998-е УКРАИНСКОЕ КИНО

Кажется, нет у нас сегодня искусства более униженного и оскорбленного, чем кино. Денег из государственной казны на фильмопроизводство попросту не выделяют - заложено в бюджет на 99-й аж 13 миллионов гривен, но вот уже май, а «кинули» то ли триста, то ли четыреста тысяч. Поэтому даже те две большие игровые картины, которые находятся в работе («Черная рада» Николая Засеева, по известному роману Пантелеймона Кулиша, и «Ave Maria» Людмилы Ефименко, где оператором сам Юрий Ильенко), вынуждены в буквальном смысле ползти к заветному финишу, получая какие-то копейка. Но - плевать. Ни исполнительная, ни законодательная власти не проявляют малейшего беспокойства по поводу исчезновения (по сути дела ведь так!) украинского игрового кино.

Это совсем не означает, что никто ничего не снимает. За последние три года в Украине снято порядка двух с половиною сотен фильмов - большей частью на видеопленке. Всех видов и жанров, включая короткометражки. Вскоре появится аннотированный каталог «Украинское кино/видео. 1996-1997», а затем и его хронологическое продолжение (благодаря, кстати сказать, фонду «Відродження»), и все, кто пожелает, смогут убедиться: наши кинематографисты еще живы, еще работают. Однако без стабильного производства полнометражных игровых фильмов у нас можно будет забыть об индустрии кино. А с этим вместе и об украинском кино как явлении массовой культуры, способной влиять на мироощущение нации.

Во всем происходящем, конечно, немало логики. Я уж не говорю об рухнувшей сети кинотеатров, куда сегодня почти никто не ходит (посещаемость за период с 1985 по 1997 годы сократилась в 85 раз), о бурном развитии телевидения, для которого борьба за зрителя стала фундаментальной и сущностной... Но вот еще весьма значимое, хотя и не явное - идеологические приоритеты. В начале 90-х, на заре украинской государственности, с Печерских холмов нам подмигивали да поддакивали, они там все были за национальную идею, правда, заворачивали ее в рушники, одевали в привычные шаровары - словом, подавали в архаической упаковке. Это чтобы побыстрей сообразили - музейное барахло та национальная идеология, даешь что-то более современное, «нашинское»!

И вправду - с чего бы огород городить, нужно вписываться в схемы глобальных процессов. В кинематографе это означает насыщение экранного пространства фильмами одного заокеанского государства, как у всех «продвинутых» людей. Везде смотрят почти сплошь американское, чем же мы хуже? А главное - решается идеологическая задачка: в сознание украинской людности закладываются ценности передового западного человечества. Не ехать же нам в будущее со своими, заскорузлыми...

Определенная последовательность тут есть. Если уж строим буржуазное будущее с индивидуумом, настроенным, запрограммированным на идеалы свободы, рынка, яростной защиты «своего всего», то чем же еще воспитывать подрастающее поколение, как не американским кино? Наше совсем не годится - ни новое, ни тем более старое, советского разлива. Во времена, когда вся планета стала единой глобальной деревней, негоже нам оставаться на обочине. Следовательно, пускай кинематографисты занимаются экранным рукоделием, всякими там видеопроектами, мелочевкой - большие идеи мы будем черпать из щедрой заокеанской сокровищницы. Ибо украинская независимость это есть власть олигархического капитала плюс информатизация по схеме нашего любимого дяди Сэма, дай Бог ему здоровья.

Такова железная поступь всемирно-исторического процесса, и лучше не попадаться на его пути. Вон даже в военном противостоянии - не пожелали югославы перенастроить свои телестанции, так по ним бомбами. В мирной интеграции этим делом, конечно, не швыряются, но есть другие средства, не менее эффективные. Так или иначе, а в итоге имеем, что имеем: как и в эссеровские времена, главная функция украинской национальной культуры состоит в поддержке этнических стереотипов. Они еще нужны, те стереотипы, однако им нужно знать свое место - внизу, как подпорка (временная) нарождающегося интернационалистского мировоззрения. Не вышло с шаровой революцией по-большевистски, получится по-американски. И, судя по вполне согласованному молчанию властительных ветвей в части погибели украинского кино, необходимый консенсус в обществе уже достигнут. Путь в светлое будущее открыт.

