошибку, как наладить связи с пострадавшим, как возместить ущерб, это будет двойной урок. Во-первых, подросток получит инструкцию правильного поведения, поскольку запреты такой информации не дают. Во-вторых, опыт человечного отношения позволит самому подростку выбраться из неприятностей, а в будущем поможет искать решение проблемы, а не аргументы для обвинения в любых значимых отношениях. В-третьих, каждый раз успешно «искупая» вину, исправляя ситуацию, мы получаем «подкрепляющие» нейромедиаторы для своего мозга — любимые всеми дофамин и серотонин. Даже не получив внешнего прощения, мы развиваем свой мозг и делаем его более устойчивым и склонным к сотрудничеству, когда активно действуем для улучшения ситуации.
Если же ребенок, подросток или любой другой человек в уязвимом или зависимом положении в сложных ситуациях будет слышать классическую фразу всех абьюзеров «Во всем случившемся с тобой — исключительно твоя вина», то хроническая вина может стать огромной проблемой. У такой вины нет никаких сроков давности и никаких возможностей погашения. Однажды совершенная ошибка или неудача будет использоваться представителями «темной триады» для шантажа, насмешек, подрыва уверенности человека в своих силах. В некоторых семьях дети всю жизнь вынуждены заслуживать прощение просто за факт своего рождения, если кто-то из родителей перекладывает свою ответственность за рождение собственного ребенка на него самого. «Ради тебя я бросил институт и пошел работать», «Я отдала тебе всю свою молодость» — эти слова формально не являются обвинениями, однако отдать такой долг даже взрослому успешному человеку бывает не под силу. Раз за разом испытывая неудачу в «искуплении» несуществующей вины, человек начинает испытывать дефицит положительных эмоций, изолирующего стыда, снижение активности и хронический стресс. Постоянное чувство вины может быть серьезным симптомом тяжелого депрессивного расстройства. А иногда именно переживание хронической дезадаптивной вины приводит людей к эмоционально-аффективным расстройствам.
Как помочь виноватому?
Тем, у кого вина принимает угрожающие формы, должны помогать специалисты. Самообвинение, постоянное пренебрежение собственными потребностями в пользу благополучия других людей, ограничение социальной активности из-за идеи собственной бесконечной вины — все, что мешает себя чувствовать достойным и свободным человеком, — достойно пристального внимания иногда психолога и психиатра, а иногда и правозащитников и благотворителей.
Если вина адаптивная и имеет отношение к реальности, как ни странно, с ней легче всего иметь дело. Несколько простых шагов приведут к быстрому восстановлению баланса. Если кто-то пожаловался на наши действия или ущерб, то имеет смысл начать с коммуникации.
- Внимательно выслушать претензии, задать уточняющие вопросы, выразить сочувствие и поддержку человеку, который пострадал.
- Признать свою долю ответственности в произошедшем. Это важно как сам факт признания, так и то, что крайне редко в межличностных отношениях все сто процентов ответственности может нести только один человек. В случае физического или эмоционального насилия ответственность за ущерб полностью лежит на авторе насилия, но такие люди практически никогда не испытывают чувства вины. Зато любят перекладывать его на жертву.
- Обсудить возможности для возмещения ущерба, компенсации и примирения с четким определением критериев удовлетворенности.
- При необходимости обратиться за помощью или медиацией, если пострадавшая сторона не видит никаких других решений, кроме конфликта.
- Реализовать план возмещения ущерба.
- Получить обратную связь от пострадавшей стороны. Прощения иногда ждать не стоит, но признание того, что вы в этом случае сделали все, что могли, — крайне важно.
- Обсудить этот опыт с поддерживающими людьми.
Если шаги 1–7 либо невозможно совершить, либо они не приносят ожидаемого законного облегчения ноши вины, стоит проверить, нет ли состава преступления или правонарушения с «пострадавшей» стороны, поскольку огромное количество мошенников и семейных тиранов паразитируют именно на чувстве справедливости и доброжелательности просоциальных личностей. Если же хроническая вина сопровождает все время даже в самом доброжелательном ближайшем окружении, пора заняться ментальным здоровьем.
В заключение хочется сказать, что сейчас чувство вины испытывает практически каждый украинец и каждая украинка. Вина выжившего заставляет воинов, потерявших побратимов и посестер, рваться в бой, волонтеров — забывать про еду и сон, собирая все необходимое для фронта, — вина выглядит как мощная объединяющая сила. В то же время именно активные и совестливые люди испытывают вину за то, что позволяют себе испытывать радость, интерес и любовь в повседневной жизни в то время как в стране больше двух с половиной лет идет полномасштабная война. Возможно, стоит вспомнить о другом определении вины. Вспомнить, кто ее начал и кто несет ответственность за гибель наших сограждан, и бороться для торжества справедливости. А каждый раз, когда приходит непрошеная вина, вспоминать, что на самом деле это — благодарность. Именно выражение благодарности в разных видах является тем чувством, что объединяет людей и помогает созидать не только новые социальные связи, но и новое общество — общество благодарности и достоинства.