Трансплантология на Листе ожидания

Легковушка пробиралась сквозь поток машин как могла — то мчалась по встречной полосе, то выскакивала на тротуар, распугивая прохожих. О правилах дорожного движения, равно как и собственной безопасности, человек, сидевший за рулем, думал в тот момент меньше всего. Он боялся только одного на свете — встречи с принципиальным гаишником. Его пассажир, закрывая от ужаса глаза, крепко держал в руках… живое сердце. Оно находилось в биксе во льду, и жить ему оставалось все меньше…

Одно сердце — две жизни

Борис Тодуров помнит тот путь и тот день до мельчайших подробностей.

— Я только что закончил плановую операцию, собирался домой, а тут звонок из Больницы скорой помощи (БСП): «Есть сердце». У молодого мужчины произошел разрыв аневризмы мозга — жизнь спасти не удалось, но сердце еще жило. Его отец, я считаю, совершил гражданский подвиг — подписал официальное разрешение, понимая, что этим он может спасти жизнь человека, хоть и совершенно ему незнакомого.

В западных клиниках все происходит, как в кино, — вертолет взлетает с крыши одного здания и через несколько минут приземляется на крыше другого. У нас происходило все, как в нашей жизни: конец рабочего дня, час пик — выбраться из района БСП, действительно, можно только по воздуху. На все про все было только три часа —ровно столько сердце живет во льду. В который раз я мысленно считал минуты — 20 уйдет на сам процесс забора, 70—80 — на то, чтобы сердце пришить пациенту, а за оставшееся время надо успеть доехать до института, подготовиться к операции… Мы застряли в пробке почти на полчаса — эти безумно длинные минуты я не забуду никогда...

Когда вшили сердце, наступил еще один невероятно напряженный момент. Те пять минут, пока ждали первых его ударов, операционной бригаде показались вечностью. И лишь убедившись, что кровоток начался и сердце ожило, вздохнули с облегчением.

С тех пор прошел год. Харьковчанин Эдуард Соколов сегодня единственный пациент в нашей стране, который адаптируется к новой жизни с донорским сердцем. Как известно, ранее у нас было еще два случая трансплантации сердца, но пациенты, к сожалению, прожили недолго.

Трудно расспрашивать человека о его чувствах и впечатлениях после того, как он провел в больничной палате бесконечных девять месяцев в ожидании чуда. Таких пациентов, как он — с безнадежно больным сердцем, единственное спасение для которых пересадка донорского органа, вносят в специальный лист ожидания. С каждым днем его фамилия перемещалась все ближе к началу списка, и в какой- то момент стало ясно, что ему не избежать участи тех, кто был записан раньше него, но так и не дождался счастливого случая.

— Психологически было очень тяжело, много больных на моих глазах ушли из жизни. Но я верил и надеялся. Очень поддерживал эту веру мой доктор Борис Михайлович. Благодаря ему я сейчас живу, привыкаю к новым условиям, воспитываю детей, пишу книгу. Со мной общаются мои бывшие сотрудники, приглашают на работу, — сказал Эдуард Константинович.

Волею случая (или судьбы?) донорское сердце по группе крови и резус-фактору подошло именно Эдуарду Соколову, хотя в листе ожидания были и другие кандидаты на операцию. По словам лечащего врача, у пациента после пересадки возникли осложнения, пришлось оперировать легкое, но все же после трех месяцев ожесточенной борьбы за жизнь он вышел победителем.

— Безусловно, это успех нашей медицины, — уверен Б.Тодуров, заместитель директора Института хирургии и трансплантологии АМН Украины. — А начало этому положено четыре года назад, когда был создан наш институт.

— Время показало, что решение было правильным и своевременным — рассказывает президент АМН Украины Александр Возианов. — сегодня ведется активная работа по всем направлениям. Только в прошлом году было сделано девять пересадок печени и 30 пересадок почки. Как успешную можно оценить и работу кардиологов — Эдуард Соколов, думаю, лучшее тому подтверждение. Кстати, именно в этом институте три года назад Борис Тодуров впервые в Украине сделал трансплантацию сердца...