Рухнувший прокат сделал невозможным какую бы то ни было прибыль от производства картин в родимом Отечестве. Стало быть от фильмов на кинопленке никакого проку вообще нет - их не смотрят, не подвергаются нужной и полезной для отцов нации идеологической обработке. Телевидение - совсем другое дело.

Просто на кино теперь денег никто не даст. Вот сейчас идет речь о запуске сериала о Богдане Хмельницком - и это хорошо, это одобряется. Не обошлось, видимо, без вдохновляющего примера 26-серийной «Роксоланы» («Укртелефильм», 1997). За мизерную сумму сочинили действо, которое страна смотрела едва ли не пару месяцев. Напрасно возмущались некоторые интеллектуалы, продвинутые в сторону патриотических чувств: мол, о чем это нам рассказали? О том, как полезно вовремя подлезть под заграничного царя? Да, так не заказывается ли сериал о Хмельницком с той же целью - рассказать о сладости отдавания имперскому монстру? Какие же все-таки мы женственные - потрясаем своими прелестями, как только серьезных мужчин увидим. Не потому ли у нас и главная телезвезда - мужик, переодетый в бабу?

Но это если телевидение. Актер и глава кинофирмы «Воля-ХХ» Иван Гаврилюк уже несколько лет носится с идеей снять картину о другом гетмане, Иване Мазепе, многократно изолганном и обесчещенном в недалеком историческом прошлом. На это денег нет. Понятно тоже, отчего так. Левые этого не одобрят, Петра и Россию предал некогда, так что не в струю. Антироссийские настроения нынче не поощряются - деньгами уж во всяком случае. Антиамериканские, впрочем, тоже. Нужно удерживать баланс - мы зажаты между двумя стратегическими партнерами, матері їх ковінька. Тщательнее надо, а то мало ли что...

Итак, в самые ближайшие годы из госбюджета если и будут финансироваться, то лишь «нужные» кинопроекты - с прицелом на их телевизионное бытие и бытование. Историческая тематика наверняка будет доминировать. Будем строить памятники - только на экране. Печально только думать о том, что наша современность так и останется непрочитанной. Впрочем, с нею действительно лучше не связываться - в прошлом как-то уютней.

Несмотря на нищенское финансирование кинематографа, у нас в законе о кино утверждена квота национального кинопродукта в прокате и на телевидении: она должна составлять не менее 30%. Задумка хорошая, есть отличные примеры из зарубежного опыта. Однако телевизионное начальство восстало и даже уперлось, наверняка под нажимом влиятельных телекомпаний.

Кинопрокат еще куда ни шло, все равно зрителя нет как нет. Но телеэкран...

А ведь у нас еще и проблемы с «парком» кинокартин - несмотря на создание госархива игровых фильмов (Национальный центр Александра Довженко). Абсолютное большинство фильмов украинского производства (до 1991 года) находятся в Госфильмофонде России, надежд их вызволить оттуда нет никаких (да и попыток, кстати говоря, не предпринималось). Нужно постоянно печатать энное количество копий - если взяться, конечно, выполнять статью Закона о квоте. А деньги где? На этом пункте, собственно, все и заканчивается. Тут уж нужна политическая воля, но где ее взять? Она чуть ли не вся истрачена на футбол, который пока и вправду лучше всех справляется с ролью национальной идеи. Шутки в сторону - такая идея и есть тот инструмент, который невидимым движением сплачивает людей, заставляет их почувствовать себя единым целым. Пусть это будет и футбол, что из того? Только маловато как-то. Отчего же исключается кино - оно тоже кое-что может.

Хотя с ним, конечно, сложнее. При почти полном упадке кинопромышленности по-прежнему имеет смысл говорить о том, что у нас есть украинское кино: украинское советское (как и ранее), украинское российское и украинское западное. Хотя, разумеется, деление это в известном смысле едва ли не шуточное - эдак можно рассечь на сегменты любую кинокультуру. И все же...

