День усыновления — безусловный праздник для тех, кто родил детей сердцем. Но уже несколько лет подряд — грустный день для экспертов в сфере защиты прав ребенка. Количество усыновлений и устройств детей в семейные формы воспитания падает из года в год.
В этом году, когда на все существовавшие ранее проблемы наложилась полномасштабная война, — оно рекордно низкое. С января по сентябрь 2022 года, по данным Нацсоцсервисслужбы, украинцы усыновили 479 детей — сирот и лишенных родительской опеки. В семьи родственников и знакомых устроены 2779 детей; в патронатные семьи — 98; в ДДСТ/приемные семьи — 79; под опеку — 1231 ребенок.
При этом в интернатных учреждениях к 24 февраля 2022 года обучалось и пребывало 105 455 детей. Это новая цифра, впервые озвученная на официальном уровне. Еще недавно мы считали, что в интернатных учреждениях Украины пребывало немногим более 90 тысяч детей.
При этом есть ощущение, что полномасштабная война вызвала среди украинцев всплеск желания помогать детям и принимать их в свои семьи.
О том, как сейчас обстоят дела с процессами усыновления и устройства детей — сирот и лишенных родительской опеки в семейные формы воспитания, и стоит ли замерять душу украинцев по готовности усыновлять, ZN.UA спрашивало у национального программного директора «СОС Дитячі містечка — Україна» Дарьи Касьяновой.
— Даша, в начале войны появился инициированный советницей-уполномоченной президента по правам ребенка Дарьей Герасимчук чат-бот «Дитина має право», с помощью которого взрослые могли заявить о готовности принять в свою семью ребенка. С недавнего времени желающие усыновить ребенка могут подать документы на усыновление в «Дії». Это повлияло на количество усыновлений?
— К сожалению, я не знаю, сколько людей воспользовалось этой возможностью. Знаю, что на сентябрь 2022 года в Украине было усыновлено 479 детей — сирот и лишенных родительской опеки. Количество усыновленных детей в этом году упало очень сильно. Потому что война. Потому что не работали суды и реестры. Детей вывозили с опасных территорий. Люди эвакуировались и переезжали. Было понятно, что мегапоказателей быть не может, и что мы не сможем приблизиться даже к крайне низким показателям прошлого года. На фоне войны, наверное, это нормально, что усыновления внутри страны снижаются.
Но эмоциональный подъем, желание усыновлять, принимать в свою семью детей у украинцев есть. Вначале триггером в хорошем смысле стал чат-бот «Дитина не сама». На него откликнулось очень много людей.
Возможность подать документы в «Дії», мне кажется, больше про информационную кампанию, продвижение усыновления. Я читаю отзывы людей, пишущих, что это хорошо — есть возможность понять, какие документы нужны, насколько это сложно.
Надо сказать, что власть активно меняла законодательство. Внесены изменения в постановление Кабмина №905, появилось новое постановление по усыновлению №907. Эти изменения, по сути, упрощают систему, ускоряют возможность попадания ребенка в семью. То есть за короткий период времени сделано достаточно много.
— Суды заработали, процесс усыновления разморозился?
— Да. Что суды восстанавливаются, было понятно еще в мае. Их перевозили с территорий, где шли активные боевые действия. Они были завалены разными другими делами. Надо отдать должное, на уровне вице-премьер-министра Ирины Верещук было несколько серьезных встреч, на которых в том числе рассматривалось, как идут процессы усыновления через суды, почему такие задержки, и можно ли это ускорить. Были действительно очень толковые, конструктивные предложения.
Пока у меня нет историй об усыновлениях этого года. Есть истории, когда родители погибли и ребенок был устроен под опеку.
— Межгосударственное усыновление сейчас запрещено. И так будет продолжаться, пока действует военное положение?
