Поддержать
Репортажи о военных преступлениях России в Украине редко сходят с первых страниц американских газет и телеэкранов. Люди сочувствуют, ужасаются, пока перед глазами картины войны, но скоро, забыв об увиденном, живут своей жизнью и дальше. Как предупреждает нас американский историк Тимоти Снайдер, людям проще всего оставаться пассивными наблюдателями, не включаясь в борьбу со злом.
Как сделать, чтобы война на другом континенте из свидетельств о судьбах чужих людей превратилась в личный опыт, заставляющий давить на свои правительства, ходить на протесты, волонтерить, собирать средства на ВСУ?
Ответ на этот вопрос дает современное украинское искусство — театр и кино, выполняющие во время войны роль дипломатической миссии.
В начале июня в Бостоне прошел спектакль «Гаага» украинской режиссерки Саши Денисовой. Пьеса переносит нас в близкое будущее, когда Путин и его генералы, политики и пропагандисты (Симоньян, Патрушев, Шойгу, Кадыров, Матвиенко, Пригожин) оказываются на скамье подсудимых в Гааге. Встречаясь в тюремной столовой, эти особы стараются свалить вину друг на друга, жалуются на тюремную еду с ГМО, вспоминают свою комфортную жизнь до ареста и пытаются придумать себе оправдание.
На суде над ними выступают свидетели из Бучи, Ирпеня и Мариуполя, чьи показания в пьесе основаны целиком на фактическом материале расследований военных преступлений РФ.
Но главный обвинитель — Девочка из Мариуполя. Это единственный вымышленный и собирательный образ. Девочка рассказывает, как убили ее маму и папу, о завалах домов, где гибли люди. Это образ разрушенного детства, детского горя, и от него нельзя отвернуться, его нельзя забыть.
Но в пьесе чудовищная трагедия соседствует с фарсом и сказкой, и зрителю дано испытывать широкую гамму чувств.
Решительная и умная Девочка в беленьком старомодном платьице (eе замечательно сыграла семнадцатилетняя Тая Федоренко из Киева) больше всего напоминает героиню сказки «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Ведь Алиса тоже оказалась на суде, где грозная королева грозит отрубить всем головы. Сходство Девочки из Мариуполя с Алисой сделало ее для американского зрителя узнаваемым персонажем, знакомым по книге и многочисленным экранизациям. Ей легко сочувствовать — она своя и родная, и от нее все привыкли ждать находчивости в трудных условиях и конечной победы.
И правда, обе «Алисы» выходят из боя победительницами. «Это просто колода карт!», — восклицает Алиса в конце сказки Кэрролла, когда понимает, что грозная королева ей не страшна. Монстры Алисы у Кэрролла — это смешные карикатуры викторианской Англии, а чудовища из пьесы Денисовой — сборище кровавых бандитов. Но Алиса мариупольская возвышается над ними не хуже своего британского прообраза. Глядя на этих нелюдей глазами Девочки, зритель видит лишь мелких уродов.
Путина играла невысокая женщина (Полина Дубовикова), но так, как если бы она была его двойником. Походка, манеры, жесты были узнаваемо путинские. Но это был Путин, волшебно уменьшенный до нестрашного размера. Матвиенко оказалась коротышкой, утратившей разум, Сурков — наркоманом с манией величия, Патрушев — маньяком, помешанным на несуществующих вирусах.
Мир этих монстров оказывается непрочным и разваливается на глазах: знаменитый символ официальной российской культуры — русский балет — становится фарсом. «Танец маленьких лебедей» из балета Чайковского исполняет вся путинская команда, а балетные лебеди превращаются в гусей из биолабораторий, на которых помешался Патрушев.
Империя на сцене распадается так, как должна распасться и в реальности: Шойгу, Симоньян, Кадыров пытаются отгородиться от Путина тем, что они — не этнические русские. «Вы вообще знаете, кто вы? Вы — русские. А я нет! Я угнетаемое национальное меньшинство! Я тувинец. Я потомок Чингисхана! А вы меня притесняли! Вы мою родину насильственно — ваша российская империя — присоединила в 1948 году. И принесли нам только алкоголь, разруху, и вирусы, да-да, так что знаете что — вы сами за себя, а я сам!», — кричит Шойгу.
