Поддержать
Эти два года тянулись бесконечно долго и вместе с тем промелькнули как мгновение, — и вот уже снова Украина представляет свое искусство на очередной, юбилейной 60-й Венецианской биеннале. Предыдущее украинское присутствие там весной 2022 года было настолько особенным, что нынешний проект невольно побуждает к сравнениям. Но и оптика немного изменилась. В прошлый раз украинцам чаще всего было чихать на тему биеннале, они привезли и выплеснули свое, горячее военное искусство первых месяцев катастрофы, — и весь мир, затаив дыхание, смотрел на него. Сейчас, два года спустя, украинские проекты столкнулись с глобальным мировым потоком, который движется по своей логике. Собственно, можно предположить, что так было всегда, просто теперь, когда война грубо вытолкала нас на мировую авансцену, мы стали более чувствительны к таким вещам, начали их замечать — потому что это залог нашего выживания.
Здесь, в Венеции, наглядно видно то, что в Украине до сих пор для многих является невероятным. Наша война и все, что с ней связано, — совсем не стержневая тема мировой повестки дня. Захватническая агония российской империи и наша деколониальная пассионарность — все это скорее трагический эпизод, который разворачивается где-то на периферии человеческой истории, анахронизм, который происходит параллельно с новыми, действительно современными вызовами. Все порядочные империи распались уже сто лет назад, сейчас бывшие белые колонизаторы наперегонки платят моральные и прочие долги, денно и нощно, на всех культурных площадках. Каждый второй павильон фактически преобразован в филиал музея этнографии, который рассказывает о культуре и быте бывших своих или близких порабощенных народов. Страны, не имеющие колониального прошлого, чувствуют себя на этом празднике откровенными лузерами. Впрочем, всегда есть тема квир-художников, которые тоже трактуются как «иностранцы», «чужеземцы». «Это праздник чужого, далекого, странного и локального», — настаивает куратор биеннале Адриано Педроса. То есть биеннале как рынок экзотических продуктов. Сам Педроса всячески подчеркивает, что является первым латиноамериканцем и фактически первым жителем Южного полушария, который курирует выставку биеннале.
О, этот Глобальный Юг, еще одна обманчивая тождественность. На Юге сплотилась бешеная сила людей, идей и энергии, это, безусловно, один из самых важных полюсов наступающего мира, — но мы не являемся частью этого движения, вопреки желанию многих. Мы слишком белые и слишком привилегированные, чтобы считаться там своими, — да и ресентимент Юга по отношению к США для нас неприемлем. В этом разнообразии несопоставимых трендов и опытов Украина до сих пор нащупывает свое место, параллельно проговаривая свою войну. Наше искусство то и дело проживает ее и выплескивает наружу, выкрикивает всем в лицо и шепчет наедине с собой. Поэтому вернемся к Украине и ее присутствию в этом году на биеннале.
Как и в прошлый раз, его можно описать как определенную «институциональную триаду», но составные части и главный акцент несколько изменились. Собственно, чтобы оценить изменения, надо кратко напомнить события двухлетней давности, когда ошеломленный большой войной в Европе художественный мир принимал в Венеции не менее ошеломленных, но бесшабашных и решительных украинских художников и искусство.
Национальный павильон тогда представлял проект харьковского художника Павла Макова. Проект был интересным и сложным, но фактически его главным смыслом в 2022 году стало то, как он вообще стал возможен в шоковых и трагических украинских обстоятельствах.
Вторым невероятным проектом стала Piazza Ucraina, отдельный символический павильон под открытым небом, которым La Biennale di Venezia представила нашу страну в Джардине. Но, несмотря на все, центром украинской презентации в Венеции стали не эти два проекта, а Scuola Grande della Misericordia, где разместилась традиционная для параллельной программы биеннале выставка PichukArtCenter. Меньше чем за два месяца до открытия почти готовая выставка финалистов премии Future Generation Art Prize была отменена и с нуля сделана абсолютно новая экспозиция, которая наполовину состояла из свежих украинских работ, которые рефлексировали войну, а наполовину — из работ звездных иностранных художников на эту же тему.