В 98-м из четырех полнометражных картин, снятых на кинопленке, только одна может быть отнесена к собственно украинским - «Страсть», трехсерийная телевизионная лента известного режиссера Олега Биймы («Укртелефильм», 1998). Снятая по повести украинской писательницы XIX века Марко Вовчок «Павло Чернокрыл», она долго и нудно повествует о любви главного героя (Сергей Романюк) к значительно более молодой женщине (Светлана Прус). Все подчинено повествованию, однако же на десятой минуте становится понятно - жене героя быть убиенной и вообще плохо все это кончится. Натужная мелодрама с не менее натужным морализаторством. В недавнем сериале «Острова любви» (десять киноновелл по рассказам классиков отечественной литературы) режиссер был более убедительным и выразительным.

Любопытным является лишь то, что все сработано по классическому образцу украинского национального фильма. Таковой обязан быть лирически-сентиментальным, с непременной красивой и пышной (это вещь каноническая!) жинкой в центре повествования. Рядом будет статный мужчина, много страдающий и немного размышляющий о законах морали и мироздания. Песня должна быть тоже... Словом, модель от Котляревского еще, от «Наталки Полтавки» или чего-то вроде этого. Канон не меняется, и нет сегодня партийного ЦК, который мог бы осудить за «этнографизм» и проповедь «патриархальных ценностей». Последние как раз симпатичны - но все же раздражает музейно-оперная фактура.

В начале 90-х украинское государственное телевидение перекормило нас чем-то схожим. Начальники от культуры были прежние, цековской выделки, вот и решили, что раз национальная идея требуется, то лучший способ - это поющий и пляшущий украинский люд. Обычное для империй представление о живом и мертвом, угасшем в культуре - живое живет в центре, а на периферии музейная тишь и гладь: люди совокупляются, рожают, едят, произрастают и умирают с Божьим благословением. Словом, ведут обыкновенную растительную жизнь, осеняемую откуда-то из столиц духовным сиянием. Поэтому если про народ - значит «про растительное», да еще песенно-танцевальное.

К растительной тематике привязана и молодой киевский режиссер Алена Демьяненко. Но герои фильма «Две Юлии» живут в городе и любят друг друга по-городскому - странною, однако, любовью. Сергей Иванов играет роль биолога, которому некий известный ботаник завещал свою оранжерею. Попутно Александр женится на молоденькой Юлии (Виктория Малекторович), которая тем самым осуществляет свою заветную девичью мечту.

Дальше мелодрама, Александр начинает испытывать сильные чувства к диковинному оранжерейному цветку. Юлия в раздрае, и уходит жить к коллеге по работе в больнице. В финале мы видим, как делают операцию (кесарево сечение) забеременевшему цветку, и что-то там родится... Была бы мелодрама, если бы история не рассказывалась Юлией на пляже странноватой на вид женщине (Тамара Яценко) и в итоге не приобретала вид трагифарса. Смысл которого, признаться, почти не поддается прочтению. Тем не менее жюри украинских критиков именно картину Демьяненко признало лучшей в прошедшем сезоне.

Сам-то я проголосовал против всех четырех картин. Готов, однако, признать справедливость такого «расклада» - лучшей признали ленту, не обладающую внятными маркирующими признаками. В ней нет быта, зато есть бытийная притча (пусть и рассказанная «темно и вяло»). Рассказ Мопассана, «цветочные» чувства, вышибающие зрителя за пределы привычных границ повествования. Мелодрама, растворенная в рационально выложенной фабуле. В итоге - смутное подозрение о том, что тут что-то есть. Не случайно критики на российском «Киношоке» признали «Двух Юлий» лучшей - исходили, я думаю, из этого: что-то там брезжит.