Но развитие этого направления в медицине сегодня тормозят несколько сложных проблем. В первую очередь это касается донорства. Бывает, происходит дорожная авария или какой-то другой трагический случай, когда пострадавшего спасти нельзя, но его органы можно использовать для пересадки, для спасения других людей, но врачи не могут это сделать, потому что на согласование с родственниками уходит очень много времени. А счет идет на часы и даже минуты…

Дискуссии вокруг этой темы ведутся давно. Трансплантология, мне кажется, страдает не только от того, что выделяется мало средств на ее развитие, но и по причине неразрешенных морально-этических проблем. В СМИ время от времени появляется информация о том, что кто-то где-то и не за тридевять земель, а в родном отечестве, торгует человеческими органами и маленькими детьми и получает от этого страшного бизнеса баснословные прибыли. Безусловно, медиков, которые занимаются чистой наукой и живут по клятве Гиппократа, это не просто обижает, а смертельно оскорбляет. Такая информация пугает и настораживает пациентов и их родственников.

По мнению А.Возианова, проблему можно решить легко, так, как это сделали во многих развитых странах. Нужно провести опрос населения, чтобы каждый гражданин ответил — согласен он или нет в случае непредвиденной смерти отдать свои органы для пересадки. А затем в паспорте поставить специальную отметку — да или нет. Медики говорят, что в США людей, которые ответили согласием, в случае необходимости в первую очередь вносят в лист ожидания на трансплантацию — так сказать, в виде поощрения за гражданскую позицию.

— Как показывает зарубежный опыт, около 80% граждан, как правило, соглашаются, — говорит А.Возианов. — И тогда не возникает ни правовых проблем, ни обвинений в том, что идет торговля органами. Подготовка к операции — чрезвычайно сложный процесс, тут недопустимы случайности. Тем, кто много фантазирует на эту тему, нужно открыть специальную литературу и прочитать, как много вариантов — бывает до 500 — нужно перебрать, пока найдется подходящий орган для трансплантации.

— Априори трансплантологов обвиняют в криминале. У нас всего пять центров трансплантации, трансплантологов можно по пальцам пересчитать. Все специалисты на виду, такие операции ведь не сделаешь в райбольнице или частной лечебнице, — продолжает тему Б.Тодуров. — В нашем институте берутся спасать безнадежно больных, от которых отказались все — кардиологи, урологи, гастроэнтерологи. На лист ожидания в основном попадают люди, которым осталось жить меньше года. Технически мы подготовлены к таким операциям, врачи доказали свою состоятельность, и в то же время общественное мнение настроено против нас. В прессе приходится читать байки о том, что прямо на улицах воруют людей, чтобы забирать у них сердце или почки. Как много обвинений было в адрес львовских врачей, расследование показало, что никакой торговли органами не было, но горький след от этой шумихи остался.

По данным специалистов, в Украине ежегодно нуждаются в операциях на сердце около 50 тысяч человек, но в силу разных обстоятельств в операционную попадают только 12—13% из них. У многих больных сердце находится в таком состоянии, что его уже невозможно лечить, единственный выход — заменить донорским. Сегодня на листе ожидания около двух тысяч кардиологических больных. По самым скромным прогнозам, этот список ежегодно будет увеличиваться примерно на 1200 пациентов, которых может спасти только трансплантация. Среди причин такого плачевного состояния здоровья населения врачи называют несвоевременное обращение за медпомощью, позднюю диагностику и, конечно же, неправильный образ жизни.

— В мире давно существует практика, когда при подозрении на инфаркт проверяют сердце и сосуды, в случае необходимости ставят стент и спасают больного, — объясняет ситуацию А.Возианов. — Более 150 тысяч пациентов перенесли эту операцию дважды. Наши же больные в основном обращаются к врачу тогда, когда болезнь уже запущена, время потеряно, бывает, переносят на ногах не один, а два инфаркта. Именно высокая смертность среди кардиологических больных и вынуждает трансплантологов активизировать работу.

За рубежом уже научились делать пересадку легкого и поджелудочной железы. Мы этого еще не делаем, но не потому, что наши специалисты хуже или нас не волнуют эти проблемы. Причина банальна — нет средств.

Трансплантация стоит не просто дорого, а очень дорого. И начинается она задолго до операции, когда больного всесторонне обследуют, сделают множество анализов. Послеоперационный период тоже недешевый — реанимация, уход, лекарства, диета, опять же анализы и необходимые обследования. В западных клиниках пересадка сердца обойдется пациенту от 100 тысяч долларов и выше, в зависимости от ситуации и суммы страховки.