На открытии были одновременно президент и куратор прошлогодней биеннале вместе с мэром Венеции, у которого дома тогда жила украинская семья. На событие привезли украинскую женщину — жертву Холокоста, которая пережила оккупацию Бучи. Флаг Украины на весь 15-метровый фасад здания. Видеообращение президента Зеленского. Включение Вакарчука с песней просто со двора в Харькове. Люди выходили из зала с мокрыми от слез лицами, иностранные журналисты в тихом шоке сползали по стенам. Это был момент, когда неожиданно частный институт перехватил миссию государственного представительства, именно там, несмотря на уважение к усилиям многих других деятелей, билось в 2022 году сердце Украины на биеннале.
Если честно, я надеялась, что в этом году это повторится.
Но нынешняя выставка PichukArtCentre «З України: сміливі мріяти» (кураторы Бьорн Гельдхоф, Ксения Малых и Александра Погребняк) пошла по глобальной повестке. Бьорн Гельдхоф, артдиректор PinchukArtCentre, в своей речи отметил: «Эта выставка для нас — не только общая платформа, которую Украина разделяет с художниками с разных континентов: Африки, Южной Америки и Азии. Мы активно пытаемся представить лучшее будущее, хорошо понимая и всегда осознавая жестокую реальность, в которой мы живем сейчас».
Желание вписать Украину в мировой контекст не просто понятно, это требование времени, но нам действительно надо изобрести для этого новые смыслы. Выглядело так, словно 22 художника и художественные коллективы, представленные на проекте, говорили каждый о своем: иностранные художники — о своих опытах, воспоминаниях, ожиданиях, а украинцы — о нашей войне, о которой пытались рассказать каким-то новым языком. Ее можно описать как довольно сложный образ говорения ужасных вещей через красоту, эстетизацию ужаса — часто с помощью сакральной визуальной традиции. Проще говоря — историю нашей войны рассказывают как библейскую историю.
Так, инсталляция Яны Кононовой «Ізюмський ліс» (2022), выстроенная на основе фотографий эксгумации тел людей, замученных россиянами, выглядит как фреска, а по форме напоминает алтарь — длинный католический алтарь-складень. Так же, как и на таких алтарях, страшные события, смерть и ужас показаны сдержанно и монументально. Ярема Малащук и Роман Химей в работе «Ви не маєте цього бачити» (2024) затрагивают тему похищения украинских детей, но основной ее визуальный акцент — большие фотографии мирно спящих детей. «Каждое такое изображение — это в первую очередь свидетельство преступления, и лишь потенциально художественное произведение (которое на самом деле никогда не должно было быть создано)», — подчеркивают художники. И здесь мы вплотную подходим к еще одному языку говорения о войне — языку архивации. Но мы на выставке и видим прежде всего искусство. И на фоне фотографий спящих украинских детей архивная работа Олега Голосия 1989 года «Ті, що тікають від грози» расположена как большая религиозная живопись в итальянской церкви.
.jpg "Яна Кононова, «Ізюмський ліс» (2022)")
 Running from the Thunderstorm_Yarema Malashchuk and Roman Khimei You Shouldn't Have to See This.jpg "Видеоинсталяция Яремы Малащука и Романа Химея «Ви не маєте цього бачити» (2024) и работа Олега Голосия «Ті, що тікають від грози» (1989)")
.jpg "Ярема Малащук и Роман Химей, «Ви не маєте цього бачити» (2024)")
Но, бесспорно, апофеозом говорения на этом языке стала работа Жанны Кадыровой «Російське сучасне бароко» (2024), представляющая собой орган, жутко ужасный, потому что создан частично из фрагментов отстрелянных российских снарядов, еще и раздробленных на концах, но вместе с тем и жутко прекрасный. При этом орган вполне рабочий, на нем можно играть, он способен издавать гармоничные, прекрасные звуки, то есть отвратительное лицо войны уже переплавлено искусством в красоту.
.jpg "Жанна Кадырова, «Російське сучасне бароко» (2024)")
Хотелось бы какого-то развития этой темы, но в этом году куратор явно хотел отреагировать на тему биеннале — и это сделало выставку немного размытой. В то же время в прошлый раз, когда тема биеннале (какая там была тема, кстати?) была отвергнута и выставка продвигала нашу повестку дня, это было выразительно, мощно и действительно незабываемо.
