ЗАКАРПАТСКАЯ СКУЛЬПТУРИАДА

Из Закарпатья до многих европейских столиц ближе, чем до Киева. Пускай ближе только по атласу, но всё же тысячи закарпатцев в Старом Свете зарабатывают на жизнь, а местные властители регулярно наведываются туда по долгу службы. Например, по приглашению коллег из европейских городов-побратимов (у каждого закарпатского города их несколько). Или по обмену опытом. Вот только опыта на родную землю почему-то совсем не привозят. Или привозят — а тут не вытанцовывается…

Самая старая скульптура в Закарпатье датируется 1842 годом. Это Геракл, расположенный во дворе ужгородского замка работы В.Кинне. Геракла советская власть, в 1944 году пришедшая в этот постоянно переходящий из рук в руки край, идеологически вредным не сочла и оставила. А других скульптур практически не сохранила. Своё пребывание власть советов обозначила теми же памятниками, что и везде на одной шестой планеты. Руководство независимой Украины, их, в свою очередь, особо жаловать не стало и практически свело на нет, пощадив разве что бюсты борцов с фашистами. Нужны были новые персоны, и они появились.

Вообще-то обилие скульптур, памятников, бюстов, мемориальных табличек — одна из особенностей европейских городов, как столичных, так и провинциальных. Своеобразие же самих этих памятников состоит в том, что они почти всегда компактные, не давят монументальностью. Обычно в натуральную величину, и ты будто бы лично знакомишься с может и не очень известной, но, наверно, заслуживающей внимания персоной. Закарпатье, вероятно, вдохновлённое лёгкими родами нового государства и его европейскими перспективами, решило еврогоризонт приблизить. Край стал обзаводиться скульптурами европейского типа. В 1990 г. в Ужгороде появляется бронзовый памятник Шандору Петефи, национальному поэту Венгрии, погибшему от русского оружия за венгерскую независимость (тогдашняя интернациональная помощь одной империи другой). Появление его в Ужгороде не случайно — Закарпатье долго пребывало в составе Австро-Венгерской империи, а Петефи бывал в этом городе. В записках своих он был не в восторге от тогдашнего Унгвара, но всё же… К тому же венгры — вторая по величине этническая группа в Закарпатье (12%), и нынешний областной центр был когда-то преимущественно венгерским. Тем более закономерным было появление Петефи в 1991 году в городке Берегово. Вообще-то этот райцентр сотни лет назывался Берегсасом, и жители даже проголосовали за возврат исторического имени — но как-то всё замялось. А Берегсас населён венграми на 70%. И его Петефи посещал, и даже остался им доволен. Оба бронзовых Шандора — и в областном центре, и в районном — очень небольшие. Метра чуть не по полтора всего — ведь и великий поэт не отличался высоким ростом. После многометровых лениных это было ново, непривычно — но вселяло оптимизм. Следующим шагом к европеизации стало создание в Ужгороде памятника основателям закарпатской школы живописи Адальберту Эрдели и Йосипу Бокшаю. В небольшом скверике на лавке сидят двое интеллигентных немолодых мужчин и, глядя в воду небольшого прудика, о чём-то беседуют. У кого не очень острый глаз, сразу и не поймёт, что и лавка, и «мужики» — чугунные. Вокруг пруда стоят и настоящие лавки, на них так хорошо было весной, в студенческие годы, попить пива! По-моему, более уютного памятника в крае нет — и, оценивая продолжение памятниковой истории, не будет. Потому что дальше пошло как везде.

Дискуссии о том, можно ли в Ужгороде поставить памятник Александру Духновичу (1803—1865), длились в Закарпатье много лет. Как-никак, официальный «будитель русинского народа». Призывавший в первых словах написанного им «Гiмну подкарпатських русинов»: «Подкарпатськії русины, оставте глубокий сон! », и утверждавший: «Я русин был, есмь и буду». Не нравилось многочисленным противникам самой идеи идентифицировать русинов как национальность предложение местных русинских обществ установить в областном центре памятник такому сомнительному персонажу. И не где-нибудь, а на месте снесённого памятника Ленину, то есть в самом административном центре города. Но к компромиссу пришли — Духновича поставили на набережной реки Уж. Длинноволосый мужчина метров этак четырёх в высоту, в плаще, с массивным крестом и поднятыми горе двумя перстами. Местные зубоскалы окрестили изображение Оззи Осборном (известный рок-музыкант, если кто юмора не понял).

А потом был Шевченко. Хоть и не имеет поэт никакого отношения к Ужгороду, как и к Закарпатью вообще. На удивление долго держался город, но аргументы типа «по всей Украине только закарпатский облцентр без Шевченко живёт» в конце концов (а точнее — в 1999 году) сыграли свою роль. И поставлен Тарас был, конечно, напротив обладминистрации, то есть идеологически заменив долго отсутствующего там Ленина. Что само по себе доказало — ставили его там те, кто чтят, не читая. И выполнен был памятник в худших традициях соцреализма. То есть многометровый бронзовый усатый дядька, из-под мохнатых бровей хмуро оглядывающий окружающий мир. За что и получил от всё тех же острословов, идеологическими аспектами памятникостроения не интересующимися, прозвище «Граф Дракула».