— Да. Межгосударственные усыновления сейчас невозможны. Только те, что были начаты в прошлом году. Усыновление происходит в стране, откуда ребенок, а приезжать сюда опасно. Кроме того, есть обращения разных международных организаций о введении моратория на межгосударственное усыновление в условиях войны. Потому что не всегда до конца понятно, что с родителями ребенка. Например, они могут быть в плену, несмотря на информацию о том, что они погибли. Чтобы избежать таких случаев, международное усыновление приостановлено.
— А что с опекой?
— Родственная и неродственная опека упрощены с самых первых месяцев войны. Буквально месяц назад появились новые статусы, позволяющие устроить ребенка в семейную форму воспитания — под опеку, в приемную семью, ДДСТ, если, допустим, их родители пропали без вести, остаются на оккупированной территории и не могут оттуда выбраться, находятся в плену и так далее. Это дает возможность ребенку не оказаться в интернатном учреждении и, если все будет нормально, потом вернуться в родную семью.
— Много приемных семей выехало за рубеж. Там они оказывались в разных ситуациях. Известны истории, когда из приемных семей изымали детей. Какова ситуация сейчас?
— Каждая история анализируется, изучается, что произошло на самом деле. К счастью, я не могу сказать, что таких историй много. Но они есть. И мы уже видим, что касается это не только ДДСТ, но и обычных семей с детьми. Случалось, что бабушка выезжала с внуками, но по законодательству принимающей страны она не является законным представителем детей. Только родители либо опекуны и приемные родители, если есть решение суда. Не являются законными представителями детей и патронатные родители.
Такие ситуации есть. По ним активно работают МИД и Национальная социальная сервисная служба. Особенно, если это касается опекунских, приемных семей и ДДСТ.
Опять же, мне кажется, проблема связана и с тем, что люди, которые выехали, не совсем понимают, куда надо обращаться. И о таких ситуациях мы часто узнаем из соцсетей.
С другой стороны, не буду скрывать, бывают случаи, когда детей изымают совершенно справедливо, потому что зафиксировано либо жестокое обращение родителей с детьми, либо неисполнение родительских обязанностей. В европейских странах на такие случаи реагируют очень быстро. В течение 24 часов проходит семейный суд, и ребенка перемещают либо в приемную семью, либо в какой-то центр. Это картина, противоположная тому, что мы видим в Украине, когда подобные дела суды не рассматривают месяцами и даже годами.
Приемные семьи и ДДСТ уже не так охотно перемещаются в Европу, и ищут возможность разместиться в Украине, поскольку просто боятся, что у них там заберут детей. Ситуации бывают разные. Особенно, когда мы не знаем язык и не понимаем законодательство принимающей страны. Среди случаев, о которых мне известно, есть и такие, когда было зафиксировано насилие. Идет расследование.
— То есть по большому счету в результате мы увидели, как должна работать система защиты прав ребенка?
— Да. В интересах ребенка, без скидок на то, что, мол, хороший родитель всего-то два раза оставил ребенка одного дома. Факт стал известен — службы отреагировали. Вызвали в суд — доказывай, что можешь заботиться о ребенке и не применял насилия. Все оперативно, с учетом мнения ребенка.
— В начале полномасштабной войны, точно так же, как в начале карантина два года назад, Минобразования отправило детей из интернатных учреждений в семьи без их проверки. Только теперь масштаб значительно больше — более 96 тысяч детей (в карантин — 42 тысячи). Какой-то мониторинг был — где эти дети, что с ними происходило?
— Есть проект ЮНИСЕФ и Минсоцполитики по мониторингу семей, в которые вернулись дети. В 2019 году у нас был подобный. И я знаю, что это крайне сложно — найти информацию и контакты этих семей. Но тогда у нас хотя бы была возможность поехать и посмотреть. Сейчас ее часто нет. Во-первых, опасно. Некоторые территории, куда вернули детей, сейчас оккупированы, заблокированы или там идут активные боевые действия. Есть случаи, когда вообще нет связи. Во-вторых, мониторинг — это состояние на текущую дату, а не показатель того, что реально происходит.