Вот у Романа Балаяна в фильме «Две луны, три солнца» не брезжит ничего. Полное впечатление, что самому режиссеру рассказанная история безумно скучна. Его герой по-балаяновски нерешителен, его экзистенция разрывается от желания отомстить за смерть брата и психологической несостоятельностью сделать это. Но этим, пожалуй, как фабула, так и сюжетика, внутреннее течение картины, и ограничиваются. Куда подевалась изобретательность, цепкость глаза, умение заставить актера плавать в экранной колбе заданными маршрутами? Владимир Машков играет одно и то же состояние подавленности, а для заявленной истории этого слишком мало.Окружающую героя жизнь режиссер явно не чувствует, и потому обходится значками. В итоге некая пресная ирреальность - жуткий мир давит на человека, и не спастись в нем даже при помощи любящей женщины, традиционной выручалочки российских литературных и экранных персонажей.

Григорий Кохан в «Тупике», напротив, с азартом выбрасывает на экран все приметы нынешней жизни. Она, понятное дело, вся насквозь криминализирована. Дабы хоть немного ее отстранить, сделать более ощутимей, фотографичней авторы заталкивают в исследуемое поле человека со стороны. Герой фильма удрал из армии с единственной целью - увидеть любимую женщину, отчего-то вышедшую замуж за другого. Разумеется, за обеспеченного. Чуждость персонажа столичной жизни подчеркнута еще и тем, что парень родом из Галичины говорит на хорошем украинском языке, не то что все эти фундаментально скурвившиеся, потерявшие человеческий облик обитатели киевских многоэтажек.

Дальнейшее подчинено законам американского «экшена». Герой знакомится с женщиной, над которой измывается шеф. Двое молодых людей принимают волчьи законы и начинают действовать в полном согласии с ними. Механическое наложение американской жанровой сети на наши реалии чем дальше, тем больше обнаруживает ту самую несовместимость, что и у Балаяна. Хоть герой вроде бы здесь и вполне молодецкий, «экшенский», а вот поди ж ты... Группы крови все же разные, бездушная фотография фиксирует несводимость двух картинок - хоть ты плачь.

Годом ранее, в 97-м, Михаил Ильенко сделал фильм «Седьмой маршрут». Как и у Балаяна герой тут «слабенький», никудышный. Да еще и поэт к тому же. Однако рассказ о том, как сумел он собраться, сосредоточиться - и срифмоваться с окружающей действительностью. Разумеется, при помощи единственно доступного ему средства - поэзии.

Он экскурсовод еще, Данило Притуляк, как и положено у нас поэту. Были, конечно, времена, когда поэты служили национальными мессиями, теперь вот экскурсоводы. Трансформация огорчительная, но случились иноземные туристы, из-за океана, этнические украинцы. Попросили чего-нибудь эдакого, да и на украинском языке, ими призабытом. Ну, Данило и выдал им маршрут - по местам собственной поэтической славы. Разумеется, история излагается в третьем лице. Однако в ней все чин-чинарем - поэт есть герой, насмерть дерущийся с прогнившей системой. Так у нас теперь многие представляются.

Украинское кино не имеет денег - не дают. Когда же копейка перепадает, иногда ведет оно нас тем самым седьмым маршрутом - в мистическое никуда. Хоть без мифов все равно не проживешь, уж это мы в конце 90-х тоже знаем. Не успели старые развенчать, как новые понавинчивались. В них, правда, подозрительно много знакомого. А иначе кто ж их проглотит? Вон у соседей тоже, судя по всему, двинули исторический эпос в народные массы - «Огнем и мечом» Ежи Хофмана у поляков и «Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова у россиян. Сумасшедший успех в прокате имеют. Может этот пример кого-нибудь на Банковой заставит поразмыслить о том, что не только американское, но и родное отечественное кино в принципе может эффективно влиять на сознание масс.

Кино у нас будет. Уже начинают, пока только в столице, строить новые кинотеатры (старые не годятся). Уже мы стали замечать в людях повышение интереса к массовым зрелищам. Зарубежный опыт говорит о том же. Нарастает и раздражение американскими «бомбардировками» национальных экранных пространств. Ничего не бывает вечного, все проходит. Пройдет и это.