— Нам удалось уложиться примерно в 30 тысяч долларов, — рассказывает Б.Тодуров. — Конечно, мы не можем похвастаться такой оснащенностью, как на Западе, поэтому делаем меньше обследований и анализов, ну, и конечно, экономим на зарплате медперсонала. Но это вовсе не означает, что мы сделали трансплантацию плохо.

То, что Э.Соколов сам прибыл в столицу из родного Харькова и держался молодцом, красноречивее всяких слов. Он без устали благодарил не только своего лечащего врача, но и А.Возианова, потому что именно Академия меднаук согласилась профинансировать операцию.

Встреча в АМН, в предверии съезда трансплантологов еще раз подтвердила: трансплантология успешно делает свои шаги в нашей медицине. Но… Пока больной с донорским органом находится в стенах института, ему гарантировано внимание медперсонала, любое обследование и, что самое главное, — медпрепараты. Но как только его выписывают и с добрыми напутствиями отправляют домой — начинаются «черные» будни. Для нормальной жизнедеятельности такому пациенту необходимы медпрепараты на сумму, эквивалентную минимум 30 долларам. Ежедневно! О размерах пенсии инвалида лучше не вспоминать. Из столичного института, ставшего ему родным домом, пациент отправляется в свою поликлинику, в рай- или горздравотдел — ведь он нуждается в постоянном врачебном наблюдении. Несложно представить реакцию главврача или заведующего, который обязан ему помогать. Даже если бы и нашелся сердобольный чиновник, все равно не может он отдать бюджет отделения или всей райбольницы на лекарства для одного пациента.

Вполне понятно желание трансплантологов читать об этом направлении медицины только правдивую, объективную информацию — они нуждаются в поддержке. Но ведь необходима поддержка и тому, кто прошел все строчки листа ожидания и вышел из операционной с донорской почкой или сердцем. Врачи им подарили жизнь, а государство открестилось от них, выдав инвалидское удостоверение и мизерную пенсию. Как может ритмично биться новое сердце, если в висках постоянно стучит вопрос: «А что будет завтра? Где взять лекарства?..»

Летом Харьков пышно отметил свой юбилей, не пожалев денег на праздник, но, к сожалению, остался безучастным к судьбе своего земляка. Слава богу, откликнулась известная харьковчанка Инна Богословская, без лишних слов передав деньги на лечение. Институт тоже изыскивает любую возможность, чтобы приобрести и передать Э.Соколову необходимые лекарства. Но разве это решение проблемы?!.

Отторжение

Факт, далеко не всем известный: в 1933 году украинский хирург Юрий Вороный впервые в мире произвел пересадку почки человеку, доказав тем самым принципиальную возможность восстановления функции трупного (донорского) органа. В 1946 году россиянин Владимир Демихов выполнил пересадку сердечно-легочного комплекса в эксперименте. Оба ученых заслуженно почитаются как основоположники трансплантологии. Началом же эры клинической трансплантологии принято считать 1951 год, когда американский хирург Маррей сделал первую успешную пересадку почки.

В нашей стране трансплантология получила развитие лишь в 70-е годы прошлого века. В 1972 г. в Институте урологии и нефрологии АМН Украины профессором В.Карпенко выполнена первая в Украине трансплантация почки от живого донора. В последующем было создано отделение трансплантации, которое почти два десятилетия возглавлял талантливый хирург и великой души человек Евгений Яковлевич Баран. Сегодня в Украине функционируют четыре региональных центра трансплантации органов (Донецкий, Запорожский, Львовский, Одесский) и Институт хирургии и трансплантологии АМНУ. Однако количество выполняемых операций по пересадке органов в масштабе всей страны исчисляется всего несколькими десятками. Так, в прошлом году проведено 68 пересадок почки, три — печени и две — сердца.

— К сожалению, на сегодняшний день наше государство воспринимают как таковое, где трансплантации фактически нет, — с огорчением отметил руководитель Запорожского центра трансплантации, главный трансплантолог Минздрава Украины, профессор Александр НИКОНЕНКО. — Такое положение обусловлено многими причинами, главная из которых — общественное невосприятие трансплантации в нашей стране.

