Поддержать
Может ли Владимир Путин потерпеть поражение в войне против Украины и сохранить власть? Украинское контрнаступление разрушает российские позиции на поле битвы. Так что этот вопрос все больше в поле внимания.
Обсуждения в большинстве своем сосредоточены на возможности переворота, который могли бы устроить недовольные российские генералы или инсайдеры Кремля. Оба варианта маловероятны, хотя и не полностью невозможны. На самом деле больше шансов, что возникнет другая угроза, а именно широкомасштабное падение режима, когда многочисленные вызовы одолеют его способность реагировать. А неспособность функционировать испарит уверенность в лидерстве Путина.
Об этом в статье для Foreign Affairs пишет профессор политологии Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе Дэниел Трисмен.
Никаких переворотов
Поражение в войне редко становится разумным шагом в карьере. История усеяна случаями, когда диктаторы начинали, как им казалось, короткое и победоносное вторжение, а затем были свергнуты после неудачи их армии. В качестве примера автор напоминает опыт Наполеона III, который поспешно развязал войну против Пруссии Отто фон Бисмарка в 1870 году. Такая же участь постигла и аргентинского генерала Леопольдо Гальтиери, бросившего вызов британской «железной леди» Маргарет Тэтчер. Конфликт за Фолклендские острова в 1982 году закончился для него плохо.
Впрочем, поражение на фронте не всегда обрекает автократов. Политологи Джакомо Кеццо и Хайн Гоманс проанализировали все войны с 1919 по 2003 год и пришли к выводу, что хоть военные провалы повышали шансы силового устранения диктаторов, чуть более чем в половине случаев им удавалось удержать власть хотя бы на год после войны. И те, кому это удавалось, снова были в безопасности. Саддам Хусейн был тираном Ирака еще 12 лет после того, как его армию выгнали из Кувейта в 1991 году. Также не многих арабских лидеров отстранили от власти после того, как они потерпели поражение в войнах против Израиля.
Путин еще не проиграл. И российская армия все еще может сохранить некоторые территориальные достижения. Но война уже создала напряжение в отношениях Путина с некоторыми членами его окружения. Чтобы спасти лицо, он переложил ответственность за катастрофическое вторжение на военное командование и офицеров ФСБ, которые должны были инфильтрироваться в структуры Украины и оценить общественные настроения. С февраля 8 генералов были «либо уволены, либо они подали в отставку, либо еще как-то были устранены». Также были сообщения о заключении одного из них.
Между тем, ястребы, такие как Рамзан Кадыров и Евгений Пригожин разозлены провалами армии и обвиняют в этом министра обороны Сергея Шойгу. Осенью армия Украины нанесла серьезный ответный удар. Так что ультранационалистические комментаторы в России начали давить на Путина, требуя эскалацию. Некоторые предположили, что жесткие сторонники войны в силовых структурах могут готовить переворот.
Но препятствия для этого очень серьезны. Путин построил систему с многочисленными предохранителями, чтобы не допустить свержение. Многие службы следят одна за другой: от ФСБ и ГРУ до ФСО и Нацгвардии. Агенты отдела контрразведки ФСБ есть в каждом военном подразделении, на каждой военно-морской и военно-воздушной базе. Сама же ФСБ часто преследует своих сотрудников, обвиняя их в коррупции или предательстве. И это спровоцировало развитие культуры недоверия в службе.
Случайно или намеренно, но у высшего руководства служб безопасности почти не формируются личные связи между собой или с инсайдерами Кремля. Три исследователя недавно пытались определить, какие деловые, семейные или любые другие связи объединяют 100 наиболее влиятельных россиян. Они обнаружили, что директор ФСБ Александр Бортников имеет неформальные отношения только с Путиным. Министр внутренних дел Владимир Колокольцев вообще дружит только с мэром Москвы Сергеем Собяниным. Другими словами, те, кто руководит вооруженными людьми в России, недостаточно доверяют друг другу, чтобы сговориться. И любую попытку что-нибудь подобное организовать будет трудно скрыть.
В случае Кадырова и Пригожина было бы большим преувеличением предположить, что они могут надавить на Путина или свергнуть его. Они непопулярны в России, а их статус в Кремле полностью зависит от президента. У Кадырова и Пригожина есть несколько друзей и много врагов среди российской «верхушки». Так что для каждого из них попытка устранить Путина была бы самоубийством.
Путин не столько ощущает давление со стороны подобных националистов, как считает их полезными. Их призывы разрушить гражданскую инфраструктуру Украины, скорее всего, совпадают с его собственными наклонностями. Их жестокие заявления помогают ему оценить реакцию общества. Продвигая идею применения тактического ядерного оружия, они придают вероятности путинским угрозам.
В то же время Путин знает, что нападения Пригожина на Шойгу – это продолжение долгой истории личных и деловых конфликтов. Шойгу упразднил государственные контракты, которые приносили компаниям Пригожина большие деньги. Ястребы влияют на Путина, усиливая его собственные инстинкты. Но они не являются угрозой для него. Так же шансы, что переворот устроят более умеренные деятели, тоже очень малы. Говорящие с журналистами не под запись подавлены и встревожены. Они жалуются на отсутствие консультаций и планирования, пытаясь спасти родственников от мобилизации.