Поэтому вряд ли можно говорить о том, что мы точно знаем, что происходит с этими детьми. О каких-то детях известно. Я знаю случаи, когда детей в первые дни войны вернули родителям. И ровно через три дня они вернулись обратно в интернатные учреждения. Есть случаи, когда учреждение эвакуировали, а через неделю дети, которых ранее отправили в семьи, вернулись в него и остались там. Потому что родители не могли их кормить, уходили в глубокие запои и тому подобное. Есть ситуация, когда ребенок был возвращен домой, попал под обстрел и погиб в Луганской области. А интернат, в котором он был, выехал и находится в Австрии.
— Сейчас активизировалось временное устройство детей в семью?
— Эта форма работала и до войны.
«СОС. Дитячі містечка — Україна» еще с марта оказывает, в том числе денежную помощь семьям — приемным, опекунским, ДДСТ. В своих протоколах мы прописали, что выдаем помощь также семьям, в которые дети устроены временно, по решению службы по делам детей. Потому что в этом случае нет государственных выплат.
Мы видим тенденцию. Очень много приемных семей, ДДСТ, просто семей, которые к нам обращаются, предоставляют документ о временном устройстве ребенка. Причем часто дети были устроены в семью еще до войны. И хотя врéменное устройство имеет временнóе ограничение — три месяца, дети по-прежнему пребывают в этих семьях. Связано это с тем, что у ребенка нет статуса. Его устроили в семью, потому что больница или учреждение, где он находился, вывезены, и девать его некуда.
Видим, например, что в ДДСТ — десять детей. И еще в начале марта туда временно устроены еще трое детей, что вообще-то законом запрещено (в ДДСТ не может быть больше десяти детей, включая биологических).
Есть ситуации, когда дети были устроены в ДДСТ, прожили там более полугода, а потом их зачем-то отвезли в ЦСПРД, который переехал, например, в Черновицкую область. Хотя дети уже привыкли к родителям, а родители и другие дети — к ним. Но их вернули в эвакуированное учреждение, которому дали новое помещение, и там не хватало детей.
Есть случаи, когда в семью временно устраивают детей, которым еще нет двух месяцев. А позднее — под опеку этой же семьи. По закону этого делать нельзя. Два месяца дается биологическим родителям, чтобы передумать и забрать своего ребенка.
— Предполагает ли временное устройство ребенка в семью обучение родителей?
— Узнав о том, что такая возможность есть, человек подает заявку. С ним связываются и говорят, когда будет обучение. Но, думаю, корреляции между количеством детей, временно устроенных в семьи, и количеством семей, прошедших обучение, нет. Чат-бот и все, что было с ним связано, — это в большей степени коммуникационное продвижение идеи временного устройства и вообще семейных форм воспитания. На номер горячей линии УМПД и ЮНИСЕФ приходили обращения, что люди зарегистрировались, прошли обучение, но ребенка в их семью не устраивают.
Как показывает анализ, людей все равно интересуют маленькие дети — до трех лет, у которых нет родителей. Но гораздо чаще в семье нуждаются дети старше десяти лет; у них могут быть братья и сестры (семейная группа). Опять же это могут быть дети, которые и до войны находились в интернатных учреждениях или в приемных семьях и ДДСТ, и подлежали усыновлению.
И получается, что мы отталкиваемся не от потребности и интересов конкретного ребенка, а от ожиданий (в том числе очень эмоциональных) потенциальных родителей либо семьи, которая хотела бы принять такого ребенка.
— То есть замерять душу по этим порывам и процессам не стоит?
— Нет. Любые порывы в семейных формах устройства в принципе плохи. Эмоционально может появиться такое желание. А дальше оно должно превратиться в реальное решение, которое базируется на очень рациональном подходе. Потому что растить ребенка нужно долго. Есть много разных сложностей, вызовов. Плюс на все это накладывается война. Соответственно очень важна поддержка. И не краткосрочная, а постоянная, регулярная.