— Не так давно проводилось социологическое исследование, результаты которого говорят о том, что к проблемам пересадки органов в обществе превалирует негативное отношение. Даже среди тех 58% респондентов, которые считают, что это направление медицины нужно развивать, многие высказывают опасения в отношении возможных «спекуляций» и даже преступлений на этой почве. Поэтому складывается впечатление, что в нашем обществе актуальна проблема отторжения трансплантологии в целом.

— К сожалению, в СМИ публикуется недостаточно информации о трансплантации как современном жизнеспасающем направлении медицины. Например, очень скромно дана информация об уникальной операции по пересадке доли печени от мамы девятимесячной малышке, проведенной в Институте хирургии и трансплантологии академиком В.Саенко и профессором О.Котенко. Наоборот, теми материалами, которые появляются в СМИ — а это преимущественно «страшилки» о торговле человеческими органами за рубежом, — создается негативный образ трансплантации. Почему-то у нас под рубрикой «сенсация» подаются материалы преимущественно с негативной окраской.

— Вы, конечно, правы. Но ведь не секрет и то, что уровень развития трансплантологии отражает экономический, научно-технологический и моральный уровень в стране.

— Несомненно, нынешнее неудовлетворительное состояние трансплантации в стране связано с комплексом причин. Все это привело к тому, что с каждым годом в Украине проводится все меньше жизнеспасающих операций по пересадке органов. Тем не менее, у нас имеется реальная возможность обеспечить специализированной помощью больных, нуждающихся в трансплантации, есть высококлассные специалисты, специализированные центры. Но в силу ряда объективных факторов нет возможности реализовать потенциал этих учреждений. И самый главный из них — недостаточное финансирование, которое осуществляется сегодня в основном за счет местных бюджетов. В то же время во всем мире высокотехнологические отрасли медицины получают государственную поддержку.

— У нас ведь тоже существует государственная программа развития трансплантации.

— Но она не имеет ни надлежащей государственной поддержки, ни достаточного финансового обеспечения. Государственная программа развития трансплантации на 2002—2005 гг. финансировалась частично. (Общая сумма недофинансирования около 30 млн. грн.) В 2004 г. выделено всего 7411,4 тыс. грн. Несмотря на то, что вопрос о выполнении этой программы в апреле обсуждался на заседании профильного комитета Верховной Рады, было принято соответствующее решение, все осталось без изменения, и на 2005 год запланировано 7100,0 тыс. грн. Министерство финансов отказало в выделении полной суммы, запланированной МЗ Украины и разрешенной Кабинетом министров (30 млн. грн.). В связи с этим центры не могут закупить оборудование, транспорт, не работает информационная система, не оборудованы базы забора органов. Развитие трансплантации в Украине невозможно без целевого финансирования.

Еще один фактор сильно тормозит развитие трансплантации в нашей стране — это закон (он принят в 1999 году), предусматривающий обязательное согласование с родственниками забор органов умершего для пересадки. В соответствии с этим законом, врачи должны получить письменное согласие родственников. Представьте ситуацию: вследствие тяжелейшей травмы погибает человек. Его близкие — в стрессовом состоянии. И в это время у них просят согласия взять органы их сына (брата, мужа) для пересадки другому человеку. Иногда такая просьба вызывает у родственников даже агрессивную реакцию, мол, как вы смеете такое говорить, вы же врачи и должны бороться за жизнь до конца…

Если раньше в стране выполнялось около 250 пересадок почки, то после принятия этого закона — в несколько раз меньше. Сейчас центры гемодиализа переполнены больными, которые нуждаются в проведении хронического гемодиализа.

— А какова реальная потребность в трансплантологической помощи?

— Количество выполняемых трансплантаций растет с каждым годом и начало влиять в развитых странах на демографические показатели, включая продолжительность и качество жизни. Например, в 2001 году в Бельгии выполнялось около 50 пересадок почек на млн. населения, 14 трансплантаций печени. В США в год проводится трансплантация около 14 тыс. почек, 4 тыс. — печени. В настоящее время в мире проживает более миллиона человек с пересаженными органами, которые ведут активный образ жизни. В развитых странах трансплантация органов является стандартом лечения многих заболеваний почек, сердца, печени, легких, кишечника и т.д.

