Юрий Винничук: «Зачем нас пугают?»

Юрия Винничука представлять читателю и легко, и трудно. Да, помилуйте, надо ли? Главный редактор газеты «Пост-Поступ», посвященный во все тайны львовского кофе, а может, и вообще целого Львова. Да и не только Львова! Ведь он также отважный исследователь женщин, мифических животных и вообще всяческих мистификаций, общественного сознания, исторического прошлого и даже собственной биографии. В общем, весьма смелый человек. Писатель, способный быть интересным в любом жанре. От детской сказки до «романа для взрослых», от занимательной краеведческой книжки до интеллектуальной публицистики, от лирики до откровенного ерничества. Которое, впрочем, получается у него так же хорошо, как и все, что состоит из слов и знаков препинания. Винничук обладает счастливым даром быть интересным — без надуманности, без манерности, которые иногда почему-то принимают за «концептуальность». Его интонации — в любом жанре — подкупают отсутствием фальшивых нот. Эти качества удачно сочетаются с колоссальной работоспособностью — в результате едва ли не ежегодно его книги попадают в первые строки всевозможных книжных рейтингов. В этом году его «Груші в тісті» — в числе лучших книг по версии Би-би-си и Всеукраинского рейтинга «Книжка року».

— Пан Юрий, на нынешнем медиа-рынке «Пост-Поступ» — очень «неформатное» издание. Публицистичность, оригинальные художественные решения —большой ли спрос на подобное издание в Украине?

— Спрос есть, я его ощущаю. А большой ли — мне безразлично. К счастью, нынче «Пост-Поступ» — независимое издание. Действительно независимое — издатель не ставит перед нами никаких заданий даже относительно рекламы, финансов или тиражей. Я это очень ценю — потому что делаю, что хочу. Мы сейчас, к сожалению, выходим только раз в месяц. Впрочем, меня это в целом удовлетворяет — у меня есть время на все. Ведь наша редакция — это я, макетчик и художник. Авторы работают в собственном режиме — я не могу заставить их писать и не указываю, о чем писать... И этим, пожалуй, определяется то, каким «Поступ» есть. Разумеется, это — публицистика, поскольку с такой — уже не газетной, а скорее журнальной — периодичностью мы отнюдь не можем заниматься репортажами или новостями. И это к лучшему: «Поступ» газета именно для чтения. Ее спрашивают, покупают, и это очень хороший знак — у нас все еще есть люди, которые любят читать.

— Издание доступно на всей территории Украины?

— На всем Правобережье мы распространяемся через пункты продажи прессы. А на Левобережье, к сожалению, только по подписке. Впрочем, у нас и там есть читатель. Вот совсем недавно я получил письмо из Донецкого университета — один профессор изложил свой взгляд на предложение Андруховича разделить Восток и Запад.

— Это предложение наделало шума. Впрочем, вы, кажется, высказали его раньше Андруховича.

— Да, я написал статью «Я відпускаю Крим», в которой высказал те же мысли — о том, что у нас просто нет иного выхода, как разделиться и пожить отдельно.

— Вы и сейчас так считаете?

— Не то чтобы я действительно так считал — ни тогда, ни теперь. Статью написал от отчаяния — как предостережение людям у власти: вот к чему вы можете довести страну своей дурацкой политикой. Подобные выступления — это предупреждение, а не программа действий. Поскольку, если бы действительно завтра провели референдум по этому вопросу, я уверен, такая идея не нашла бы поддержки у большинства людей. Потому что народ не хочет разделения, отдельности. Разделение — это подстрекательство политиков. Это они все время пытаются нас столкнуть, поссорить, напугать друг другом. Я путешествую по Украине, бываю на юге страны, общаюсь с людьми и замечаю, что вопрос языка, например, которым между нами вбивают клин, не стоит там так остро. О разделении никто и не думает. А в Россию никто не хочет тем более. Ведь люди понимают, что бойня в России не закончится еще очень долго. Думаете, кто-то рвется отдать своих сыновей, чтобы они, защищая Россию, гибли на Северном Кавказе или где там еще они будут воевать? Об этом люди думают, а не о языке. Да, они разговаривают по-русски. Но, простите, русские в Эстонии, Латвии, Литве, которых, кстати, Путин призывал в свое время возвращаться в Россию, считали лучше выучить государственный язык, чем ехать в Россию. Думаете, эстонский русскому выучить легче, чем украинский? Нет, конечно. Идея Путина о возвращении россиян СНГ в Россию провалилась, несмотря на то что там языковые «притеснения». В России неуютно, и это скоро не пройдет. Хотя бы по демографическим причинам: этнические русские теряют собственную страну, на нее надвигаются другие народы. Возможно, они хотели бы исправить такое положение за наш счет. Но разве кто-то из украинцев пойдет на это?