Это конец
Хотя переворот маловероятен на данный момент, режим Путина как никогда раньше предстал перед угрозой парализующего краха. Поскольку кризисов стало так много, что возможности Кремля принимать решения иссякают. Война обостряет внутренние слабости системы, подталкивая ее к падению.
Политическая вертикаль, которую Путин строил последние 22 года, имеет два ключевых дефекта. Система принятия решений в Кремле сродни пирамиде, все линии начинаются непосредственно с кабинета президента. Это означает, что любая большая проблема обязательно решается на самой верхушке. Конечно, Путин не делает все сам. Он часто переводит рутинные задачи на более низкие уровни, на которых фракции элит торгуются или воюют между собой. Эксперты, которые следят за Россией, называют это "автопилотом". Но когда речь идет о чем-то с высоким приоритетом или когда подчиненные не могут добиться согласия между собой, Путин переходит на «ручной контроль». Часто телевизионные камеры появляются где-то рядом, чтобы осветить его решительность.
В спокойных условиях столь централизованная система может достаточно приемлемо функционировать. Даже когда возникают небольшие кризисы, такая прямая структура может быть полезна. Но необходимость личного вмешательства Путина становится серьезным недостатком, когда проблемы сложные и быстро меняются. В таких случаях центр становится перегруженным, что приводит к возникновению целого каскада ошибок. На фоне стресса военных времен Путин должен одновременно разбираться с поворотами на поле битвы, конфликтами между элитами, экономическими провалами, сокращением бюджетных доходов, сопротивлением мобилизации и забастовкам. И список проблем будет только увеличиваться. С увеличением бремени опасность потерять контроль будет только возрастать.
Второй дефект – это необходимость непрерывно демонстрировать силу. Как и большинство современных авторитарных режимов, Путин зависит от сложной игры в уверенность. Большинство деятелей режима мотивированы коррупцией, а не убеждением. Но все они действуют, делая упор на веру в то, что система выживет. Когда вера угасает, участники режима не устраивают переворот, а начинают медлить, впадают в бездействие и, наконец, прибегают к дезертирству. В 2014 году, когда украинцы свергли президента Виктора Януковича, ключевой момент произошел тогда, когда его охрана просто покинула его. Когда уверенность в Януковиче испарилась, исчезли и его защитники. Такое падение точно не неизбежно. Но если это произойдет, то как именно?
С ухудшением проблем они, скорее всего, будут обострять друг друга. Новые поражения на поле битвы усугубят конфликты между фракциями в Кремле, которые будут происходить как в московских кабинетах, так и в интернете. Протестов против мобилизации, скорее всего, станет больше, когда мобилизованные россияне будут возвращаться с фронта мертвыми. Возможно, они наложатся на другие протесты, которые вспыхнут из-за задолженности выплат или из-за увольнения. Губернаторы могут начать импровизировать, пытаясь решить свои личные проблемы и проблемы в своих регионах. Деловые и криминальные группы попытаются использовать момент, когда внимание правоохранительных органов будет сосредоточено на другом. Все это обрушит рейтинг поддержки Путина, который в конце октября составлял 79%. Кремль может запретить публиковать подобные рейтинги. Но если это произойдет, люди поймут, что поддержка Путина рухнула даже больше, чем кажется.
С узкими и локализованными протестами не очень-то трудно разобраться. Но если они распространятся, задача станет более сложной. Жестокие репрессии обычно провоцируют две противоположные реакции: страх и злобу. От того, какой из них будет больше, будет зависеть дальнейший курс протестов: они разрастутся или погаснут. А это в свою очередь будет зависеть от уровня насилия и контекста. Если переборщить с жестокостью, злость может одержать верх над страхом. Диктатору Гаити Жану-Клоду Двалье пришлось усвоить этот горький урок, когда его полиция застрелила трех невооруженных студентов в 1985 году. Вспышка ярости свергла его за считанные месяцы. Но недостаток репрессий тоже имеет свои риски, если люди расценят это как слабость. В 1944 году несколько студентов Университета Сан-Карлоса в Гватемале потребовали отставки их декана. Диктатор страны генерал Хорхе Убико не обратил на это внимание. Так что протесты разрослись и привели к его собственному свержению.
Чтобы определить правильный уровень применения грубой силы, нужно иметь незаурядные навыки и знания о регионах как раз тогда, когда факты очень быстро меняются. Эффективность устрашения также зависит от того, сочетается ли оно с уступками. Но уступки могут также спровоцировать появление новых требований или показаться неадекватными, после чего ситуация только ухудшится. К тому же, уступки, как и репрессии, могут появиться слишком поздно.
Но если доверие к Путину исчезнет, переворот или революция будут даже не нужны, чтобы свергнуть его. Он может сам решить, что наиболее безопасный вариант для него – это выставить более презентабельного кандидата на президентских выборах в 2024 году вместо себя. Или даже поделиться властью еще до выборов. Конечно, такой маневр не сможет спасти его текущую команду.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google