В Украине функционируют пять центров органной трансплантации, однако количество пересадок не превышает 50—70 в год. В то же время потребность в трансплантации органов для Украины составляет: 1500—2000 пересадок сердца и печени, около 2500 — почки, 2000 — сочетанных трансплантаций почки и поджелудочной железы.

В настоящее время в Украине получают гемодиализ 1600 пациентов, что составляет 33,3 (на 1 млн. населения) при средней потребности от 300 до 800 на 1 млн. населения (по данным Европейского регистра).

— Какова стоимость гемодиализа?

— В год на одного пациента — 70—80 тысяч гривен.

— А трансплантации?

— Стоимость операции трансплантации с медикаментозным обеспечением в первый год — от 30 до 120 тысяч, в последующие годы — в пределах 8—10 тысяч. Во всем мире считается, что трансплантация почки экономически выгоднее, чем гемодиализ.

Сейчас наблюдается бурное развитие трансплантации во всех странах. И становится обидно за Украину, что, имея такой базис — у нас очень хорошо подготовлены хирурги, реаниматологи, анестезиологи, мы не находим ему достойного практического применения. Кстати, в нашем центре впервые в Украине защищена докторская диссертация по анестезиологии при трансплантации. Закончена работа над докторской диссертацией по трансплантации почки, выполняются кандидатские диссертации. На III съезде трансплантологов, который прошел в Донецке 6—8 октября, приняли участие около 200 врачей, заслушаны интересные доклады, имеющие большое научно-практическое значение. То есть у нас есть достаточный научный потенциал, чтобы развивать это направление.

— Проблема донорства — очень больной вопрос для общества…

— Как я уже сказал, забор трупных донорских органов у нас возможен только с согласия родственников. В большинстве стран Европы, в т. ч. и в России, существует норма закона о «презумпции согласия», позволяющая забирать органы от трупов для трансплантации без согласия родственников или прижизненного завещания умершего. Не желающие в случае смерти стать донором должны засвидетельствовать это при жизни, и им в паспорт (или водительские права) ставится соответствующая пометка.

Другое направление — живое донорство. В этих случаях донором может быть родственник (почка, доля печени, легкого, часть поджелудочной железы, кишечник). Во всем мире это направление бурно развивается, в США до 50% трансплантаций почки — родственная трансплантация. Сегодня в Америке есть такое понятие как «эмоциональный донор». Например, ребенку нужна пересадка почки, он плохо переносит диализ, и у него нет родственников, которые бы могли отдать ему свой здоровый орган, нередки случаи в таких ситуациях, когда «эмоциональным донором» становится кто-то из персонала больницы. Это говорит о том, что в обществе существует высокий уровень понимания вопросов, связанных с трансплантацией органов.

— Пересадка органов породила трудные вопросы как морально-этического, так и юридического плана. Например, когда можно сказать, что человек умер? С началом эры трансплантологии появилось понятие «смерть мозга».

— Морально-этические проблемы донорства — краеугольный камень трансплантации. Цивилизованное общество поддерживает трансплантацию и донорство рассматривает как гуманный гражданский долг. Спасти жизнь больного, используя органы погибшего человека, — святое дело, религия поддерживает трансплантацию. Папа Римский говорил: «Богу не нужны органы человека, ему нужна душа». Могут ли родственники распоряжаться органами умершего человека, этично ли обсуждать с ними возможный забор органов? По всей вероятности, более правильное решение — после диагностики смерти мозга использовать органы для спасения жизни другого человека, не нанося моральную травму близким людям.

Определение «смерть мозга» принято во всем мире, и не только в связи с трансплантацией. Современные реанимационные технологии позволяют длительно поддерживать функционирование органов после смерти мозга. Смерть мозга везде рассматривается как смерть человека, и после этого реанимационные мероприятия могут быть прекращены, либо рассматривается вопрос о возможности забора органов. Для диагностики смерти мозга разработан специальный алгоритм действий анестезиологов, нейрохирургов, предусматривающий использование комплекса клинических и аппаратных методов диагностики — ошибка исключена.

— В некоторых странах, например в Иране, разрешено платное донорство (почки). Периодически возникают громкие скандалы, появляются публикации о нелегальной торговле человеческими органами. В то же время некоторые считают, что вопрос можно решить путем легализации органного донорства.