Конечно, говорить о войне на ее третьем году так, как на ее третьем месяце, невозможно. Сейчас процесс ее создания в украинском современном искусстве именно продолжается, — и его отобразил проект национального украинского павильона. Это сложный проект в сложном пространстве. Там пересекаются целых шесть разных путей из других залов, ступенек, коридоров, и на этом пятачке кураторы Виктория Бавыкина и Максим Горбацкий объединили целых четыре проекта — и все они очень разные, и каждый пробует собственный язык.
Так, видеопроект Андрея Рачинского и Даниила Ревковского «Цивільні. Вторгнення» (2023) выразительно представляет еще один образ говорения о войне — образ документа. Проект создан благодаря поиску материалов через алгоритмы запросов в социальных сетях и призван сохранить материалы-свидетельства, которые, вероятнее всего, со временем из этих сетей исчезнут. Темой видео, в частности, были тела и погребения гражданских в местах активных боевых действий. Здесь работа художника граничит с работой архивиста.
Андрей Достлев и Лия Достлева в работе Comfort Work (2023–2024) работают с темой стереотипов об украинских беженках и беженцах. Одиннадцать видео, которые экспонировались на пяти экранах, были созданы с помощью ряда разговоров с украинками с опытом беженцев в Европе, — здесь художники выступают как настоящие исследователи-социологи.
В то же время проект Кати Бучацкой «Щирі вітання» (2024), который презентовал результаты онлайн-занятий художественной инклюзивной мастерской, возобновившей свою деятельность почти сразу после полномасштабного вторжения, предлагает искусство как зону безопасности. Творческие работы людей с ментальными особенностями максимально далеко отстоят от темы войны и вместе с тем представляют еще один важный образ говорения о ней — как о фигуре замалчивания. Это искусство — на самом деле мощный образ (не)говорения и вместе с тем необходимый инструмент для самосохранения: поиск радости в обыденном, возврат к обычной рутине. Во время жизни в войне это приобретает жизненно важное значение.
.jpg "Даниил Ревковский и Андрей Рачинский, «Цивільні. Вторгнення» (2023)")
В этом многоголосии одним из наиболее визуально удачных стал якобы «технический» объект авторства архитектора и художника Александра Бурлаки под названием «Робота», созданный для организации очень сложного пространства помещения. Он представлял собой собственно пространство, организованное в круг с помощью полотен домотканого рядна 1950–1960-х годов из разных регионов Украины. Круг, являющийся выразительным символом, который объединяет, успокаивает и словно оберегает то, что внутри, своими «стенами» из ткани; круг, создающий свое внутреннее пространство и превращающий случайный перекресток в желанную точку встречи совершенно разных людских потоков.
И если мы упоминаем о языке говорения украинского искусства о войне, нельзя обойти вниманием еще один проект биеннале: это работа украинской Open Group (Павел Ковач, Антон Варга, Юрий Билей) «Повторюй за мною ІІ» (2022). Эта работа представлена в польском национальном павильоне польским куратором Мартой Чиж. История о том, как украинский проект победил на польском национальном конкурсе, нуждается в отдельном тексте, впрочем, вернемся к художественному языку.
Во-первых, это — точно и однозначно работа о войне, о нашей войне; она на самом деле довольно слабо коррелирует с заявленной темой биеннале. Так, на видео — украинские беженцы, убежавшие от войны, их снимают в разных городах Европы и США, но главное содержание работы — не в этом. Люди на видео, мужчины и женщины, кратко рассказывают о себе и воссоздают звуки войны: сирену, гранатомет, мотор военного вертолета, С-300, другие жуткие звуки. Воссоздают, а потом говорят, нет, приказывают: «Повторюй за мною». Это страшное караоке делает очень непривычную вещь: превращает энтертейнмент в военный опыт. Это полностью противоположно тому, что обычно делает искусство сейчас.
Этот проект не преисполнен тонких сложных раздумий. Он прямой, словно копье, и горячий, словно пуля. Он попадает тебе просто в мозг, это почти запрещенный прием. Между тобой и им нет ничего — лишь тьма павильона и огромное, на всю стену, изображение. По образцу классиков видеоарта 60-х проект непосредственно обращается к твоей физиологии, прямым нейрореакциям. Главный инструмент здесь — привлечение, инклюзивность. Люди на экране такие же, как ты, — и вместе с тем другие, потому что в их опыте есть звук падения авиабомбы или работы миномета. Но ты можешь, если захочешь, приобщиться к этому опыту, просто воссоздавая вместе с ними эти звуки. Конечно, если захочешь приобщиться.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google