— Впрочем, кажется, риторика разделения достигла уже определенного результата: галичане-интеллектуалы заговорили о разделении.

— Потому что нас постоянно пугают. Да, мы наежились, выпустили иглы, как у дикобраза, и ждем — как оно будет. Я стараюсь вообще не смотреть телевизор, и мои знакомые поступают так же. То что показывают, страшно. Новости — полнейшая чернуха. С нее начинают, ею заканчивают: кто кого убил, какая произошла катастрофа. И все это сочно, с подробностями. Чтобы напугать еще больше? Я не хочу такого ТВ. И я его не смотрю. Разве что кино или шоу Савика Шустера, а все «информационно-развлекательное» — без меня. Зачем нас пугают? Мы и так уже разочарованы, апатичны — это было хорошо заметно на местных выборах. Так же, как на выборах президента, на которые не пришла треть избирателей. Популярность ВО «Свобода» — свидетельство того, что в людях вызревают радикальные настроения, накапливается агрессия. Только это заставляет голосовать за «Свободу», а что еще? Я посмотрел их списки во Львове — ни одной известной фамилии, ни одного интеллектуала. У них даже говорить на публику никого не выпускают — только сам Тягныбок или Фарион. Больше, пожалуй, некому. А между тем за них проголосовали. Поскольку людям кажется, что это альтернатива, что это сила. А люди хотят именно силы. Я и сам чего-то подобного хочу.

— Да, известно, что ваш политический герой — Пиночет.

— Вот прицепились ко мне из-за этого Пиночета! Да, я ему симпатизирую. Считаю, что нам чего-то подобного не хватает. Я знаю, что он уничтожил сколько-то там человек. Потому что с настроениями, которые сеяли эти люди, которыми подстрекали народ, нужно было что-то делать — и быстро. Нужно было от них избавиться. Иначе Чили превратилась бы во вторую Кубу. Полагаете, красный террор истребил бы меньше народа? А потом Пиночет сам отошел от власти. Сам! Вы много знаете украинских политиков, способных добровольно выпустить власть из рук?

— А вы не думали о переводах своих книг на русский? Не все же нам питаться русской литературой — нужно и с ними чем-то вкусненьким поделиться.

— А скоро будет. В «Новом мире» должен выйти на русском мой роман «Весняні ігри в осінніх садах». Пока в журнальном варианте — о книге пока что речь не идет.

— Украинская литературная жизнь сравнима с российской?

— Если сравнивать, получится отнюдь не в нашу пользу. Не потому, что у нас более слабый литературный процесс или хуже писатели. У нас просто ужасные условия. Начиная с того, что украинский писатель — нищий. Я живу с книг. Но я издаю много краеведческой литературы, публицистики — и с этого, собственно, имею на жизнь, а не с изящной словесности. А тот, кто занимается исключительно литературой, — а это нормально для писателя, он и должен заниматься именно литературой, а не подработкой, — живет в нищете. В России есть премии, толстые журналы, программы продвижения книг, программы переводов и издания за рубежом. А что у нас? У меня есть переводы, как и у любого украинского писателя, только благодаря своим знакомствам с переводчиками. У нас только начинают работать негосударственные фонды — Фонд Ахметова, Фонд Яценюка, но насколько хорошо — посмотрим. Пока что лично у меня при поддержке Фонда Яценюка должны выйти книги в Чехии и Болгарии.

— По вашему мнению, поддержка литературы — это должна быть именно государственная программа?

— Да. Это дело государства — заботиться о культуре и книге. Вместо этого новая власть начала с того, что уменьшила размер Шевченковской премии. Я был просто шокирован, когда они это сделали. Но еще больший шок я испытал, когда Анна Герман заявила, что «Шевченко вообще жил в бедности — и ничего, творил». Ну что после этого говорить об этом государстве, этой власти?! Где здесь надеяться на поддержку культуры? Есть от чего впасть в отчаяние. И это вполне логично. Люди, которые сейчас у власти, книг не читали и не читают. Они литературы не знают и, соответственно, не любят. «Гопота при владі» — о каких книгах речь? Они знают и любят спорт — поэтому на спорт деньги есть. Они знают и любят российскую попсу — поэтому на Киркорова деньги будут всегда. А на книгу — нет. Может, когда вырастут их дети, они будут другими. Возможно, они будут читать, и тогда уже будут заботиться и о книге тоже.

— «Профессиональные» украинские женщины уже простили вам Роксолану?