— Большинство стран мира приняли законы, запрещающие куплю-продажу органов. И я глубоко убежден, что куплю-продажу органов даже в строго законных рамках допустить нельзя, поскольку процесс может стать неуправляемым.

— Операция по пересадке печени впервые в Украине была проведена в вашем центре. Затем была успешная трансплантация сердца, однако ваш бывший пациент якобы покончил с собой…

— Пересадка сердца технически не столь сложна. Мужчина, которому в нашем центре успешно трансплантировали донорское сердце, прожил более года и мог бы еще жить — новое сердце у него было здоровое. Но груз жизненных проблем оказался для него непосильным, и он решил уйти из жизни — прекратил принимать препараты, препятствующие отторжению пересаженного органа. Мы очень переживали из-за этого трагического случая.

— Препараты, которые люди с пересаженными органами вынуждены принимать ежедневно, стоят очень дорого и большинству не по карману. Как решается эта проблема?

— В Украине живет около 500 человек с пересаженными органами. С 2002 г. частично, за счет государственной программы, выполняется централизованная закупка иммунодепрессантов, которая покрывает потребность не более 30—35%, остальная закупка за счет местных бюджетов, и это достаточно сложно. Так, в Запорожье живет около ста человек, которым мы пересадили органы. Приобретение иммуносупрессоров осуществляется, в основном, из средств местного бюджета, который и без того ограничен. 300 — 350 тысяч долларов в год, которые требуются на препараты для этих людей, — для местного бюджета большая сумма. Поэтому, пока трансплантация не получит целевое бюджетное финансирование, ее дальнейшее развитие в регионах не представляется возможным.

Но есть и положительные тенденции: на основании постановления Кабинета министров на базе Запорожской медицинской академии последипломного образования предполагается создание НИИ сердечно-сосудистой хирургии и трансплантологии как структурного подразделения академии. Запланировано его соответствующее финансирование. Это даст возможность уменьшить нагрузку на местный бюджет и увеличить доступность для населения высокотехнологических операций.

«Не смог переступить через жизнь»

Дать новый импульс развитию трансплантации в Украине, считают ведущие отечественные хирурги, может пересмотр Закона Украины «О трансплантации органов…» В частности, речь идет о закреплении в нем так называемой презумпции согласия, что позволит врачам забирать органы для пересадки без согласия родственников или прижизненного завещания умершего.

Трансплантация как направление современной медицины поставила перед обществом трудные задачи правового и морально-этического характера. Когда в 1967 году Кристиан Барнард впервые сделал пересадку сердца человеку, многие врачи выступили против таких операций. «Врач опускается до уровня палача» — так прокомментировал это событие Вернер Форсман, немецкий ученый-медик, лауреат Нобелевской премии (удостоен этой награды за разработку ангиокардиографии). Он писал: «Разве не чудовищна картина, которую мы сейчас наблюдаем? В одной операционной врачи в напряжении склоняются над больным, настолько тяжелым, что его сердце и легкие подключены к аппарату «искусственное сердце-легкие». А в это же самое время в соседней операционной в таком же напряжении пребывает другая группа врачей. Все склоняются над молодым пациентом, который из последних сил пытается победить смерть. Но медики отнюдь не стремятся ему помочь: они ждут только одного — когда же можно будет вскрыть его беззащитное тело и вынуть сердце, которое должно спасти кого-то другого».

Органы окоченевшего трупа для трансплантации не пригодны. Донором может быть тот, у кого наступила «мозговая смерть». Это понятие — «смерть мозга» (или биологическая смерть) — в медицине появилось с началом эры трансплантации. В свое время неясность в вопросах, какое состояние можно считать биологической смертью, когда можно с уверенностью сказать, что человек умер, привели к судебным разбирательствам, в частности в отношении К. Барнарда. В те годы под биологической смертью подразумевалось состояние, когда у человека наступала остановка сердца и дыхания. С помощью массажа сердца и искусственного дыхания в ряде случаев их деятельность удавалось восстановить. Поэтому существовали два понятия: клиническая смерть (6 — 10 минут) и биологическая (после 10 минут реанимационных действий). Сегодня, благодаря новейшему оборудованию, реаниматологи могут запустить сердце через 15—20 минут после того, как оно остановилось. Но мозг, как утверждают медики, погибает уже через пять—семь минут и его функции не восстанавливаются.