«СОС. Дитячі містечка — Україна» недавно озвучило, что готово поддержать 500 украинских детей, которых усыновят до конца этого года. Финансово — в эквиваленте двух прожиточных минимумов, умноженных на 12 месяцев. Это составит единоразово от 45 до 75 тысяч гривен, в зависимости от возраста ребенка.
Мы также предлагаем психосоциальную помощь, если таковая понадобится ребенку и семье.
Я понимаю, что никакие финансовые вливания не стимулируют рождаемость и устройство детей в семью. Но есть случаи, когда люди усыновляли детей, и им пришлось переезжать на другие территории, арендовать жилье и так далее. Мы понимаем, что усыновленные дети зачастую нуждаются в дополнительной медицинской помощи. Думаю, подобная поддержка в нынешних условиях очень важна.
Важно проанализировать, как это будет происходить, насколько в этом есть потребность. Знаю много примеров, когда усыновители отказывались от государственной помощи, приравниваемой к помощи при рождении ребенка. Хотя она сейчас и не так значительна.
Будем анализировать также, насколько затребована усыновителями психосоциальная поддержка. Приемные семьи и ДДСТ, в соответствии с законодательством, сопровождаются социальными работниками (в некоторых случаях, к сожалению, очень формально). У усыновителей такой возможности нет. Случается, сначала люди уверены, что справятся сами, а потом выгорают. Несмотря на то, что в свое время прошли обучение как кандидаты в усыновители. И, к сожалению, есть случаи, когда им приходится возвращать ребенка в систему, потому что они не справились, и рядом не было никого, кто мог бы помочь.
— Мы говорим о случаях до войны или сейчас?
— До войны. Но думаю, что сейчас таких случаев может стать больше. Вы спрашивали, можно ли душу украинцев замерить по готовности усыновлять? Так вот, я против любых эмоциональных порывов в усыновлении и семейном устройстве.
Да, мы все люди, реагируем на боль других людей, тем более ребенка, когда узнаем, что он лишился семьи. Это — первая эмоция. Но дальше должен быть очень холодный рассудок и анализ — смогу ли я, сможет ли моя семья, потому что это решение не одного человека, а всегда семьи. Причем не только мамы и папы, но очень часто — бабушек и дедушек.
Опять же, анализировать нужно, основываясь на том, какие дети сегодня ждут родителей, какие могут быть усыновлены.
Обучение очень важно. Хотя люди часто говорят: «Зачем нам это? Мы уже своих воспитали». Важно, чтобы о своем опыте рассказывали приемные родители — желательно не через розовые очки, а о том, с чем они действительно столкнулись.
Ну и нужно учитывать войну, которая ломает психику, наш привычный уклад жизни. Лишает возможности планировать на какой-то понятный период, когда мы в принципе не понимаем — в какую школу будет ходить ребенок, будет ли вообще ходить или будет учиться дома, потому что так безопаснее; может ли родитель при этом работать; что будет дальше.
Вся эта неопределенность — это еще и о том, что к процессу усыновления нужно подходить очень трезво.
С другой стороны, после войны всегда увеличивается рождаемость. И желающих усыновить или принять ребенка в свою семью также становится больше. Это доказано другими войнами.
— Думаете, и сейчас так будет?
— Надо смотреть по результатам года. Но сейчас будет сложно замерить рождаемость. Большое количество людей выехали за пределы Украины.
В любом случае интерес к усыновлению, в том числе эмоциональный, за последние полгода в Украине возрос. Ко мне обращаются люди, которые честно пишут, что до войны об этом даже не задумывались. Или задумывались, но абстрактно, не соотнося с собой. Сейчас они пишут о том, что готовы. В том числе и те, кто выехал в Европу, но собирается вернуться. Не знаю, насколько моя выборка репрезентативна. Но обращений с вопросом, как и когда можно будет усыновить, я получаю много.
Больше статей Аллы Котляр читайте по ссылке.