— Я именно собираюсь переиздать «Житіє гаремноє». Полагаю, Союз украинок больше не потянет меня за это в суд — время миновало, они успокоились. А в самом деле — почему об этом не писать? Они говорят: дескать, Роксолана — наша национальная героиня. А я хочу, чтобы мы отнеслись к выбору героев внимательнее. Вот во Франции героиня — Жанна д’Арк. Почему? Как она получила этот статус? Она воевала за свою страну. Она побеждала. Она спасала Францию — и потому ее вполне логично считают героиней. А Роксолана? Как она сделала свою, так сказать, карьеру? Чем послужила Украине? Она сумела растолкать полтысячи секс-бомб султанского гарема — лучших красавиц Европы и Кавказа, выдержать конкуренцию и привязать к себе султана. А как она это сделала? Может, была непревзойденная красавица? Вряд ли, красавицами султана удивить было сложно. Может, песни ему украинские пела? Сказки рассказывала ночами? Сомневаюсь. Так чем? Вот я в этой книге и пытаюсь представить, чем и как она это сделала. Какое это было геройство. Вместо этого у нас в литературе, в кино развели мифотворчество о том, как она все время беспокоилась об Украине, какой была ревностной христианкой — в фильме даже показали, что она ребенка тайно окрестила. Бред. Какой она была христианкой, я вам расскажу. Ни одному султану в голову не придет брать налог с паломников к Гробу Господнему — он тогда был на территории Османской империи. А вот Роксолана — умная женщина! — до такого налога додумалась. А по поводу того, что татары не совершали набегов на Украину в то время, как она была у власти, так просто возьмите и почитайте Грушевского — годы сопоставьте. Совершали. Каждый год. Так зачем выдумывать небылицы и лепить национальную героиню из девушки, которая была просто, простите, подстилкой? Вот я взял и простебался по поводу этого мифа.

— Вам нравится развенчивать уже существующие мифы, но вместе с тем вы любите мистифицировать публику.

— Я прибегал к мистификациям в советские времена. Тогда было трудно дышать, писать, и я таким образом пытался выжить, остаться при здравом уме. Сейчас мне это не нужно — пишу что хочу и свободно это издаю.

— Впрочем, мифы и теперь хорошо продаются.

— Да, бред безумно популярен. Возьмите, например, «Путь ариев». Бред — но какой успех! Или «Велесова книга». Мне вполне серьезно о ней говорили как о выдающемся открытии. Но я исследовал ее историю. «Велесова книга» — подделка. Ее составил Миролюбов из историй и легенд, которые записал в одном-единственном селе на Кубани еще в тридцатые годы. Почему никого не удивило то, что человек во время развитой фотографии вместо того, чтобы просто сфотографировать эти деревянные таблички, с которых он якобы восстановил тексты, сидел и переписывал их от руки? А потом как доказательство демонстрировал одну из табличек, на которой было что-то неразборчивое. Почему не пять табличек? Не десять? Почему, наконец, не все — хотя бы в фотокопиях? Но любители подхватили, им понравилось.

— Потребность почувствовать собственную принадлежность к чему-то исключительному?

— Да, своего рода комплекс неполноценности. Это большое мифическое прошлое как будто прибавляет вес. Очень хочется быть чем-то древним и прадревним, и мы цепляемся за каждую возможность. Вон как ухватились за «трипольскую цивилизацию», которая как будто старше египетской. Но от египетской остались памятники — в том числе письменные, а здесь нашли один горшок с единственной надписью («горчица»? «горилка»?) и подняли шум: вот какие у нас прадревние корни. Это же не только наша черта. Был я в Болгарии, видел там книгу «Легенды и мифы древних болгар». Смотрю — а это же греческая мифология! Просто все события, которые происходили во Фракии, автоматически становятся «болгарской мифологией». Или в Чехии кельтская мифология — потому что чехи, видите ли, происходят как будто просто-таки от кельтов.

— Известно, что сейчас вы работаете над сборником поэтов «Расстрелянного Возрождения». Почему вы за это взялись?

— Потому что это должен кто-то сделать. Удивительное дело — за много лет независимости никто, кроме «Факела», этим систематически не занимался. Когда я начинал работать, то планировался сборник, в который должны были войти стихи поэтов, писавших со времен Первой мировой до времен УПА. И когда я погрузился в работу, начал подбирать материал, оказалось, что в сборник не вложусь никак. Поэтому появился проект антологии в двух томах. Она будет весомым счетом к России. Дело в том, что от рук немцев во время оккупации погибло около 20 поэтов, а от рук большевистской власти — свыше 300. И это только то, что удалось найти, установить. А есть же и люди, которые были и исчезли — нигде не упоминаются, нет никакой информации ни о смерти, ни о дальнейшей жизни. Мы должны сохранить хотя бы то, что они оставили после себя, — поэзию.