Кто-то из великих заметил, что медицина — наука неточная. Выявились разногласия ученых в отношении определения критериев «мозговой смерти». Одни считали, что заключение о наступлении смерти коры мозга следует делать на основании электроэнцефалографии, другие полагали, что этого недостаточно. По мнению академика Б.Петровского, «истинной смертью может быть названо только такое состояние, когда функции всех жизненно важных органов находятся в необратимом состоянии. Поэтому введение понятия мозговой смерти, которое в ряде стран в связи с необходимостью и желанием врачей разрабатывать пересадку сердца приравняли к истинной смерти, я считаю необоснованным».

Великий хирург Николай Амосов в своей книге-исповеди «Голоса времен» признал, что его «эпопея с пересадкой сердца» закончилась неудачей.

«Не смог. Ждал момента, когда сердце остановится…

Скомандовал: «Отбой».

Что? Почему? Испугался прокурора?

Сложно ответить. Скорее — нет. Был достаточный авторитет, родные при свидетелях не говорили решительного «нет», была составлена документация…

Не смог переступить через жизнь. «Пока сердце работает — человек жив». Знал, что это предрассудок, что жизнь — в мозге, а не в сердце. И в душу, которая будто бы в сердце, не верил… А все же — грех!»

И еще одно откровение: «Гибель мозга можно установить. Это самое главное. И самое скользкое в моральном плане. Потому что бывают чудеса: оживает обреченный мозговой больной. Даже через месяцы…»

Противоречия между достижениями медицинской науки и выработанными веками нормами поведения людей со временем решаются в пользу научного прогресса. Сегодня принято считать, что человек с необратимо погибшим мозгом не может считаться личностью.

Тем не менее морально-этические проблемы трансплантологии остаются неразрешимыми. И коренной вопрос, пожалуй, даже не в том, что ради спасения жизни должна быть прикращена жизнедеятельность другого организма (т. е. донора). Врачи-лечебники, хирурги одновременно вынуждены заниматься и изъятием органов из еще живых тел. Вместе с действиями, направленными на спасение пациента, врач прибегает к эвтаназии (чтобы не сказать — умерщвлению). Пусть даже ради спасения другой жизни. И это серьезная нравственно-психологическая проблема, которая для тех, кто занимается забором органов — так считают многие врачи, — не проходит бесследно.

В последнее время широко обсуждаются вопросы живого донорства. Сегодня во многих странах действуют законы, строго ограничивающие возможность такого донорства только родственниками. Однако в ряде стран рассматривается возможность легализации платного донорства. При этом трансплантологи, как правило, ссылаются на опыт Ирана, где разрешено платное донорство почки. (В то же время из СМИ известно о нелегальном бизнесе на продаже органов в этой стране.)

«…Легализация материального стимулирования живого донорства является наиболее эффективным методом увеличения пула донорских органов и количества выполняемых трансплантаций органов, что в целом снижает летальность среди нуждающихся больных и сокращает численность реципиентов в листе ожидания. В Украине действует закон живого родственного донорства, основанный на принципах альтруизма». (В.Саенко, О.Котенко. «Журнал практичного лікаря», №3, 2004).

Альтруистов нынче на всех, кто в листах ожидания, не хватает…

И мы были первыми...

Единичные случаи пересадки в Украине сердца или печени свидетельствуют о том, что у нашей науки тоже есть потенциал. Но на что могут рассчитывать больные циррозом печени (на учете в одной только столице их более 1200), если во всей стране пересадка печени была осуществлена всего-навсего полутора десяткам больных? Статистика кардиологов также неутешительна. Все это наводит на мысль, что нужно искать другие пути развития трансплантологии, которые действительно могли бы влиять на практическую медицину.