По традиции установку любого памятника считать идеологической акцией, увековечивание в камне или бронзе первого президента Чехословакии Масарика стало предметом многолетней дискуссии. Видано ли, чтобы президенту чужой страны памятник ставить? — вопрошали противники. А то, что Закарпатье при этом президенте двадцать лет жило, и лучшая архитектура как Ужгорода, так и других городов — прямое следствие тех далеко не худших лет в тяжёлой истории края, не аргумент «за»? — апеллировали сторонники. К тому же памятник Томашу Гаригу Масарику в Ужгороде был. В далёком 1928-м, на десятилетие Чехословацкой республики, был в городе сооружён довольно большой памятник (трехметровая бронзовая скульптура на четырехметровом мраморном постаменте) работы Олены Мондич. Автор творила с натуры. Нелёгкая судьба выпала этому памятнику. В 1939 г. его демонтировали оккупировавшие край венгры. И началось странствие бронзового Масарика — сначала в словацкое Михаловце, потом — в Братиславу. В 1945-м немцы вывезли его в Пасау. После войны «первый президент» домой не вернулся — его выпросили себе чехи из городка Гранищи. Но чешские коммунисты президента распорядились снести. Чехи прятали его в песке, и водрузили на пьедестал в мятежном 1968-м. И уже как участника мятежа коммунисты памятник наказали по всей строгости — переплавили на сталелитейном комбинате. И вот в 2002 году после длительной борьбы ужгородской мэрией было решено Масарика увековечить повторно. Тем более что не за свой счёт. Взялись помочь чехи — сами и проект сделали, и в реальность воплотили. И вот тут-то и появляется повод проехаться по низкопоклонству перед Западом, дарёным коням и тому подобному. Не скажу за весь Ужгород, но лично я много лет совсем не такого хотел видеть Масарика! Думал, будет что-то подобное памятнику Эрдели и Бокшаю. Чтоб сидел президент одной из самых на то время демократических стран Европы где-нибудь в скверике (или прогуливался с тростью), и можно было бы представить, что встретил его, гуляя по старому Ужгороду. Но не сложилось. Первая моя ассоциация, когда увидел на Т-образной подставке хмурящийся бюст — «голова профессора Доуэля». Но тут я обошёл сбоку — нет, тут «Летающая голова»!

А пока страсти по Масарику улегались, Ужгород ещё на один памятник разбогател. Тоже после долгой и изнурительной идеологической войны вокруг вопроса: можно ли ставить памятник Августину Волошину, президенту Карпатской Украины, три дня просуществовавшей в марте 1939-го, потому что для одних он — герой и мученик, умерший после войны в тюрьме НКВД, для других — предатель и чуть ли не гитлеровский сообщник. Но пока споры шли, памятниковый Волошин вдруг появился. Почти напротив Духновича, на противоположной набережной. А вдруг — потому что… из гипса. И поставить его «на набке», где от весны и до холодов тусуется молодежь. Немного прошло времени, а Волошин уже весь в щербинах…

Что ждёт Закарпатье дальше? И вот уже совсем абсурдные идеи в чьих-то головах носятся. Так, к 2000 году вполне серьёзно обсуждалась идея поставить в центре Ужгорода памятник Иисусу Христу. И аргументы о том, что религиозный канон такое творчество не приемлет, авторами отвергалось, и в пример приводилось… Рио-де-Жанейро! Но вторым Рио было суждено стать не Ужгороду — первый на территории экс-СССР памятник Христу установили в Харькове. Хотя до сих пор вопрос с повестки дня окончательно не снят.

Апофеозом же архитектурной безвкусицы на Закарпатье можно назвать фонтан на центральной площади города Берегово/Берегсаса, находящегося в семи километрах от венгерской границы, за которой все его жители (и градоначальники в том числе) бывали если не сотни, то десятки раз. И вряд ли могли увидеть во всей не такой уж и маленькой Венгрии что-то подобное. До независимости никакого фонтана на площади не было — был традиционный мраморный Ленин. Скульптуру сняли, но мощный мраморный постамент демонтировать не удалось, и он много лет стоял пустой. Когда расцвела популярность Пелевина, мне и моим друзьям он даже стал нравиться — мы назвали его памятником Пустоте. Но не все читали Пелевина, и поступили… как всегда. Мрамор облепили бронзовыми лепестками, провели нехитрую систему труб, соорудили вокруг маленький бассейн — и получился фонтан. Который не нужно затыкать, давая ему отдохнуть: он отдыхает практически круглый год, и только по большим праздникам из постамента брызжет водичка и стекает в канализацию — вопреки всяким правилам фонтаностроения. Зимой фонтан обставляют новогодними фанерными картинами, и однажды даже сверху водрузили наряженную ёлку. Иногда по вечерам на макушке сухого фонтана включается электрическая лампочка. Слышал, что Лесь Подервянский, Лариса Скорик и группа их единомышленников создали «Клуб Естетичної Непокори», призванный бороться с архитектурным маразмом. И в рамках этой борьбы присуждать премии самым бездарным творениям. Одобряю такое начинание, и вышеописанный фонтан в качестве претендента на региональное лидерство в непочётной номинации могу предложить…

И ведь это в Закарпатье, регионе, который к Европе ближе всех остальных. Что ж тогда удивляться «бабе на колу», «парникам», «коням в кустах» и прочим чудесам главной площади столицы — которую одни теперь называют Зинданом, а другие Майданеком Незалежности? И что со всем этим добром делать? А тут есть встречная идея. Или, по-современному, проект. Не совсем оригинальный, правда. Помню, когда шёл массовый демонтаж тысяч советских вождей, кто-то предложил собрать их всех, вывезти в пустыню какой-нибудь тогда ещё советской среднеазиатской республики и создать что-то типа огромного музея, с аттракционами и всякими диснейлендовскими штучками. То же можно бы и с нашей скульптуриадой сделать. Но не в пустыню всё безвкусное наследие наших дней вывозить, а на свалку. Не истории, а настоящую. Для чего выбрать самый проблемный мусорник где-нибудь возле центральноукраинского облцентра, обустроить его по всем экологическим правилам, свалку рекультивировать, а над ней — музей Золочёной Руины.