Аудитория не только сопереживает, ужасается и смеется, но и становится участником событий. Вызов ей бросает со сцены Патрушев: «А что сделали вы? Это вы с нами торговали, вы заискивали. Это вы позволили Украине истекать кровью!», — кричит он в зал.
«Это был самый сильный момент в пьесе, хоть и некомфортный», — сказал один из зрителей после спектакля.
Кроме эмпатии, Денисова хочет показать зрителю и исторический масштаб этой войны, затрагивающий все аспекты жизни: «Задача была показать эту войну не языком новостей, не языком даже документального театра, а объяснить людям, что это — трагедия века».
Схожие задачи ставит и документальный фильм «Правило двух стен», показанный в конце июня в Нью-Йорке и получивший специальный приз кинофестиваля Tribeca за работу в области прав человека и «художественное выражение». (Режиссер Дэвид Гутник, продюсеры Ольга Бесхмельницына, Сэм Бисби и Стейси Рейсс, операторы Владимир Иванов и Дєвид Гутник)
Фильм рассказывает о жизни украинских художников и артистов во время полномасштабной войны. Зрителям позволено заглянуть в жизнь героев фильма, увидеть их быт, услышать их мысли, познакомиться с их работами.
Мы видим утро в львовской квартире молодой пары — Степана и Ляны. Они просыпаются, пьют кофе, выходят на улицу, встречаются в баре с друзьями, но все происходит под аккомпанемент сирен воздушной тревоги. На фоне этой постоянной угрозы даже питье кофе для американских зрителей превращается в акт мужества и стойкости.
Все герои фильма — обаятельные, умные, смелые и талантливые люди. Кто из посетителей нью-йоркского кинофестиваля не хотел бы дружить с рэпером Степаном Бурбаном, умеющим, несмотря на меланхоличный нрав, передать в своей музыке энергию и надежду, или подружиться с вдумчивой и прелестной Ляной Мицко — директором Львовского городского центра искусств?
В этом центре художники сотрудничают в проекте под названием «Убежище». Зритель знакомится с экспрессивными работами Сергея Петрова, известного как Bob Basset; работами Богданы Давидюк — иллюстратора и блестящей художницы стрит-арта и драматическими образами художницы Kinder Album.
Искусство здесь не только убежище для души, израненной потерями, но и вызов российской агрессии, стремящейся уничтожить украинскую культуру.
Именно симпатией к героям фильма и уважением к их работе объяснили свой выбор члены жюри фестиваля Tribeca: «Мы хотели наградить фильм, потому что он связал нас с группой художников, которые отказались быть лишенными своего наследия и культурного самовыражения».
В фильме кадры жизни художников и артистов чередуются с видами разрушенных домов, горящих зданий. Оператор Владимир Иванов жестко показывает войну — зрители должны увидеть то, что видел он. Заснятые его камерой жертвы бомбежек и массовых убийств не заблюрены, как это обычно бывает в американских СМИ. Это шок для американского зрителя, привыкшего, что его чувства щадят. Но глубину эмпатии создает не только откровенность страшных кадров. Для зрителей фильма «Правило двух стен» ужас от увиденного, сплетаясь с восхищением героями фильма, становится личным опытом, переживанием за судьбы полюбившихся людей.
Концовка фильма выдержана в духе французского режиссера Рене Клемана и его «Запрещенных игр», где весь ужас жизни сосредоточен в фигуре убегающего в никуда ребенка. В последних кадрах «Правила двух стен» появляется одинокая фигура маленькой девочки с велосипедом. Она с трудом перетаскивает велосипед через рельсы под неподвижным товарным поездом, застрявшим на поврежденных путях. Сосредоточенный и упорный ребенок — это образ надежды и будущего, но когда девочка исчезает из вида, в душе зрителей остается щемящая тревога за ее судьбу.
После показа на сцену вышли участники и создатели фильма. «Мы благодарны Америке за помощь, но нам нужно больше оружия», — сказал со сцены один из героев фильма. И судя по тому, что люди аплодировали стоя, а некоторые вытирали при этом слезы, искусство достигло своей цели — призыв не оставаться в стороне нашел отклик в умах и сердцах этих американских зрителей.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google