— Уже несколько лет ведутся разговоры о создании центра «Укртрансплантант», куда стекалась бы вся информация как о больных на листах ожидания, так и о донорских органах. Планировалось, что для этого будут закуплены компьютеры, спецавтомобили, созданы бригады трансплантологов, но все это так и осталось на бумаге, — делится наболевшим доктор медицинских наук, заместитель директора Института нейрохирургии АМН Украины Виталий Цымбалюк. — Еще лет тридцать назад я вычитал в зарубежной литературе об уникальных экспериментах на животных, доказавших, что взрослый мозг во время пересадки гибнет, а эмбриональный — приживляется. Это чрезвычайно заинтересовало, и мы начали экспериментировать на животных. Со временем, набравшись опыта, научились делать операции пациентам с черепно-мозговыми травмами, гипоксией, ишемией мозга. Эмбриональная ткань не просто «дорастает» до взрослого состояния, но еще и при наличии дефекта мозга исправляет этот дефект. Я много работал в этом направлении — только в нашем институте выполнено более тысячи таких операций. И можно было бы утверждать, что это направление открывает колоссальные перспективы на будущее, но... Материал для пересадок — абортивная ткань, а отсюда — огромные нравственно-этические проблемы. Как известно, аборт делается в срок до 12 недель беременности (мозг эмбриона в возрасте 9—10 недель имеет лучшие потенциальные возможности для развития). Изучая эмбриональные клетки, заинтересовались стволовыми — из них можно вырастить абсолютно весь организм, полностью его обновить. Стволовые клетки можно выделять из костного мозга, из периферической крови, из кожи, однако если человек уже заболел, это становится проблематичным. Признано, что лучшим вариантом является пуповинная кровь, которую следует собирать в момент рождения ребенка. Если хранить ее в криобанке, как это уже делается в США и Европе, то у новорожденного на протяжении всей жизни не будет проблем с донорскими органами, ведь из его собственных клеток можно будет выращивать «запчасти» для организма.

Однако все это — дело будущего. Есть еще один резерв — ксенотрансплантация. Интерес к этому направлению в последнее время растет во многих странах. Недавно появилась информация, что Южная Корея намерена поставить на поток производство свиных органов для пересадки больным людям. На это правительство выделило 100 миллионов долларов и... десять лет.

Наши ученые были новаторами в трансплантологии — стоит упомянуть хотя бы первую в мире пересадку почки, которую осуществил профессор Вороный. Мы были пионерами и в таком направлении, как клеточная и тканевая трансплантология. К величайшему сожалению, из-за отсутствия средств и внимания к этой науке мы потеряли свои позиции. Программа развития трансплантологии предусматривает ежегодное финансирование на уровне 8 миллионов гривен, но, к сожалению, дальше пожеланий дело не пошло.

***

…Выводы о состоянии, перспективах и будущем трансплантологии в нашем, к сожалению, очень небогатом государстве каждый может сделать по собственному усмотрению. Создается впечатление, что здоровье следует охранять прежде всего на уровне первичной медпомощи, и тогда многих трагедий можно будет избежать. Поскольку в наши дни рассчитывать на то, что больному вовремя заменят сердце или легкое, по меньшей мере неразумно. В.Цымбалюк о своих выводах умолчал. Но тот факт, что он сложил полномочия главы Координационного совета по трансплантации, кажется достаточно красноречивым.

Злодейство гения

Трансплантология — наука молодая, но уже имеет свою историю и даже легенды.

Как известно, США по праву считают лидером в трансплантологии. Но первую в мире пересадку сердца провели не в Штатах, а в ЮАР. Доктор Кристиан Барнард вошел в историю медицины одновременно как первооткрыватель и как персона нон грата...

В свое время он работал в США, и именно в той бригаде, которая готовила мировую сенсацию — пересадку сердца! Говорят, он был неприметным на фоне светил, но очень старательным и дотошным. Когда медицинские аспекты будущей операции были отработаны, взялись за морально-этические. Руководитель группы решил получить благословение Папы Римского — как ни смотри, а получается, что простые смертные идут наперекор воле Божьей — оживляют того, кого Господь решил забрать в мир иной. Ждали-ждали и наконец дождались — из Ватикана пришло благословение. Патологоанатомом в этой бригаде работал старый почтенный еврей, который убедил шефа в том, что нужно направить такое же послание и в Израиль, чтобы узнать мнение Ребе по этому поводу — ведь не только католики нуждаются в донорском сердце…

Пока все ждали ответа и готовились к операции, Крис Барнард успел улететь в Африку и сделать свое имя всемирно известным.

Говорят, американские коллеги его прокляли. И после этого он совсем недолго смог практиковать — его руки скрючил жутчайший артрит. Кто знает, что здесь правда, а что вымысел, но факт остается фактом — К.Барнарда ни разу не пригласили ни на один международный съезд трансплантологов.